Никола объявляется минут через пятнадцать. Тощий маячит за ним, сверкая свежим фингалом.

— Ну, доброго вечерка, — здоровается он, расплываясь в улыбке, и кивает на распростёртого на земле крепыша. — Отпустишь? Или себе сувениром оставить хочешь?

Хм, боюсь в в моей спальне такой сувенир будет смотреться неуместно. Отзываю силу, с радостью понимая, что даже и не заметил её использования. Не удивительно, что аристократов тут шарахаются. Миг — и тебя размазали по стенке, даже имени не спросили.

Никола, задумчиво почёсывая щетину на лице, отводит меня в «тихое место». Место оказывается очень шумным. Кухня одного из крошечных азиатских ресторанов Лиговки наполнена ароматами специй, шкворчанием, паром, визгливыми криками и звоном посуды.

Мы усаживаемся в углу, за миниатюрный столик, видимо для того, чтобы было где перекусить поварам. Седоголовый одобрительно щурится на то, как я озираюсь по сторонам:

— Не бойся, тут нас никто не подслушает. Они по-русски вообще не понимают. Удивил ты меня, парень. Не думал, что ты придёшь так скоро.

— Не люблю оставлять долги незакрытыми, — я принюхиваюсь и чихаю.

После нашей беседы я и сам буду пахнуть, как те странные блюда, что тут подают.

— Здоровьица вашей светлости, — насмешливо желает Никола и наигранно удивляется: — Неужели пришёл рассказать, что на самом деле произошло на Свечном?

Хороший вопрос, и я на этот раз я успел обдумать ответ. Слово, данное императору, имело только одно исключение — «никому, кроме тех, кому позволено получать доступ». А этот доступ я сам и позволил получить, дав другое слово, до этого.

По-крайней мере, я был в этом уверен. Врождённая хитрожопость и склонность к интерпретациям вселяли в меня такую надежду.

В ином случае мы тут оба с Николой поджаримся. По-крайней мере, примерно так объяснил мне Богдан, пока мы валялись вместе в госпитале. Нарушение клятвы сжигает изнутри не только самого нарушителя, но и того, кто, например, получает запретную информацию.

Но, прежде чем позволить ляпнуть что-то не то, магия меня предупредит. По словам Покровского «подпечёт слегка». Значит, можно попытаться увильнуть.

— Всего не смогу, — сознаюсь я сразу. — Да и вряд ли я всё знаю.

— Например, про низших демонов? — понижает голос Никола.

Н-да, о таком только шёпотом и именно в таких местах. Но, похоже великая тайна не такая и великая. Как вообще император думал сохранить всё это в секрете, когда об этом знают столько людей?

Но это сильно облегчает мне задачу. Именно новость про демонов и вызывала самое сильное беспокойство.

— Например, — я тоже говорю тише.

— И чего ты ещё не знаешь? — подсказывает мне хитрый мужик.

— Не знаю, стоит ли за этим один из… — я прислушиваюсь к себе, — не самых последних сотрудников службы безопасности империи. Не знаю, что и его самого сильно удивило то, что он смог организовать прорыв хаоса.

Я играю в игру «ничего не знаю» довольно долго, тщательно подбирая слова. В самых общих чертах, не называя имен, описываю ситуацию. К чему быть готовым.

Предателем интересов империи я себя не ощущаю. Не иностранному же агенту сдаю внутреннюю информацию. Пусть передо мной представитель не самого многочисленного и благополучного сословия, но среди их рядов хоть паники не будет.

Я, как и большинство аристократов, смогу защититься от демонов. А вот обычные люди вряд ли. И что-то мне подсказывает, что Никола не из тех, кому плевать на всех остальных.

А я, в свою очередь, ещё и получу кредит доверия человека, который мне сможет пригодиться в будущем. Надеюсь, что не пригодится, но уж лучше иметь такие полезные знакомства.

Седоголовый то кивает, то мотает головой, мрачнея с каждым моим словом. Но ничему не удивляется. Только ругается изредка.

Под конец рассказа он отрешённо вперивается взглядом в одну точку, переваривая информацию. А я решаюсь задать вопрос, который мне не дает покоя:

— Ты сын одарённого?

Никола моргает, переключается на меня. Смотрит внимательным взглядом, прищуриваясь. Но он сам открыл мне то, что может чувствовать силу. Почему — непонятно, но отнекиваться уже бессмысленно.

— Не забыл значит, — кривится он. — Да, парень, всё верно, ублюдок я одного из ваших. Мать моя нагуляла. А как поняла от кого, так и выбросила на улицу. Наверное, рассчитывала, что сам подохну. Чего грех детоубийства-то на душу брать.

Болезненная усмешка появляется на его лице. Не ожидал я от него такой откровенности, поэтому вежливо молчу, давая выговориться. А у него, судя по всему, накипело.