Офицеры «Аргонавта» сообщили, что через полчаса или больше "капитан счел момент благоприятным и отдал приказ идти на абордаж; но в ту минуту, когда мы все поднимались снизу, англичане, услышавшие приказ, обстенили грот и стали отходить". Однако в журнале Морриса записано, что отошел французский корабль. Скорее всего, как и в случае с «Беллерофоном» и «Эглем», волны, раскачивавшие оба корабля вверх-вниз, разблокировали их реи, разделили их и оставили дрейфовать в дыму.

Возможно, офицеры «Аргонавта» преувеличивали его шансы на успех в борьбе с «Колоссом», но в очередной раз перспективная возможность взять на абордаж британский корабль была упущена. По словам Морриса, с отходившего «Аргонавта» стреляло только одно орудие из кормовой каюты, что согласуется с утверждением французских офицеров, что орудийная обслуга покинула орудия и влилась в абордажные команды. То, что «Аргонавт» потерял более двухсот человек, — заслуга подготовки экипажа «Колосса», которая два года назад выглядела не столь перспективной. Такие люди, как братья Венус из Норт-Шилдса, несмотря на то, что их подвергли насильственной вербовке, оказались первоклассными новобранцами. Уильям Венус после Трафальгара получил звание мичмана и впоследствии дослужился до лейтенанта.

Времени на передышку у «Колосса» не было. Он все еще сражался с французским «Свифтсюром», находившимся на его правой раковине, а раненый Дионисио Галиано на «Багаме» ловко маневрировал в позиции, с которой он мог продолжать обстреливать и «Беллерофон», и «Колосса».

Следующим в бой вступил «Монтаньес». Он не успел занять свое место в строю и находился с наветренной стороны от линии боя, примерно на одном уровне с «Эглем» и «Свифтсюром». «Монтаньес» открыл огонь по приближающемуся «Беллерофону», но затем на линии огня оказался «Эгль», а «Свифтсюр» оказался на его пути с подветренной стороны. Не имея возможности продвигаться и видеть сквозь "густой дым, в котором мы были окутаны со всех сторон, так что из-за этого и из-за штиля было трудно различить флаги", «Монтаньес» прекратил огонь до тех пор, пока внезапно не появился британский корабль «Ахилл». Этот корабль, который лейтенант Алехо Гутьеррес де Рубалькаба (находившийся в это время внизу) принял за трехпалубный, "приблизился к нам на расстояние пистолетного выстрела и открыл страшный огонь по нашей левой раковине, произведя большой переполох среди людей и нанеся большие повреждения корпусу и такелажу".

«Монтаньес» увалился под ветер. Несмотря на огонь «Ахилла» Ричарда Кинга, экипаж начал действовать, "поставив брамселя и грот-стаксель с целью увеличить скорость хода". При этом они стали приводиться к ветру, чтобы развернуться бортом к «Ахиллу». Но британский корабль проскочил мимо, обогнув их корму. «Монтаньесу» пришлось резко изменить направление движения и снова идти по ветру, чтобы избежать столкновения со «Свифтсюром» и «Аргонавтом».

Рассказ Гутьерреса более или менее правдиво отражает растерянность, которая вскоре широко распространилась по кораблям Объединенного флота. На «Монтаньесе» она усугубилась потерей старших офицеров — Франсиско Альседо и Антонио Кастаньоса. Капитан Альседо был убит, а Кастаньос тяжело ранен продольным огнем «Ахилла». Как и «Колосс», «Ахилл» был вооружен двенадцатью 32-фунтовыми карронадами и шестью 18-фунтовыми пушками, а их стрелковый огонь, направленный на квартердек, был губительным. Через некоторое время лейтенант Мелитон Перес нашел Гутьерреса и сообщил ему, что теперь он командует кораблем.

Когда тот поднялся на палубу, то понял, что, продолжая идти по ветру, они ушли на некоторое расстояние под ветер от места сражения. Он отдал приказ "немедленно привестись к ветру с намерением заполнить ближайшую брешь в линии и вступить в бой". Но друзья и враги, включая британский «Ахилл», снова скрылись в дыму, и он счел небезопасным продолжать стрельбу, "чтобы не задеть собственные корабли".

