Теперь трудно понять, что собирался предпринять опытный адмирал Гравина со своим тактическим резервом. Его размер, вероятно, был предопределен с учетом количества британских вымпелов, а обнаружив их неожиданное увеличение на шесть единиц, Гравина, возможно, счел необходимым удлинить линию баталии. Вильнёв сигналил ему держаться ближе к ветру с тем, чтобы он мог прикрыть центр флота – предположительно для того, чтобы Гравина вступил в бой в нужный момент, имея преимущество в ветре позади траверза. Это в корне противоречило тактической доктрине испанцев. Усложненный испанский сигнальный код 1804 года под редакцией предположительно Эсканьо содержал правила борьбы с вражеским флотом, который атаковал, спускаясь по ветру, прорывал строй и затем ложился на параллельный курс подветренному флоту с его подветренной стороны, т. е. то, что они ожидали от британского флота. В таком случае передние корабли подветренного флота должны снизить ход, а замыкающие добавить парусов, повернуть под ветер, затем лечь на прежний курс, взяв, таким образом, противника в два огня. Гравина мог иметь в виду такой маневр, и в некоторых местах подобное имело место.

Несмотря на свои многочисленные проблемы и нерегулярности построения, Объединенному флоту удалось все же создать довольно сплоченную формацию. Частичные перекрытия, будь они случайными или намеренными, представляли собой серьезную проблему для прорвавших строй британских кораблей. Небольшое изменение направления ветра к западу, вкупе с идущей оттуда же зыбью, прогнуло линию в центре в виде подковы, что также представляло опасность для приближавшихся кораблей.

Только ближе к полудню всем на палубе «Виктори», откуда вместе с остальными хирург Битти наблюдал неприятеля, стало окончательно ясно, что, "судя по сформированному ими компактному строю, они были полны решимости предпринять значительные усилия, чтобы восстановить в какой-то мере свою давно потерянную боевую репутацию". Именно этого желал Нельсон, но, ожидай он такой решимости, он, вероятно, по-другому построил бы свой флот для лучшего непосредственного огневого воздействия. Несколько раз Нельсон замечал Блеквуду и другим окружающим лицам, что неприятель "сохраняет лицо". Блеквуд в своих записях соглашался: "Я с сожалением наблюдал, как они хладнокровно ожидали атаки британцев".

Еще более беспокоящим фактором было отсутствие ветра, что делало выполнение плана Нельсона гораздо более рискованным мероприятием, чем при наличии оного. Его суда шли слишком медленно. На опасной фазе сближения головные корабли могли понести тяжелые потери, и прицельный огонь вражеской артиллерии мог даже превратить их в неподвижные развалины. Как изложил это лейтенант линейного корабля «Конкерор» Гемфри Сенхауз, "равный по духу и морской и артиллерийской выучке противник мог бы уничтожить один за другим корабли, медленно продвигавшиеся вперед под действием слабого ветра и сильной зыби". Нельсон ставил на худшую морскую и артиллерийскую подготовку противника. Предыдущий опыт и знание текущих реалий заставляли его ожидать этого, но исход не был гарантирован, и удача могла сыграть свою роль. Имелась также тревожащая возможность того, что ветер окончательно стихнет.

Изменение планов на этом этапе привело бы к дезориентации капитанов, которым для понимания новых намерений адмирала пришлось бы полагаться только на сигналы. Тем не менее, похоже, что Нельсон рассматривал такую возможность. Он принял решение сближаться под углом и открыть огонь на большей дистанции, чем предполагал первоначально. Он послал бывшего рядом с ним на квартердеке сына констапеля, мичмана Уильяма Риверса, вниз на орудийные палубы с приказом лейтенантам перезарядить орудия (которые уже были заряжены двумя ядрами для стрельбы на близкой дистанции) единичными ядрами.

И другие офицеры имели сомнения в выполнении ранее принятого плана битвы. Позднее капитан «Ревенджа» Роберт Мурсом заметил: "Я не уверен, что наш способ атаки был наилучшим". Их беспокойство увеличивалось численным превосходством противника. Нельсон знал, что численно Объединенный флот превосходит британский только на шесть вымпелов, но другие полагали его более сильным. Британцы знали, что в Кадисе находилось тридцать семь линейных кораблей, и ожидали встретить в бою их всех. Ричард Андерсон, штурман линейного корабля «Принц», предшествующим днем полагал, что у противника на 10 вымпелов больше, и с облегчением решил, что часть из них, вероятно, вернулась в порт. В действительности, из-за нехватки личного состава, четыре наименее боеспособных корабля были оставлены в порту. Но испано-французское построение, или, скорее, отсутствие такового, затрудняло подсчет их кораблей, и шедшие в бой британцы ожидали более многочисленного врага, чем было в действительности.

Эти причины, возможно, заставляли замедлять ход кораблей. Так это или нет — трудно сказать, так как корабли имели разные ходовые качества. Тем не менее, некоторые из британских кораблей не торопились сближаться и вступать в ближний бой. После сражения Коллингвуд не допускал критики личностей, но капитан флагманского корабля Коллингвуда Эдвард Ротерам внес в свою тетрадь для заметок запись о том, что как капитан Ричард Гриндалл, так и адмирал лорд Нортеск "в Трафальгарской битве вели себя не лучшим образом". Семья капитана «Британии» Чарльза Буллена рассказала его биографу о споре, имевшем место между Булленом и Нортеском по поводу приказа адмирала уменьшить ход. «Полифем» — корабль, известный своими хорошими ходовыми качествами, — сблизился с Объединенным флотом на пять корпусов позади предназначенного ему планом места между «Ахиллом» и «Ревенджем». Его командир кэптен Роберт Редмилл в 1806 году подал в отставку по состоянию здоровья.

Независимо от того, была или нет проявлена определенная сдержанность со стороны некоторых капитанов на фазе сближения, большинство из них прилагало все усилия, чтобы не отставать от своих адмиралов. Коллингвуд и Нельсон продвигались вперед, своим примером призывая шедших за ними не отставать и не оставить своих флагманов одинокими под губительным огнем противника.

Нельсон надел свой обычный мундир со звездами и орденами, но забыл прицепить саблю. В приподнятом настроении, какое всегда охватывало его перед сражением, он обходил пушечные палубы, подбадривая матросов. Нельсон обронил, что 21 октября является счастливым днем в их семействе: в этот день 1757 года его дядя Морис Саклинг отличился в бою. Он сказал Блеквуду, что не получит удовлетворения, если число захваченных вражеских кораблей будет менее двадцати.