Этот сорокалетний обходительный джентльмен никогда не повышает голос, говорит размеренно и вежливо, красиво улыбаясь. Даже сейчас, когда я кожей ощущаю его негодование, он держит марку, как и все политиканы.

— Мои ребята вмешались в разборку между чужаками и Медными, — парирую спокойно. — Я работаю над возвращением мира, Оливер. В Лос-Анджелесе грядет война, и я пытаюсь не допустить еще больших жертв.

— Вот как? — глава Ордена нарочито удивляется. — Что за война?

— Это не телефонный разговор, Оливер, — отрезаю тоном, не терпящим возражений. — Компенсацию жертвам выплатит клан Медных волков, а с мексиканцами я разбираюсь.

— Мексиканцами? — Оливер говорит так, будто искренне обескуражен.

Вот теперь до него наконец доходит. А у меня в голове появляется дикая идея.

— Да. Кстати. Выдели мне на сутки полицейский участок в Торрансе? — спрашиваю незатейливо. — Заодно при желании сам сможешь посмотреть на упырей, которые развязали войну.

Оливер дает согласие и заявляет, что через три часа участок будет в моем распоряжении. Отлично!

Остается наших завезти в госпиталь, а мексикашек распихать по камерам. Шоне будет сподручнее слушать их мысли из-за окна-зеркала в допросной.

***

Сейчас

Омега говорит, что «Водоворот» — просто вывеска, и меня прошибает холодный пот. Я слышал о такой манере захвата. Высоко организованная группа кочует по вражеской территории, нигде не обосновывается, не отстраивается, не создает штабов. Собирается в арендованных помещениях в тех редких случаях, когда того требуют обстоятельства. С такими группами бороться сложнее всего, потому что враг везде и нигде.

Мексиканцы в допросной сменяют один другого, мои ребята задают им разные вопросы, и Шона раз за разом описывает одну и ту же модель экспансии. Из разрозненных показаний складывается неприятная картина — общий сбор объявляют нечасто, последний раз она обнаружила в воспоминаниях киллера, когда две с лишним сотни волков собрались в каком-то ночном клубе с балконами. Похоже, вывеску «Водоворот» они возят с собой, как знамя.

Последним в допросную мои бойцы приводят черного волка. Ничего удивительного. Подумаешь, черный мексиканский волк примкнул к грязно-русым мексиканским? Но Шона почему-то очень напрягается. Утырок за стеклом так же, как и прошлые, не отвечает на вопросы, моя омега передает его мысли, а потом происходит невероятное.

— Я чую тебя, маленькая черная волчица, — произносит мексиканец за стеклом и смотрит прямо на Шону, хотя наверняка не может ее видеть. — И что же у нас тут? Копаешься у меня в голове?

Начинает смеяться, а Шона бледнеет. Даже мне становится не по себе, но ей определенно страшнее.

— Теперь они знают обо мне, — она произносит почти безжизненно и хватается за мою ладонь.

21. Оливер Свифт

Шона

Черный волк за стеклом смотрит прямо на меня. Я знаю, что он не может видеть сквозь зеркало, там только его отражение, но чувствую его взгляд. Его внутренний взгляд. Он смотрит не глазами, а даром. Злым, кровожадным, полным желания. Становится жутко не по себе. В желудке стягивается тугая пружина безотчетной тревоги. А потом я в его мыслях вижу… что у него есть брат-близнец. Прямо сейчас этот черный волк думает о том, что брат все доложит мужчине с сигарой. Спина холодеет — между ними телепатическая связь.

— Теперь они знают обо мне, — вполголоса выкатываю Трэю, понимая, что телепат уже передал брату, что у Белых волков есть черная волчица, читающая мысли.

Телепатия — очень редкий дар, возникает нечасто, даже не у всех близнецов. Волки с таким даром могут ставить любые условия, и их будут закидывать деньгами, женщинами, наркотой… Чем угодно, лишь бы сманить на свою сторону.

По мыслям этого волчары я отчетливо вижу, что он сам выбрал сторону. Крупный волк, который в любых воспоминаниях неизменно курит сигару, ничем не покупал их с братом благосклонность. Если задать правильные вопросы, я, наверное, смогла бы определить мотивы, зачем черным близнецам примыкать к грязно-русым террористам, но это не имеет особого значения. Факт — на стороне врага сильное оружие, чей окуляр сейчас находится прямо среди нас.

— Объясни по порядку, Шона, — Трэй еще сохраняет спокойствие.

— Он телепат, — голос внезапно пропадает, сиплю, хотя напрягаю все силы. — Его брат-близнец уже в курсе, что я читаю мысли и помогаю Белым волкам.

От лица альфы заметно отливает кровь. Он берется рукой за лоб и медленно отворачивается, раздумывая. Потом отвешивает тяжелый пинок стене с окном, стекло отчаянно вибрирует, но остается целым. Сжимаюсь, видя его ярость, но не двигаюсь с места и не произношу ни звука.

— Убирайте его в камеру! — Трэй кричит бойцам прямо через стенку.

Нет смысла прятаться. К тому же, этот пленник, как я поняла, последний.

— Не волнуйся, Шона, — ласково произносит альфа, присев на корточки рядом с моим стулом.

Он берет меня за руку и нежно сжимает пальцы между ладоней. Чувствую тепло, но поддержки все равно не хватает. Мне слишком страшно.

— Что бы ни случилось, Шона, я не дам тебя в обиду, — голос Трэя звучит доверительно, обволакивает душу.

Киваю. Я верю ему. Безоговорочно. Пока он не нарушил ни единого обещания. От него неизменно веет уверенностью и силой, только сейчас я чувствую еще и тревогу. Он переживает за меня.