Я все чаще думаю о нем, так нельзя… мы же сами решили, что эта авантюра продлится только несколько дней, пока мы здесь, в Казани. Дальше наши пути расходятся. Но почему тогда он так нежен и внимателен ко мне. Я начинаю привыкать…

Это плохо, Ника! Это очень плохо!

Он открывается мне каждый раз с новой стороны…

Тимур больше не кажется мне ужасным, невыносимым и вредным…

Мне начинает нравиться его компания.

Пока я витаю в облаках и слепо следую за ним, мы оказываемся в другой части ресторана, где расположен зимний сад и маленькие беседки, удачно вписывающиеся здесь. Проходим в одну из них.

— Тут красиво, — оглядываюсь, пытаясь рассмотреть все вокруг. Мне кажется я сейчас попала в сказку.

Ну как среди зимы можно создать такое великолепие?

Будто я шагнула в волшебный шкаф, как в одном известном фильме, и очутилась совершенно в другой реальности.

Валиев присаживается на скамью, расставив широко ноги, вынуждает меня встать между.

Немного смущает его провокационная поза, но я шагаю и оказываюсь к капкане его цепких рук.

— Ник? — он немного приподнимает голову вверх, что бы смотреть мне четко в глаза. Руки чуть сжимают мои бедра.

— Насчет поцелуя… — медлит, а я боковым зрением замечаю темную фигуру в беседке слева от нас.

— Ой, там вроде Мурат Забирович, — указываю, практически незаметно кивком головы в сторону мужчины.

— Где? — Тимур оборачивается, действительно, в соседней беседке, скрытой наполовину в пышной зелени, стоит дед Тимура и еще двое мужчин, одни из них его сын и отец Наиля, второго я не знаю.

— Даже тут нашел, ну что ж, зритель желает зрелище… — быстро посадив меня к себе на колено, он сильно стискивает мою талию, что я издаю едва слышный стон и впивается в мои губы.

Его язык таранит мой, это не поцелуй — это война… Мы сражаемся, стараясь выстоять в схватке.

Где не будет победителей.

Лишь два проигравших…

Потому что я больше не думаю ни о чем, мне хорошо здесь и сейчас. Я отдаю Тимуру всю себя, все свое тело и душу…

Руки Валиева хозяйничают у меня на спине, его прикосновения обжигают мою голую кожу. Кажется, что температура его тела не 36,6, а намного выше.

Меня и саму начинает лихорадить от нахлынувших эмоций.

Поцелуй превращается в необузданное желание, чувствую бедром его возбуждение в штанах. Он на грани, буквально ходит по тонкому лезвию.

Нужно остановиться…

Пока мы не шагнули за черту, где уже будет слишком поздно что-то изменить.

Дышим судорожно, соприкасаемся телами с каждым разом все крепче и крепче.

Бабочки в животе, которые должны порхать, просто отплясывают сейчас рок-н-рол…

Я запускаю пальцы в его волосы и немного оттягиваю их назад, его рука перемещается на мою грудь, где затвердевшие вершинки требуют внимания и скорейшей разрядки.

Наши движения, рваные, резкие, мы тремся друг об друга, охваченные звериным инстинктом.

— Тим. Тимур, — взгляд затуманен. Я пытаюсь хоть как-то призвать его к рассудку.

— Остановись, сейчас… или будет поздно.

— Ты права, — дышит надсадно, со свистом втягивая воздух. На лбу выступил пот, мне самой ужасно жарко, будто я сижу в бане. Платье неприятно липнет к телу.

Что мы творим…

— Мне сейчас нужно уйти, — нехотя отпускает, поправляя ширинку своих брюк.

— Иди, я приду чуть позже.

Быстро выбегаю из сада и пытаюсь найти обратный путь в зал.

Все оказывается проще, чем я думала. Просто сворачиваю направо и вот я уже стою перед дверьми зала, где сейчас торжество в самом разгаре.

Звучит музыка, многие гости выходят танцевать. Я остаюсь на своем месте и просто наблюдаю со стороны.

Мурата Забировича нигде не видно, неужели он остался там и видел все, что происходило между нами…

Как же стыдно…

Валиев возвращается через пятнадцать минут, к тому времени, успели сменится несколько композиций. Торжество близится к завершению.

— А где твой дед, что-то его нигде не видно?

— Он уже уехал домой, сказал, что хочет отдохнуть, завтра еще тяжелый день… — я молча киваю.

…

Покидаем зал, Тимур все время держит меня за руку, за нами следом идут его родители.

Возвращаемся домой вместе. В машине стоит гнетущая тишина. Мать Валиева, сидя рядом, постоянно пронзает меня тяжелым взглядом, даже не пытаясь этого скрыть. Каждый раз задерживая взгляд на кольце на правой руке.

— А почему Камиллы нет с нами? — задаю вопрос, не выдержав больше этого напряжения.