«Ревендж» возглавлял еще один отряд британских кораблей, но оторвался от них вперед. Поскольку «Ревендж» шел слишком быстро, Коллингвуд подал сигнал капитану Роберту Мурсому, чтобы тот соблюдал место в строю пеленга. «Ревендж» шел медленно сходящимся, почти параллельным курсом с остатками обсервационной эскадры Гравины. Как и другие британские корабли, «Ревендж» находился под вражеским огнем некоторое время до того, как начал отвечать. На скудно освещенной нижней палубе Уильям Робинсон («Образина» Робинсон) вспоминал: "Многие из наших людей считали, что стрельба не должна быть односторонней, и им не терпелось ответить на комплименты лягушатников". Но капитан Роберт Мурсом, степенный житель Северного Йоркшира, высказал свои пожелания вполне определенно. "Нам понадобится вся наша мощь, когда мы подойдем вплотную, — сказал он. — Не обращайте внимания на их стрельбу. Выстрел карронады с квартердека будет вам сигналом открыть огонь. Я знаю, что вы выполните свой долг как истинные англичане".

Услышав в конце концов выстрел карронады, канониры тут же выстрелили из своих тяжелых орудий двойными ядрами. Мурсом набрал ход и взял курс на промежуток между «Сан-Ильдефонсо» и французским «Ашиллем». Но эти два корабля стали уменьшать расстояние между собой. Капитан «Ашилля» Луи Деньепор был моряком из Дьеппа, еще одним офицером, получившим свой статус благодаря революции. Его команда была готова к абордажу, и он шел вперед так близко, что утлегарь «Ашилля» проткнул и оторвал крюйсель «Ревенджа», когда Мурсом прорывался через вражескую линию. «Ашилль» пытался зажать «Ревендж» между собой и «Сан-Ильдефонсо», и он сделал бы это, если бы в решающий момент крюйсель и грот-марсель не были повреждены вражеским огнем. "Те корабли, которые мы привели в беспорядок, развернулись и попытались взять нас на абордаж, — вспоминал «Образина». — Один из них налетел бушпритом на наш полуют, причем на бушприте сидело несколько человек их команды, и на носовом такелаже две или три сотни человек были готовы последовать за ними; но они попали в ад".

Они действительно попали туда. «Ревендж» был самым хорошо вооруженным 74-пушечным кораблем британского флота. На главной палубе вместо обычных 18-фунтовых орудий стояли 24-фунтовые, на полубаке и квартердеке — шестнадцать 32-фунтовых карронад и шесть 18-фунтовых карронад на полуюте. Французы бросились на абордаж. "Наши морские пехотинцы, вооруженные стрелковым оружием, и карронады на полуюте, заряженные канистрами с картечью, так быстро сметали их, кого в воду, а кого на палубу, что они были рады убраться восвояси".

Но проблемы капитана Мурсома на этом не закончились. "Француз зашел мне под корму, и я вынужден был долгое время терпеть продольный огонь, не имея возможности отвечать, так как наши снасти были перебиты, и ветер был настолько слабым, что мы долгое время находились под их огнем, прежде чем смогли маневрировать". С другого борта его обстреливал «Сан-Ильдефонсо», угрожая абордажем. Вскоре он заметил, что к его подветренной раковине приближается трехпалубный корабль с флагом, который он принял за флаг адмирала Гравины.

Французский «Ашилль» продольным огнем вывел из строя три орудия «Ревенджа». В одном из случаев, по словам «Образины», "произошло то, что можно назвать бойней, когда в один из портов нижней палубы попал залп, который убил и ранил почти всех, кто находился у орудия". Среди них был и корабельный сапожник, "который вносил радость в жизнь команды, потому что он был весельчаком среди своих, и какие бы обязанности ему ни поручали, его настроение облегчало повседневный труд". При стрельбе из пушки он "был настолько ошеломлен ударом по голове головой другого человека, что никто не сомневался, что он испустил дух". Британские моряки очищали палубы от своих мертвецов, поэтому сапожника стали выбрасывать "за борт без всяких церемоний, просто пропихивая его в орудийный порт". Но в тот момент, когда его собирались вытолкнуть, он начал брыкаться, и его поспешно затащили обратно. Он так быстро пришел в себя, что довел бой до конца. Впоследствии сапожник шутил: "Хорошо, что я научился танцевать, потому что если бы я не показал вам несколько своих па, когда вы собирались выбросить меня за борт, я был бы сейчас не здесь, а в полной безопасности в сундучке Дэви Джонса".