Лишь к вечеру она появилась на пороге темницы. Сумрачно взглянула на тюремщика, который, похоже, поседел за этот день, и обернулась к кхассеру. Кажется, он спал. Его голова свесилась на грудь, тело расслабилось, а дыхание было размеренным.

Сглотнув ком, внезапно вставший поперек горла, Мел уверенно шагнула вперед и ударила рукояткой по прутьям:

– Подъем!

Невольник моментально вскинул на нее янтарный взгляд. Так быстро, что она вздрогнула и едва поборола желание отшатнуться и спрятаться.

– Я разве разрешала спать?

Безотрывно глядя на нее, Маэс медленно повел головой, разминая затекшие плечи. В этом простом жесте сквозила неприкрытая угроза.

Как даже будучи закованным, на цепи, он все равно выглядел так, будто в любой момент мог разворотить эту камеру, а вместе с ней и всю Асоллу?

Бред…

Мелена отогнала от себя эти мысли и приказала:

– Вставай.

Все так же молча кхассер поднялся. И снова защемило в груди, когда увидела, какой он огромный. Даже ей, привыкшей прямо смотреть в глаза мужчинам, пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.

– Вы забираете его? – с едва скрываемым облегчением спросил тюремщик. – В какую камеру?

– В самую лучшую, – ухмыльнулась Мелена, снимая с ржавого крюка тяжелую цепь. – Я забираю его к себе.

***

В ее и без того не слишком уютной комнате царил бедлам. Наскоро сдвинутая кровать теперь стояла у другой стены, комод и узкий шкаф тоже. Лишняя мебель, такая как маленький и совершенно бесполезный диван и пяток стульев, исчезли, зато в углу появилось место, похожее на самые потаенные камеры Асоллы.

Три цепи: одна вбита прямо в угол, две другие в стены, и каждая заканчивалась тяжелым крюком или грубыми кандалами

– Ну что встал? – ухмыльнулась Мелена. – Будь как дома.

Он переступил порог, и в комнате стало тесно. А еще жарко, словно кто-то врубил на полную мощность зимнюю печку.

Острым уколом куда-то под ребра полоснуло осознание, что зря она его сюда притащила. Слишком опасно.

– Так себе конура, – сказал он, пренебрежительным взглядом обводя комнату, – сразу видно, что твоя.

Если бы Мел умела краснеть, непременно бы это сделала. Но, увы, эта способность давно была утрачена за ненадобностью.

– Заткнулся живо.

Она подтолкнула Маэса к углу.

– На колени.

На миг задержался, пытаясь перебороть силу ошейника, но все же тяжело опустился на пол.

– Так-то лучше. Руки давай!

Он протянул ей правую, и Мелена тут же защелкнула на ней кандалы. Потом на левой. После этого подобрала конец последней цепи с крюком и зацепила на ошейнике, а ключ с демонстративным спокойствием убрала в карман.

– Добро пожаловать в ад, андракиец.

– Что ты можешь знать об аде, сидя за крепостными стенами Милрадии? – хмуро поинтересовался он.

Мелена проигнорировала его вопрос и ушла в купальню.

Там она наскоро умылась, привела себя в порядок и переоделась. Она привыкла всегда ходить в плотно обтягивающем фигуру черном костюме, но каждый вечер меняла его на бесформенную пижаму и испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие.

Однако в этот раз удовольствие смазалось из-за напряжённого ожидания. Ей все казалось, что сейчас раздадутся тяжелые шаги, и в купальню зайдет Маэс.

Торопливо поправив одежду, Мелена вернулась в комнату и тут же ощутила чужой взгляд. Пленник все так же стоял на коленях и смотрел на нее, только вместо яркого янтаря в его взгляде плясала древняя тьма.

– Что с твоими глазами? – равнодушно спросила Мел, бросая одежду на последний уцелевший стул. – Они черные, как сажа в дымоходе.

Не получив ответа, она подошла ближе и склонилась к пленнику. Лицом к лицу.

Кхассер сморщил нос, словно ему подсунули тухлый кусок мяса, и с каким-то диким, непередаваемым сожалением покачал головой. Медленно выдохнул, и тьма из его взгляда начала пропадать, лишь последние вихри задержались вокруг звериного зрачка и тоже растворились.

– Так что это было?

– Ошибка природы, – сквозь зубы процедил он.

Ответ ей не понравился, и она без раздумий активировала ошейник, заставляя кхассера хрипеть и корчиться от боли.

– Если я задаю вопрос, ты должен отвечать, – ее губы растянулись в холодной улыбке, – вроде ничего сложного. Даже дремучий варвар из Андракиса способен понять правила. Как думаешь?

Он взглянул на нее, впервые выпуская на волю эмоции. Полоснул такой лютой ненавистью, что защемило глубоко внутри, отдаваясь болью в каждом уголке тела.