Шрифт:
– Нужно топливо слить! – брякнул Куртов.
Ага, из бака… Точнее, сразу с двух! Как раз после того, как все оно стечет, двигатель можно смело выкидывать. Проще уж патрубок открутить.
Но открутить его плоскогубцами не вышло, а все ключи были гнутыми и кривыми.
И тут горе-ремонтнику Степанкову пришла в голову мысль просто взять и перерубить его топором. Логика в этом была – нет топлива, двигатель глохнет сам. Но не топором же… В общем, идею он реализовал самым варварским способом. Только при этом не учел, что выхлопная труба с нижней части уже имела красный цвет, явно сигнализируя о «легком» перегреве. Брызги топлива из перебитой трубки попали на нее и мгновенно вспыхнул пожар.
Крики, вопли. Паника. Тут уже уровень угрозы явно стал выше – может и рвануть. Что будет за утрату относительно нового военного вездехода, можно даже не говорить. А в кузове как раз было много резины и масла в канистрах.
Картина маслом – трехосный вездеход ревет так, что оглохнуть можно, все в дыму, солдаты растерянно бегают кто куда. А тут еще и пламя там, где его быть ну в принципе не должно быть.
– Огнетушитель сюда! – рявкнул я и, видя, что моих слов никто не понял, сам же бросился выполнять свою команду.
Мухой подкатил спаренный промышленный огнетушитель кустарного производства, активировал его и почти сразу же потушил очаги пламени.
Из-за густого черного дыма вокруг, я никого толком и разглядеть не мог. Просто делал то, что требовала ситуация. К тому времени, как я закончил, двигатель КамАЗа значительно сбавил обороты, зачихал, а после и вовсе благополучно заглох.
Дежурный по парку, ефрейтор из второй роты, за всем этим делом наблюдал с открытым ртом, выглядывая через аквариум. И уже потом, когда прибежал ошарашенный начальник автослужбы, тот только глазами хлопал и мычал что-то нечленораздельное. Дежурный по части весь телефон оборвал, пока смог понять, что произошло.
Начальник КТП, узнав о том, что произошло, за голову схватился – это ж надо было такое допустить. Ну, подумаешь, чуть было военный КамАЗ не сожгли! Это ж из ряда вон, учитывая, что все это происходило прямо в автопарке, рядом с боксом, а не где-то в полях.
Тот начал кричать, что нужно было просто выхлопную трубу закрыть тряпкой, чтоб двигатель от выхлопных газов задохнулся. А когда я спросил его, как тряпкой перекрыть трубу такого диаметра, да еще и под давлением раскаленных выхлопных газов, с искрами и пламенем… Тот только выругался и ушел. Судя по запаху, уже успел где-то принять на грудь.
В общем, уже после, под руководством начальника КТП этого железного зверя распотрошили, то выяснили, что неисправность была в ТНВД. А про дальнейшую судьбу этого грузовика я не слышал… Видел только, что его на буксире тянули куда-то на север.
А вечером, после ужина, мне выразили благодарность.
– Громов, тебе не надоело встревать во всякие истории? – хмыкнул лейтенант Лавров, когда закончилась вечерняя поверка.
– Я не виноват, товарищ лейтенант!
Вся рота засмеялась.
Вдруг входная дверь скрипнула.
– Смирно! – заорал дневальный. Дежурный бегом бросился к входу.
В самом конце центрального прохода скрипнула дверь. Показался командир роты, торопливо зашагал к нам.
Оказалось, в подразделение вошел подполковник Каменев.
– Товарищ подполковник, первая рота занимается согласно распорядку дня. Лиц незаконно отсутствующих нет! – доложил ротный.
– Вольно, Воронин! Хорошая у тебя рота, капитан… – спокойно произнес он, осматривая переднюю шеренгу. Стало видно, что у офицера в руке что-то есть…
– Становись, равняйсь! Смирно! Товарищи солдаты, сержанты! И офицеры! – громко объявил Каменев, глядя на бойцов суровым взглядом. – Слушай мой приказ! За проявленное мужество, доблесть и героизм, приказываю присвоить рядовому Громову Максиму Сергеевичу, очередное воинское звание ефрейтор!
Глава 4. В преддверии больших перемен
Вот так я и стал ефрейтором.
Конечно, армейская поговорка, которую какой-то обиженный дурак придумал, имеет место быть, вот только мне было все равно. И в нашей воинской части никто так не говорил.
Наоборот, большинство моих сослуживцев восприняли эту новость с восторгом, а те, кто был со мной в той патрульной группе, отнеслись с пониманием. Шутка ли, через четыре месяца после начала срочной службы получить государственную награду. Еще и благодарственное письмо, звание. Обычно ефрейтора можно было получить никак не раньше восьми месяцев службы и то, только в том случае, если очень круто отличиться.
Сержанты тоже восприняли новость терпимо. К их посиделкам после отбоя в каптерке меня, конечно же, не допускали, а вот докапываться до всякой ерунды перестали совсем. Особенно отношение поменялось со стороны ефрейтора Кукушкина. Теперь мы были в равном звании, свое отношение к его «стариковским» выкрутасам я показал ранее, отчего тот сделал окончательный вывод и больше не цеплялся.