Шрифт:
Но боже…
Как же мне башню сносило от его запаха! От тяжести его тела! От хриплого, грубого голоса! И взгляда, больного и горячего!
Не выдерживая напряжения, я отвернулась и уперлась изо всех сил ладонями в его плечи.
И ни слова не могла вымолвить, в горле было сухо и больно.
А вот он говорил.
— Я ненавижу тебя, слышишь? Ты — ведьма… Башню мне снесла… Ни на кого смотреть не получается! Вообще! — рычал у моего уха Тигран, а руки его безостановочно скользили по телу, втискивая, сжимая, до боли, до острой потребности ответить. — А ты ходишь… Такая… Блядь… Не могу… Сучка… Ненавижу… И с этим… Трахаешься, да? Трахаешься? Я убью его, если да… Скажи мне! Скажи, что нет! Скажи!
— Пус-ти… — шептала я, уже сама себе не веря, не доверяя, со всей кристальной ясностью понимая, что не выдержу, не смогу просто больше…
— Нет… Нет… — он, полностью сходя с ума, принялся скользить по моей шее горячими губами, запуская такие мурашки по всему телу, что даже больно становилось! — Не пущу больше… Моя, была и будешь… Поняла? Моя… Я подыхаю, киса… Хочу тебя…
О-о-о… Бо-о-оже…
Я просто хотела его оттолкнуть! Клянусь! Только это!
Каким образом мои руки оказались на его шее? Мои пальцы — принялись царапать бритый мощный затылок?
Когда я умудрилась ответить на его поцелуй?
Я этого так и не смогла потом вспомнить.
Все одновременно случилось.
Внезапно.
Лавиной с гор, диким селем с вершин.
Тигран рычал, вжимаясь в меня всем телом, безжалостно трахал языком прямо до горла, заставляя задыхаться и ловить звездочки перед глазами.
А руки его, казалось, вообще везде были: сжимали талию, скользили по груди, стягивали, без всякой нежности, бойфренды с моих подрагивающих бедер.
Он как-то очень быстро это все проделал, я даже опомниться не успела, как меня развернули лицом к двери, широкая пятерня по-хозяйски прошлась по пояснице, заставляя прогнуться, а в следующее мгновение я вскрикнула от горячего, жесткого до боли проникновения.
До искр! До феерических вспышек!
— Тш-ш-ш… Ти-хо… — на мой распахнутый в крике рот легла тяжелая ладонь, запечатывая наглухо, и Тигран, мягко укусив меня в шею, вторым толчком заполнил до самого конца.
О-о-о… Это… Это… Так нельзя же… Так…
Я могла бы это сказать… Если бы хоть одно слово вспомнила.
Но я не вспомнила.
Тигран вышел и толкнулся снова, что-то пророкотал на своем, перехватил поудобней, полностью обездвиживая…
И дальше я могла только бессмысленно таращиться в белую деревянную дверь, царапать ее ногтями и глухо вскрикивать в жесткую ладонь, запечатывающую мой рот.
Это было что-то невероятное. Безумное. Порочное жутко. И горячее, словно ад, в котором я непременно окажусь.
Вот только жарить там будут не так огненно, сто процентов!
Тигран двигался яростно и грубо, рычал низко, по-звериному, сжимал так, словно хотел навсегда со мной слиться и не отпускать. И меня топило, обволакивало этим жестоким ритмом, длинными влажными толчками, запахом, возбужденным, терпким, голосом, хриплым и болезненным, словами, неправильными, собственническими, но почему-то они во мне задевали что-то совсем уж животное, побуждая подчиниться властному мужчине.
И я подчинилась.
Повисла в его сильных руках, откинула голову назад, ловя горячие губы, получая такой глубокий, такой невероятный, принудительно-сладкий поцелуй, что голова, и без того летящая, все больше и больше кружилась. И туман в глазах плотнел, рассыпаясь сладким предвкушением взрыва.
Он мучил меня, этот зверь, этот обманщик, этот совершенно безумный парень, он меня так сладко терзал, что сопротивляться этому было невозможно.
И себе тоже невозможно было сопротивляться.
У меня, по крайней мере, ничерта не получилось.
Я, наверно, умерла там, глядя полными слез и безумия глазами в белое полотно двери. Нанизываемая, словно бабочка, еще живая и трепещущая, раз за разом на горячую иглу.
Одурманенная запахом, голосом, движениями в себе.
Ощущение было именно таким.
Обжигающе-болезненным, выламывающим суставы и растворяющим нервы.
— Ты — моя всегда будешь, — прозвучал хриплый яростный рык у уха, финальным аккордом окружающего меня огненного сумасшествия, — моя, поняла? Никто не подойдет больше. Всех порву.
19
«Моя будешь… — билось у меня в голове набатом, пока ноги, явно перехватив у вообще не функционирующего мозга управление, несли меня в сторону деканата, — моя. Моя. Моя».
И голос, хриплый, с болезненными яростными нотками, звучал в ушах, заглушая полностью все окружающие шумы.
От этих интонаций все внутри замирало сладко-сладко, царапало, сводя с ума. Хотя, было бы с чего сводить…
Судя по тому, что я позволила с собой сделать только что, мозгов в черепушке отродясь не водилось. Как только школу закончила и училась сейчас, непонятно!