Оглядев меня с ног до головы, Эр Джей явно хочет сказать что-то еще, но в моем кармане жужжит телефон. Выдыхаю с облегчением – сам не ожидал, что так обрадуюсь спасению, – но тут же вижу на экране отцовский номер и тихо матерюсь.

– Папа, – бормочу я и включаю громкую связь с кратким: – Да?

Сбросил бы его на автоответчик, если бы не был так рад перевести тему. Допрос Эр Джея начинал меня напрягать. Понятия не имею, откуда еще у него мог взяться такой интерес, если только Слоан не влияет на наши с ним отношения куда сильнее, чем я думал. Интересно, не решила ли она настроить Эр Джея против меня, пока мы с Кейси вместе. Я знаю, что это все из лучших побуждений – она просто защищает сестренку, – но Слоан может быть совершенно беспощадна.

– Доброе утро! – с жалким воодушевлением восклицает отец. Полагаю, этот голос он изображает ради матери Эр Джея на том конце провода. – Застал вас до завтрака?

– Ага, чего надо?

Последнее время он звонит мне чаще, чем за все годы моей жизни вместе взятые. Это часть его резкой смены ролей – и пародия на папашу из какого-то телесериала меня пугает и оскорбляет одновременно. С тех пор как в его жизни появилась Мишель, он словно бы обнаружил в себе родительское начало и стал пытаться восполнить десятилетие игнора. А может, просто хочет, чтобы Эр Джей с матерью считали его хорошим отцом.

Я ему не верю. Люди так быстро не меняются. Не уверен, что они вообще меняются. Просто учатся лучше прятать недостатки. Так что нет, я не верю, что мой отец резко перестал быть эгоистичным мудаком и начал волноваться о таких мелочах, как «семья».

Где был этот семьянин, когда мама умерла? Где угодно, только не рядом со мной, это уж точно. До ее смерти мы были близки. Вместе смеялись, плавали под парусом. Иногда я даже убеждал его поиграть со мной в приставку. Нам было весело.

А потом ее не стало, и отец про меня словно забыл. Закопался в работу и приписал меня к категории чего-то неважного. Иногда он вспоминал о моем существовании, ему становилось стыдно, он швырял в меня деньгами и опять исчезал.

Со временем мне понравилось быть одному. Ну реально, какому подростку не понравится ходить на ушах без последствий? Что бы я ни делал, в какие бы дикие истории ни влипал, отец даже не моргал. Летом перед десятым классом – когда я еще учился в Балларде, как и семьдесят пять процентов отбросов Сэндовера, – я закатил вечеринку в нашем особняке в Гринвиче. Весь дом разгромили подчистую, после десятка жалоб на шум появились копы, а отцу было все равно. Он нанял уборщиков и ушел в кабинет, заключать какую-то там важную сделку с японским производителем техники. Когда меня исключили из Балларда, а затем и из той напыщенной шведской частной школы? И глазом не повел. Выписал очередной чек и отправил меня в Сэндовер.

Так что, что бы это ни было, в этой непрошенной оливковой ветви, которую он тыкает мне в нос, я не заинтересован. Мне стало плевать много лет назад.

– Я хотел поговорить с вами о рождественских каникулах, – говорит папа. – Могли бы провести их все вместе.

– Ага, да. Мне кажется, нас уже поздновато водить в Диснейленд, пап.

– Мишель предлагает съездить в горы. Может, покататься на лыжах?

– Мне-то что? Делай, что хочешь, пап. У меня другие планы.

– Обдумай этот вопрос, – настаивает он, явно решив игнорировать мою грубость в качестве какой-то психологической атаки. – А пока мы с Мишель хотели заехать к вам в гости на днях. Хотим сводить вас поужинать, мальчики. Что скажете?

– Я пас.

Сбрасываю звонок без какого-либо сожаления. Даже неодобрительный блеск в глазах Эр Джея не может меня смутить. Понимаю, мы теперь братья, и его это тоже касается, но лучше ему в это не лезть. Ему не понять восемнадцать лет наших отношений, просто потому что он знаком с Дэвидом всего несколько месяцев. Большую часть из которых мы провели в этой комнате.

– Зря ты так, – говорит мой сводный брат. – Мог бы хоть немного постараться.

– Мог бы, но не хочу. Поверь мне, не покупайся на этот спектакль. Он не заслуживает того, чтобы ты за него заступался. Эти разговоры заканчиваются куда быстрее, если я даже не притворяюсь, что мне интересно.

– Может, это не спектакль, – замечает Эр Джей.

Закатываю глаза. По какой-то нудной причине он всю прошлую неделю донимает меня, мол, мы должны помириться. Вот только он не знает моего отца и не знает, что это такое, проснуться однажды утром и обнаружить, что ты перестал существовать для собственного папы. По крайней мере, отцу Эр Джея хватило совести загреметь в тюрьму.

– Сказано же тебе, весь этот сопливый бред – это всего лишь бред. Все эти подарки и обещания путешествий, которыми он засыпает вас с матерью, все эти попытки быть твоим другом. Все это ненастоящее. Он просто пытается впечатлить твою мать. Показать себя с лучшей стороны, чтобы она не забрала половину его состояния при разводе.

В лице Эр Джея проступает неуверенность.

– Что? – требовательно спрашиваю я.

– Ну не знаю… – Он нервно теребит кончик галстука.

– Что? – повторяю я.