Тот не говорил ни слова, только растерянно смотрел перед собой. Вдруг глаза его блеснули, и он поднял руку, перебивая начальника.

— О боже, сэр! — выкрикнул он высоким, срывающимся голосом, будто бы до него наконец что-то дошло. — Голуби! Голуби! Нас совершенно одурачили! Фазаны — это только для отвода глаз, и из-за них я не учуял голубиного пирога! Почтовые голуби, сэр! Ах, какой же я идиот!

Я тут же заявил, что он не имеет никакого права делать подобные огульные и лживые заявления, а письмо мистера Брауна тут же стало еще длиннее и неистовее. В итоге мистеру Эгле пришлось публично извиниться за то, что он оклеветал и меня, и мистера Брауна, но это не помешало нам выставить таможне счет за нанесенный ущерб. Мало того, нам обоим выплатили компенсацию, потому что ни казначейство, ни таможенные чиновники не хотели, чтобы вся эта история всплыла — как это случилось бы, например, в суде.

Неделю спустя мы с мистером Брауном ужинали в одном довольно известном ресторане.

— Голуби, — задумчиво произнес мистер Браун. — Больше всего они мне нравятся, когда под их перышками спрятаны маленькие пакетики с алмазами.

— И мне, — подхватил я, улыбаясь своим воспоминаниям.

Я наполнил бокал.

— За голубей! — сказал я.

— За голубей! — сказал мистер Браун, поднимая бокал.

И мы выпили.