– Александр, я тебя ненавижу!

Мужчина вздрагивает…

– Да, я тебя ненавижу! Как только мне станет лучше, я сама подам на развод!

Он смотрит на нее, и в его черных глазах стоят слезы.

– Элен, послушай… Мы можем все начать сначала.

– Не думаю, что…

– Нет, не перебивай… Это я согрешил, и мой грех – эгоизм, гордыня, но хуже всего то, что я потерял надежду. Надежда есть всегда.

Элен долго не сводила с него глаз. Пыталась казаться надменной, отстраненной, однако в голосе ее все равно слышался трепет неуверенности:

– Ты сам сказал, что никогда не сможешь меня простить.

– Нельзя было выражаться так категорично, я был неправ. Когда я это говорил, у меня не было такой уверенности, какая есть сейчас. Я до сих пор презираю себя за то, что осудил тебя так эгоистично и так субъективно. Но у нас еще будет время об этом поговорить. А пока позволь мне за тобой поухаживать – сейчас это самое важное.

– Еще одно, Александр… Я думаю, ты вернулся только ради дочки!

– Вероника еще какое-то время побудет в доме своего крестного. Я ее до сих пор не видел…

Это была ложь. Когда в больнице Элен спала, он не смог устоять перед искушением прогуляться к дому Бернара и Сандрин.

И ему повезло: в саду он увидел очаровательную маленькую брюнетку трех лет от роду, занятую своими игрушками. Сердце едва не выпрыгнуло из его груди. Постояв с минуту у ограды, Александр пошел дальше.

Словно размышляя вслух, он проговорил:

– Но, конечно… Конечно – что? Теперь я не смогу жить так, как раньше. Даже если бы хотел.

Александр чувствовал, что готов на любые жертвы.

Проходили дни. Александр полностью посвятил себя уходу за Элен. Занимался домом, ездил за покупками. Его место – здесь, он это чувствовал.

Решение было принято – в Африку он больше не поедет. Даже если Элен не захочет больше с ним жить – и кто ее в этом упрекнет? – он все равно останется в Ульгате. По меньшей мере сможет видеть, как растет его ребенок…

Элен принимала знаки внимания с его стороны молча, безучастно. Хотя нет, временами у нее все же вырывалось:

– Я ненавижу тебя, Александр, что бы ты ни говорил и ни делал!

Он не отвечал. Принимал как должное и только горбился сильнее… Поздно вечером он стелил себе в коридоре матрас, чтобы услышать, если она позовет, чтобы не пропустить ни шороха…

Однажды ночью он внезапно проснулся и услышал, что Элен кричит в своей комнате. Вернее, это были разрозненные, приглушенные возгласы. Он подошел к двери, прислушался. Понять смысл ее слов оказалось нетрудно: «Останься… Нет! Останься… Вероника и я… Алекс… нужен мне…»

Он вошел в спальню.

Лежа поперек кровати, Элен металась под одеялом. Глаза закрыты, длинные пряди прилипли к мокрым от пота щекам… Было ясно, что в душе ее происходит мучительная борьба.

Растроганный ее очевидной уязвимостью, Александр подошел, обнял ее осторожно, нежно, и стал баюкать, стараясь при этом не разбудить. Прошептал ей на ухо: «Я с тобой навсегда! Я люблю тебя. Мы еще обязательно будем счастливы, я тебе обещаю».

«Я люблю тебя» он повторил много раз, чтобы смысл этих слов проник в затуманенное сознание его обожаемой Спящей красавицы. Лицо Элен постепенно прояснилось, она расслабилась, пальцы отпустили то порождение кошмара, которое, как ей казалось, она только что крепко сжимала.

Александр уложил ее поудобнее и тихонько вышел. Сердце его гулко стучало от радости. Он знал теперь, что Элен до сих пор его любит. Значит, остальное – только вопрос времени. И он будет ждать, сколько потребуется, – месяцы, годы…

Бернар ежедневно приходил проведать больную. Александр, которому не терпелось познакомиться с маленькой Вероникой, однажды все-таки задал ему вопрос:

– Когда наконец я смогу ее увидеть?

Бернар знаком попросил его говорить тише.

– Очень скоро. Нужно подготовить малышку к знакомству с папой…

Уже на следующий день доктор позвонил в дверь и вошел, не дожидаясь ответа, как уже привык делать.

Бернар вел за руку очаровательную девочку с черными кудрявыми волосами и большими черными глазками.

– Мамочка!

Услышав голос дочери, Элен выбежала ей навстречу так стремительно, словно была совсем здорова.

– Мое золото! Какой сюрприз! Твой крестный не сказал, что вы придете!

– Ты уже поправилась?