– Ну хорошо, мессир Сергий, – сказал де Голль. – Вы полностью правы, потому что наши депутаты и министры очень часто ведут себя как пациенты Бедлама, а не честные и ответственные политики. Но скажите, зачем вы мне все это рассказываете, вместо того, чтобы запереть меня в тюремной камере или попросту не приказать расстрелять? У вас, тиранов, это просто.

– А вы, месье Шарль, так еще ничего не поняли? – ответил я вопросом на вопрос. – Вы, собственной персоной, как раз и являетесь тем самым исключением из правил – очевидно, потому, что прошли свое становление в военной, а не в политической среде. Если бы все шло в русле Основного Потока, то всего через пять лет вы учинили бы во Франции тихий и почти незаметный военный переворот, затем изменили бы конституцию, заменив форму правления с парламентской на президентскую. При этом полномочия первого лица государства в созданной вашими усилиями Пятой Республике были бы равны королевским. Добившись всего желаемого, вы процарствовали бы десять лет и были бы свергнуты в результате народного возмущения, инспирированного одной много понимающей о себе заокеанской страной, а потом тихо умерли бы в своем загородном имении. Однако созданная вами система в Основном Потоке затормозила деградацию французской политической системы до начала десятых годов двадцатого века…

– А потом, мессир Сергий? – с интересом спросил де Голль, позабыв, что он вообще-то мой пленник.

– А потом, – ответил я, – политические зубры, воспитанные в вашу эпоху, закончились просто по возрасту, но подросло поколение бесцветных политических слизней. Фамилии Саркози, Олланд и Макрон вам ни о чем не говорят, а ведь это были как раз те деятели, которые, вскарабкавшись на президентский трон, пустили псу под хвост все, что было создано вами ради величия любимой Франции. Там, в начале двадцать первого века ваша страна снова стала верной служанкой американского капитала, что грозит ей полным развоплощением и уничтожением.

– И именно поэтому вы, мессир Сергий, решили уничтожить Францию прямо сейчас, не дожидаясь, пока подойдет назначенный Господом срок? – спросил де Голль.

– Не уничтожаем мы с товарищем Сталиным Францию, – сказал я, – а даем ей жизнь вечную в рамках системы, которая не делит людей по сортам и нацелена исключительно на их благополучие. Мы еще посмотрим, каким будет социализм по-французски, но в местных деталях он явно будет отличаться от социализма по-советски, социализма по-германски и социализма по-китайски, общим будет только стремление к максимальному общественному благу.

– Но что же тогда будет со мной? – спросил де Голль. – Ведь в вашей будущей социалистической Франции таким, как я, обломкам старого мира, места уже не будет…

– А вас, месье Шарль, – назидательно произнес я, – после определенного повышения квалификации мы выпустим во Францию начала следующего века, и там народ, досыта наевшийся самых разных политических слизней, мигом провозгласит вас Отцом Нации, пожизненным президентом и, может быть, даже императором. Свои университеты для новой жизни вы будете проходить под руководством моей ближайшей помощницы мадам Кобры, в миру госпожи Ники Романовой-Зайко. Она отведет вас в кабинет гипнопедии и попросит, чтобы вам в полном объеме проинсталлировали стандартный имперский языковый пакет: русский, латынь, немецкий и китайский языки, чтобы вы ни в какой ситуации не чувствовали себя изолированным от общества языковым барьером.

– Что значит «проинсталлировать языковый пакет»? – спросил мой пока не совсем добровольный гость. – И кстати, зачем мне китайский язык?

– Гипнопедия – это такая технология цивилизации пятого уровня, заменяющая обычное заучивание, – ответил я. – Специальная машина записывает знания прямо в мозг, после чего они сразу же становятся пригодными к употреблению. Это недолго, не больно и совсем не страшно. А китайский язык вам понадобится в двадцать первом веке, где Поднебесная империя вновь сделалась одним из важнейших государств планеты. Так что, месье Шарль, идите вместе с мадам Коброй и не спорьте. В вашем положении может пригодиться любая информация.

Вскоре после того, как ушли де Голль, Мишель и Кобра, ко мне без доклада заявились маршал Покрышкин и адмирал Ларионов. Собственно, в рабочее время и по делу им это не только позволено, но и вменяется в обязанность (еще я с ближайшими помощниками бюрократии не разводил). Александр Иванович, омолодившись в Тридесятом царстве до внешности сорокалетнего и внутреннего тонуса двадцатипятилетнего мужчины, утратил былую монументальность и превратился в очень подвижного командира и воздушного хулигана. Когда он в пилотском кресле с управлением через индуктивный линк, «Шершень» становится как бы продолжением его тела. Даже Секст Корвин, «родителями» которого были ментограммы множества имперских пилотов первого класса, говорит, что, дескать, не знал, что на тяжелом бронированном штурмовике можно проделывать этакие фокусы. Вот только «Стилет» товарищу Покрышкину в полной мере так и не покорился: в атмосфере, где маневры по большей части определяются аэродинамикой, он был вполне адекватен, вплоть до гиперзвуковых скоростей, а в безвоздушном космическом пространстве, особенно в непосредственной близости к безатмосферным лунам или крупным кораблям, фатально запаздывал с реакцией.

По счастью, все «катастрофы» Александра Ивановича случались только на виртуальных тренажерах, а не то «Неумолимый» лишился бы отличного командира авиакрыла. Женский летный состав и штурмпехотинки бортового десанта «Шершней» влюблены сначала в меня, а потом – в своего непосредственного командующего. Как его видят, так сразу рот до ушей, и у темных эйджел, между прочим, тоже. Однако внеслужебным отношениям между командующим и подчиненными мешает то, что на «Неумолимый» Александр Иванович пришел вместе с так же радикально омоложенной женой Марией. А любовь там настоящая – куда иголочка, туда и ниточка, – так что пилотессам всех рас и возрастов остается только завистливо вздыхать: мол, ах, какая любовь, девочки!

Но еще сильнее единение командующего и подчиненных стало с тех пор, как товарищ Покрышкин вместе с супругой начал посещать патрицианские танцульки в гимнастическом зале линкора. Жгучий латинский темперамент девушек, самой неоримской системой обреченных на безвременную смерть, не мог не заразить их нового командующего и его вторую половину, сориентировав их в правильную позицию. Александр Иванович и Мария Кузьминична – это отец и мать пилотского коллектива, а пилотессы, вне зависимости от расы – их любимые дочери.