— В смысле Ленин? Украина такой была всегда — недоуменно спросил Сергей, в пылу рассуждений забыв о страхе.

— Да? Ну этой версии не более двадцати лет, а раньше, в союзе, который ты вряд ли помнишь, история выглядела по-другому, более правдивая версия. До СССР же нынешний юго-восток был в царской России, а эти паны даже мовы своей не имели, все по ляхам побирались. От которых и получили унизительное определение — быдло. Которые после развала союза указывает вам кто вы есть.

— Всіх поріжемо… — сипел из угла пан — порвемо москальські кайдани…

— И с голой задницей в Европу — констатировал путник — они только этого и ждут. Вы нужны там как рабская сила и доноры органов. Что побледнел, Серега, разве не слышал о таком? Вот теперь думай, что будет с твоими, если победят эти паны! Ладно, хватит лясы точить.

— Не слабую ты им историю закатил, что твой замполит — раздалось от решетки — давай, выходи по одному.

Брама подхватился и насвистывая под нос стал подниматься по ступенькам. Серега боязно посмотрел на ополченца, тот не обращал на него о внимания, заинтересовано присматривался к путнику.

— Анатолий Петрович — зашептал шофер — а если нас на расстрел?

— Ну хоть какое развлечение. Не дрейфь, Серега, умирать за правду не страшно. Страшно жить сволочью и не успеть понять.

— Во дает — хохотнул ополченец в повязке-арабке — такого даже жалко стрелять. Складно поет.

— А ты ножом возьми — предложил путник, выходя на свет и щурясь от солнца — я даже поддамся.

Конвоиры заржали уже с ополченца. Тот сконфузился, указав дулом через плац. Серега совсем скис, Пан был в прострации, не понимая, как такое с ним, спасителем нэньки, приключилось. Их завели меж домов, губы у Сереги стали трястись.

— Не знаю где у них стенка, но отчетливо несет кухней — потянул воздух путник — стало быть, придется мне поскучать.

Шофер не веря взглянул на Браму, но их действительно провели в наспех оборудованной кухне. Вон краснеют в бетонной яме вентиля баллонов, упрятанные на случай обстрела, распахнутая дверь, сколоченные лавки. Длинные «П» образные столы протирала женщина с заплаканными глазами. Несколько суетилось у плит, что-то шипело, скворчало. Им принесли на подносе красный борщ, и лицо у путника словно окаменело.

— Не хочу я, мать. Не заслужил. А ты рубай, Серега, рубай, наращивай мышечную массу. Худой как пособие анатомии.

— Ты это, как там тебя — окликнул ополченец — не выкабенивайся, с тобой же по-людски.

— Да и я по-людски. Как вспомню про всю эту мразь, кусок в горло не идет. Но разве чтоб не обидеть.

Он с завидной сноровкой опорожнил надщербленную тарелку и хотел было отнести, но застыл под дулом автомата.

— Да ты не бойся, командир, куда мне бежать? Ты же ножиком вроде обещал.

Ополченец был непреклонен, тарелки забрала подошедшая девчушка. Брама, узнав в ней знакомицу, окликнул:

— И ты здесь, кареглазая? Как себя чувствуешь?

— Хорошо. Спасибо вам — шмыгнула та носом и убежала с подносом.

— И то дело — согласился путник и поднялся — ты хоть метлу вручи, командир, или лопату. Чего нам зря харчи проедать?

— Эти двои туда и пойдут, а ты — к коменданту.

— Будут выпытывать секреты Киевского вермахта — закручинился путник — выдам все как на духу. Что не знаю прыбрэшу.

Открытость пришлась арабу по душе, тот передал Серегу с Паном другим, а сам закинув автомат за спину пошел рядом:

— А ведь ты и вправду их там порезал — закуривая осведомил он — восемь ножевых насчитали. Нацики тела прячут неглубоко.

— Что с такими делать? Обдолбанные не поймут слов. Или так, или ждать пока сойдет ломка и вбивать ум, если есть куда.

Комендант поднял голову от кипы бумаг, смерил взглядом:

— Садись, кури если хочешь.

— Благодарствую. Чем обязан?

— Дружкам своим — брюзгнул ручкой о стол — в Райгородке зверствуют «айдаровцы». Речка такая тут. Эти отморозки в насмешку взяли ее название. Солдат по возможности отпускаем, если не зверствуют, но с нациками разговор другой. Ты просил проверки боем? Сегодня вечером пойдешь с Карим и ребятами в гости.

— Тот что нас привел? — Брама раскурил сигарету и поморщился от непривычно резкого дыма.

— Видимо он что-то в тебе разглядел. У нас нет времени долго присматриваться, проверяем боем, а там уже глядим.