В общем, моя военная хитрость сработала. Девушки побухтели, но согласились. Я оставил Аньке свой пистолет-пулемет, взяв с собой ментовский пистолет «Дрозд» и все запасные магазины, а Вова пошел с «Калашом». Аккуратно выйдя из ворот, мы дождались, чтобы девушки закрыли за нами двери, и только тогда двинулись по поселку, не забывая осторожничать.

Здорово мешал туман, скрывающий за собой все на дистанции больше тридцати метров, еще и изменяя звуки. Приходилось заходить в каждый двор и проверять, есть ли в нем гараж. Это не слишком хорошо сказывалось на скорости передвижения, но зато мы «разведали» все, что было вокруг нашей «крепости». И, как бы там ни было, мы все же продвигались, заодно отмечая для себя «интересные места» на потом.

Трижды мы находили на территориях гаражи. Все три раза кто-то уже похозяйничал тут до нас — двери были варварски вскрыты, а машины, стоявшие когда-то внутри, утащены. Почему утащены? Потому что везде были дополнительные следы какого-то транспорта на широких колесах.

Часть домов, кстати, тоже стояла с распахнутыми дверьми, а на подъездных дорожках валялось мелкое барахло — пакеты, обертки и так далее. И в каждом таком вот месте глубокие и широкие колеи от колес, подходящие к дому. Похоже, кто-то тут от души помародерил, и я, кажется, знал, кто это был: тот самый ночной стрелок. Стопудово. Надо идти к нему.

Найти то место, где он сидел, было несложно — по запаху дыма и следам от протекторов. Да уж, буквально вчера тут было то, что в условиях надвигающегося апокалипсиса представляло собой большую ценность. Как минимум десяток машин. Тот, кто их уволок, не стал морочиться и поставил свои трофеи как придется в широкий двор какого-то небедного человека. Вот только пилот вертолета, увидев ночью этот автопарк, скорее всего, принял его как раз за базу противника.

Ну да, судя по всему, тут стояло четыре «буханки» и шесть разномастных джипов. Сейчас они все представляли собой кучу перекрученного горелого металлолома. Но раз они все стояли тут — значит, и лутер, как я окрестил того самого стрелка, был где-то рядом.

— Эй! Эге-гей! Живые есть?

Ответом мне была тишина, а потом прямо в штакетину возле моей башки сухо ударило. Машинально падая на землю и отползая на жопе назад, за забор, я так и не понял, откуда же по мне садят — ни вспышек света, ни звуков выстрелов. Вернее звук то был, но вот откуда он шел — понять было тяжело.

Вова, из-за вчерашних ранений реагирующий несколько медленнее, не сразу даже понял, чего это вдруг я рухнул на задницу и в стиле «паучка» пополз на ней за штакетник. Но тут мимо его уха свистнула пуля, пробудив все рефлексы страйкболиста. До Вовы наконец-то дошло, что происходит, и он рыбкой ушел в неглубокую канаву справа от себя, вжался на ее дне в грязь.

Как оказалось, сделал он это очень вовремя. Следующие пять или шесть выстрелов прошили воздух прямо над ним, лежащим на дне дренажной канавы, и с влажным чваканьем впились в мокрую землю буквально в трех-четырех сантиметрах над его головой. Пытаться в такой ситуации играть в героя было чревато почти гарантированной смертью. На играх он пару раз уже пробовал так подняться из укрытия, заливая врагов потоком шариков. Кончалось все всегда одинаково — несколькими попаданиями и походом на «мертвяк» без видимого урона врагу. Но то в страйкболе, там-то смерть «понарошку». А здесь самая что ни на есть настоящая, так что Вовка должен был не просто залечь, а вкопаться в землю.

Я, укрывшись за забором, выглянул между досок. Как и ожидалось, Вовки мне видно не было, но судя по тому, что наш неожиданный противник не унимался и продолжал палить, он Вовку видел, ну, или лупит туда, где по его мнению Вова должен быть.

А еще он начал орать угрозы, хотя основную часть его «спича» все равно составляли матерные слова. Если выкинуть из того, что мужик орал, все матерные слова и оскорбления, то в сухом остатке он принял нас за ментов и собирался теперь показать кузькину мать.

Впрочем, от его криков была польза. На его месте я бы помалкивал, но он наоборот расходился все больше, благодаря чему я смог понять, где этот урод засел.

От нас метров семьдесят. Верхний этаж трехэтажного деревянного дома в шведском стиле, балкон с широким панорамным окном. За окном полутемная комната, и именно там матерящийся во все горло стрелок. Засел в глубине.

Не знаю, из чего там такого он шарашит по нам, но эта пушка не дает вообще никакой вспышки, во всяком случае, я ее не заметил. Да и звук идет после выстрела тоже непонятно откуда, будто стрелок не в комнате, огороженной стенами, сидит, где эхо гуляет.

Потратив еще минуту, я, присмотревшись, наконец-то разглядел стрелка. Мужик лет, наверное, пятидесяти на вид. Одет в современное армейское камуфло и, кажется, броник поверх него накинут, ну, или разгрузка — не видно отсюда. Еще и сидит вольготно — в темной дальней части комнаты, подставив себе стол и усевшись на него сверху. С этой позиции он видит на улице все, а его заметить можно, только если знать, куда смотреть, еще и вглядываться нужно…

В руках у «камуфляжного», кстати, не какое-то фуфло, а целый «Стайер Ауг». Слишком уж специфический у этого оружия внешний вид, чтобы можно было с чем-то перепутать. Покрытый пятнами «городского» камуфляжа, с установленной сверху на модуль рис-планки оптикой и со здоровенной банкой глушака на стволе.