– Кого хотите запустить, Сергей Павлович?

– Вернер предлагает кошку. По весовым параметрам вполне проходит, также по запасу кислорода. Кстати, по приземлении срабатывает клапан, впускающий забортный воздух. Это на тот случай, если спускаемый контейнер найдут не сразу.

– Кошку? Хм... даже не знаю, как она перенесет невесомость. Впрочем, этого никто не знает. Не забудьте дать животному успокоительное перед стартом. Чтобы избежать кошачьих истерик. Кстати, вопрос: почему кошка? Можно выбрать другое мелкое животное.

Отвечал фон Браун. Рославлев машинально отметил, что немецкий акцент у того заметно уменьшился.

– У нас есть ветеринар. Он знаток лошадей, коров, собак и кошек. Но знает хуже крыс. Мы подумали, что кошка есть самый лучший вариант.

– Ладно, будь по-вашему. Сергей Павлович, поглядеть бы на готовое изделие. Когда лучше? После обеда? А сам запуск? Завтра в одиннадцать? Отлично. Хотелось бы ознакомиться с результатом.

Эрих Редер снова получил повод для выражения адмиральского неудовольствия. Оно правда, выразилось не в расцветке сигнальных флажков, а прозвучало в разговоре с адмиралом Генрихом Бёмом. При сем присутствовал фрегаттен-капитан Лозе, но изначально расспрашивали адмирала.

– ...я повторяю вопрос: как могло получиться, что мы потеряли потенциально союзные силы? Почему они не встретили англичан в полной готовности? Почему отсутствовало авиаприкрытие? И, наконец, где были постановщики мин?

– Герр гросс-адмирал, адмиралы Дарлан и Жансуль получили наше предупреждение. Однако в нем отсутствовали как возможная дата нападения, так и время суток. Мы этого сами не знали.

Это был выпад в сторону разведки, и Редер не преминул нанести укол:

– Именно это я и хотел бы выяснить: почему никто не знал?

Начальник флотской разведки, которому и была адресована часть начальственного гнева, подумал, что строгая официальность способствует успешной защите:

– Герр гросс-адмирал, если анализировать цифры наших потерь в агентах на Британских островах, то из них следует, что английская контрразведка знала о них все. Если кого-то и оставили на свободе, то лишь с целью скармливать дезинформацию. А вот у лаймиз сеть во Франции превосходная, и карты минных полей в Брестской бухте они явно заполучили. Сейчас мы с полковником Пикенброком предпринимаем усилия для восстановления, точнее, для создания разведсети заново. Но это дело быстрым быть не может. Французы были готовы лишь в той степени, которую обрисовывала полученная ими от нас информация.

Умный флотский офицер не стал упоминать, что вся эта информация была передана русскими. Это, конечно, было мелкой и не заслуживающей пристального внимания деталью.

– Что касается сухопутной авиации, то, насколько нам известно, ее полностью взял наш доблестный вермахт. Флоту же не досталось ничего. Несколько гидропланов со скверным вооружением или даже без такового, к тому же с крайне низкими летными характеристиками, еще хуже, чем даже у 'арадо' - их и считать не стоит.

Таким образом, гросс-адмирал получил исчерпывающий ответ на вечный вопрос: 'Кто виноват?' Осталось лишь ответить на 'Что делать?'

Кое-что пришло на ум сразу же:

– Фрегаттен-капитан, ранее вы доложили, что тот 'карманный линкор', что русские скопировали, точнее, примерно скопировали, прибыл в Мурманск, не так ли?

– Так точно, герр гросс-адмирал. Правда, почему-то русские дали ему несообразное название. Полностью вразрез с их традициями.

– Это какое же?

– Номер 681.

Редер думал недолго и, как ему показалось, угадал причину. Но решил, тем не менее, сначала спросить мнение подчиненного:

– Зачем бы это? Как вы считаете, фрегаттен-капитан?

– Мои аналитики полагают, что это попытка ввести в заблуждение иностранные разведки, нашу в том числе.

– Я спросил ваше мнение, а не ваших подчиненных.

– Виноват, герр гросс-адмирал, но доказать свою точку зрения не могу.

На этот раз в голосе высокого флотского чина отчетливо прозвучало раздражение:

– Я не просил доказательств. Повторяю вопрос: каково ваше личное мнение?

Ответ фрегаттен-капитана был исчерпывающим:

– Мое личное мнение, герр гросс-адмирал, что под этим названием таится не двойное, а тройное дно. Да, неопытного наблюдателя можно обмануть номером. Но не верю, чтобы у тех же англичан не нашлось бы агентов в Мурманске с опытом, достаточным для того, чтобы различить линкор и номерной миноносец. То есть этот номер - сигнал. Полагаю вероятным, что он предназначен нам. Но не понимаю пока что его значения. Также не понимаю, как можно построить крейсер водоизмещением почти пятнадцать тысяч тонн столь быстро. Вся постройка заняла, если не считать замену артиллерии, не более года.