А пока, отпустив военных, вожди приняли сборную ученых и разведчиков, занимавшихся урановой бомбой. Довоенные разработки советских физиков-атомщиков, подкрепленные успехами всесильной резидентуры НКГБ в Америке, обещали вскорости одарить державу оружием невероятных разрушительных способностей. Бомба ожидалась года через два-три-четыре, построенный за неделю до гитлеровского вторжения реактор уже выдал первые граммы необходимых изотопов. Но к бомбе такой мощности требовалось быстрое средство доставки огромной дальнобойности. Сталин конкретизировал задачу: нужен серийный бомбардировщик сверхдальнего радиуса действия, который сможет при необходимости долететь до Северной Америки, а потом даже вернуться обратно... Хотя последнее было отнюдь не обязательно. Главное добраться до цели.

– Поручим Туполеву и Мясищеву,- сказал Берия.- Между прочим, немцы делают какую-то ракету...- Он вытащил записную книжку, перелистал и зачитал по складам мудреное слово: - двух... сту-ча... двух-ступен-чатая... Эта дрянь как раз предназначена, чтобы долететь до Нью-Йорка.

– Жаль, Циолковский помер,- задумчиво изрек Молотов.- Головастый был мужик, можно было ему поручить.

Поразмыслив немного, Берия сообщил:

– Сидит у меня на севере некий профессор Королев. Без конца пишет кляузы, будто его неправильно арестовали... И, кстати, врет, будто может сделать дальнобойную ракету.

– Займись,- распорядился Сталин, пожав плечами.
– Ничего же не теряем, а ракета и бомбардировщик нужны позарез. После победы в Европе у нас неизбежно возникнут проблемы с Америкой. Двум медведям в одной берлоге тесно...

Глава 7. Август, 1991. Вечер.

– Не понравился мне ваш сорок третий сценарий,- брюзгливо сообщил Барушин.- Дебильный какой-то.

Научные сотрудники дружно пожали плечами: дескать, уж какой получился.

– Остальные немногим лучше,- признался Илья.- Думаю, отсрочка революции и гражданская война в конце тридцатых годов понравились бы вам еще меньше... В общем, работаем, стараемся.

Виноватым голосом, словно оправдываясь, Новикова сказала, что на раннем этапе моделирования, когда задается программа отличий от реального потока истории, нельзя сказать, к какому результату приведут эти отличия.

– Не в том беда,- отмахнулся Георгий Тимофеевич.- Вы изначально задаете типичный маразм. Взять хотя бы этот самый сорок третий вариант... Что за идиотский размах репрессии? Я не спорю, Сталин был, конечно, интриганом и людоедом, без капли сострадания в сердце, но зачем же ему расстреливать людей без необходимости?! Ну посадил в тридцать седьмом сотню-другую тысяч, ну расстрелял тысяч тридцать, кого считал самыми опасными - дело, что называется, житейское... Но вы же программируете аресты и казни миллионов! И нельзя заставлять его не обращать внимания на явные признаки скорого начала войны.

– Это не мы - программа заставила,- вскинулся Антощенко.- Мы только...

– Только... А весь ход второй мировой войны? Почему - у вас Гитлер отказался от вторжения в Англию? Почему американские авианосцы вдруг ушли из Перл-Харбора буквально за сутки до японского налета? Вы подыгрываете "за своих" - это, друзья мои, не спортивно!

Тяжело вздыхая, заведующий лабораторией принялся объяснять, что в данной модели они намеревались воплотить ситуацию, при которой Советский Союз не завоевал всю Европу вплоть до Португалии, как это случилось в реальности, но вынужден был довольствоваться лишь половинкой Германии. По его словам, задумка была интересной: наличие сильного блока капиталистических стран на западе Европы предполагало развитие политики сосуществования, мирную конкуренцию с Западом, а в итоге - быстрый прогресс социалистического лагеря.

Слушая его доводы, Барушин насмешливо кривил губы, время от времени напоминая, куда ведут дороги, вымощенные благими намерениями.

– Лучше бы просчитали последствия сегодняшних событий,- изрек он назидательно.

– Рано пока.- Антощенко снова вздохнул.- Через недельку наберем статистику, проследим развитие событий, экономических и политических процессов - потом только попробуем прикинуть дальнейшие варианты.

В дверь постучали - негромко, как бы деликатно. "Заходи, если свой",отозвался Владимир Николаевич. Через мгновение на пороге робко топтался Павлик - шофер Барушина.

– За вами прислали, Георгий Тимофеевич.

Встревоженный Барушин напрягся, как волк перед броском. Может быть, даже - как зверь, учуявший, что сейчас на него бросится стая волкодавов. Он спросил еле слышно:

– К кому вызывают-то?

– В девятнадцать ноль-ноль Степан Кузьмич проводит инструктаж руководителей отделов. А завтра с утра собирается Пленум, надо будет готовить материалы к сессии Верховного Совета.

Захмелевшие Антощенко и Рудман в уникальном единении замурлыкали на мотив похоронного марша, старательно выводя дуэтом: "Скоро будет пленум, скоро будет пленум... В сельском хозяйстве у нас опять подъем..."

Покосившись на них, Барушин многозначительно поморщился, затем снова повернулся к своему водителю:

– Понятно... А как вообще обстановка на Старой Площади?

– Вроде нормально, только танки всюду стоят. И возле Крымского моста постреливали - говорят, в Парке Горького рэкетиры засели...- неожиданно Павлик понизил голос: - Дядя Сережа, шофер Самого, вспоминал в курилке, что в шестьдесят четвертом, когда Никиту скинули, спокойнее обошлось.

– Да уж, тогда мы ловчее управились,- Барушин хмыкнул.- Ладно, спускайся к машине, я сейчас подойду...- он вдруг спохватился: - А пропуск у нас есть?