БЕСПОКОЙНЫЕ БОГИ
Кристофер Руоккио
цикл «Пожиратель Солнца»
книга 6
ГЛАВА 1
ТЕНЬ ИМПЕРИИ
Песня.
С парапета храма-агиария, стоявшего на отроге черной горы у меня за спиной, доносился одинокий голос - как и в конце каждой вахты каждого дня. Я почти не слышал его. После более чем двухсот лет изгнания молитвы жрецов огня Джадда казались мне не более странными, чем молитвы на закате в нашей Капелле, хотя и они звучали в моих ушах пусто. Принц Алдия много раз говорил мне - и мой добрый Нима вторил ему, - что их молитвы - источник наших. Поклонение Аташу, священному огню, и Ахура Мазде, Владыке Мудрости, было древнее - гораздо древнее, чем Имперский Культ Земли.
Наши предки поклонялись огню и Нашему Богу, когда люди были детьми, - часто говорил мне великий князь дрожащим голосом на манер своего прадеда. Ваши предки не поклонялись Земле, пока не сожгли ее.
Я не стал с ним спорить, хотя мог бы указать, что форма этих молитв пришла в его веру гораздо позже, во времена потери Земли, когда им понадобились ритуалы и песни для утешения в горькие, беспросветные годы, унесшие их народ к новым солнцам. Так было со всеми старыми религиями, хотя каждая из них утверждала, что ничуть не изменилась.
Но почему бы им не измениться?
Если бог жрецов огня был реален - а такие боги есть, - то, конечно, его роль во всеобщей истории не закончена. Несомненно, нас ждут новые откровения… и они еще впереди. Эта мысль возвращалась ко мне - к тому, кто сам получал откровения, - снова и снова. Если бы я был моложе, эта мысль могла бы зажечься и разгореться в моей груди.
Но я был стар, и ветер, донесший слова песни жреца огня до горы, растрепал мои длинные седеющие волосы и не разжег угли в сердце. Была середина дня, начало Узирана, часов, которые продолжаются с полудня до заката. Подняв глаза, я увидел, как послушники Джадда в халатах белого цвета и неофиты Школы Огня в таких же туниках и брюках движутся к агиарию.
Я не двинулся с места, чтобы присоединиться к ним, но ухватился за железные перила. Металл был горячим на полуденном солнце - красном и огромном, как яблоко на бледном небе, - и я навалился на него всем весом. Я отправился в путь сразу после обеда, отпустив Деметру на весь день, оставив свою виллу на лужайке над пляжем с белым и черным песком. Как и всегда, я нацелился на Гефеста и пошел по Белой Лестнице Scala Aspara к Школе Огня.
Школа Огня.
По всей галактике поют песни о ее сияющих башнях, широких колоннадах и затейливо украшенных эркерах. Слагаются легенды о дуэлянтах, встречающихся лицом к лицу на арочных ступенчатых мостах над каналами с крутыми стенами, где лавы Гефеста стекают в море, об одалисках, намазанных маслом и облаченных в золотые ошейники, возлежащих для услаждения своих хозяев, о ножах и шепотах в темноте.
Песни правдивы, а легенды в основном таковы.
Черная гора, которую первые картографы назвали Гефест, а сами джаддианцы - Кауф Адар, возвышалась над всеми, ее изломанная голова, увенчанная облаками, виднелась в небе цвета яичной скорлупы, а темные плечи казались покрытыми инеем там, где сверкали белые башни и террасы. Ранее в тот день днем я поднялся по Scala Aspara, прошел под рядами финиковых пальм, качающихся на ветру, и вдоль Большого Канала, пока не пришел к Il Casa du Burkan, Дому Вулкана, где располагались общежития для неофитов.
Гора всегда горела, извергая свой огонь из чрева мира. Джаддианцы давно приручили Гефеста, направляя его потоки по каналам и вниз водопадами, где расплавленный камень тек подобно воде. Для жителей Джадда это было так же обыденно, как дождь. Я всегда проходил мимо студентов, обедающих на набережной, или пары стариков, играющих в друажу за столом с видом на огненные реки. Там, где встречались огонь и вода, из моря всегда поднимались огромные столбы пара, и всегда находились лодки, чистящие лагуны, чтобы не дать им заполниться.
Двести с лишним лет этот остров и Школа Огня были моим домом.
Наконец-то отдохнув как следует, я оттолкнулся от перил и продолжил прогулку, белая рубашка прилипла к вспотевшему телу. Я хорошо помню, что в тот день хорошо чувствовал свой возраст в коленях и в плече, которые старый доктор Элкан с таким трудом восстановил.
Пара аколитов поспешила мимо меня, опаздывая на молитву. Один из них улыбнулся мне и поприветствовал: "Buon pogevra, domi!"
"Buon pogevra", - сказал я в ответ, коснувшись лба. Добрый день.
Когда они торопливо проходили мимо, другой послушник пробормотал своему товарищу на джаддианском. "Itan quillo al Neroblis?"
"Si", - сказал первый. Затем они ушли.
Al Neroblis, так они меня называли. Черный Дьявол. Я полагаю, что все еще выглядел соответствующе. На мне по-прежнему были высокие черные сапоги военного и черные брюки. Рубашка из простого белого хлопка, свободная, со шнурками на шее по моде джаддианских деревенских лордов. Волосы мои даже в шестьсот шестнадцать лет были скорее черными, чем седыми, и хотя морщинки в уголках глаз и рта уже не разглаживались, крестьянин мог бы принять меня за мужчину примерно пятидесяти стандартных лет.