Не то, чтобы я сильно радовался, что старик оказался не моим отцом. Мне, если честно, нет особой разницы — в новом мире все люди для меня чужие. Но этот хотя бы не пытался меня убить. А это уже огромный плюс.

— Значит ты и правда ничего не помнишь… — губы старика слегка дрогнули, и это не укрылась от моего взгляда.

Так ладно, пора переходить к конкретике, пока он снова не поддался эмоциям.

— Ты сказал что знаешь меня, — напомнил я ему. — Так кто я такой? И что здесь произошло?

Я кивнул в сторону пентаграммы.

Старик проследил за моим жестом.

Взгляд его помрачнел, при виде мёртвых тел, которые всё ещё лежали поперёк начертанных кровью линий. Плечи осунулись, и весь он как-то сгорбился, словно под тяжестью навалившихся на него негативных эмоций.

— Мария… Влад… Аннушка… — тихо шептал он одними губами, не отводя застывшего взгляда от мёртвых тел. — Как же так… Как же так?

— Твоя семья? — я предположил худшее.

Пожилая женщина вполне могла оказаться его женой. Здесь могли лежать его дети или внуки. Тогда понятно, почему он стоит сейчас, словно окаменевший. Пережить смерть близких не просто.

Старик отмер, посмотрел на меня как-то странно.

— Холост я. И детей у меня нет. Вы же знаете. — потом хлопнул себя по лбу. — Совсем забываю, что вы памяти лишились.

— Моя семья? — предположил я ещё более худший вариант.

Ведь как-то память прошлого тела отреагировала на этих людей, когда я впервые увидел их мёртвые тела? Значит, прошлый я точно их знал.

— Да господь с вами, — открестился старик на мое предположение. — Слуги это ваши, Данила Петрович. Да, и я ваш слуга, стало быть.

Хм, слуги?

— Та-а-ак, а вот с этого момента поподробнее!

Старик как-то сразу замялся. Опустил голову, уставился в пол, переминаясь с ноги на ногу.

— А что подробнее? — пробубнил он. — Вы ежели не помните ничего, Данила Петрович, так это с самого начала рассказывать надо. А это много времени займёт.

— Так я вроде никуда не тороплюсь?

— Ну хорошо, дело ваше, барин — старик почему-то перешёл на какой-то официоз.

Разволновался наверное.

Видимо, его сильно смутило, что я его не узнаю, и теперь он был растерян и не знал, как со мной общаться. Ведь, по факту, я вёл себя с ним так, будто он был для меня чужим человеком. Каким он собственно и является.

И еще он сказал, что он мой слуга. А это значит, что я дворянин (ну у кого еще могут быть слуги?), а он из простолюдинов. И звать меня Данькой просто не имеет права.

Представляю, как ему сейчас непросто видеть, как его воспитанник, которого он знает с детства, с которым привык общаться по простому, абсолютно его не узнает.

— Послушай… ммм… Архип, — обратился я к нему по имени. — давай без этого официоза? Я уже понял, что ты являешься очень близким мне человеком…

Старик хмыкнул. Но промолчал, давая мне закончить.

— … Так вот, Архип, предлагаю обойтись без всех этих «барин» и прочих дворянских словечек. Уверен, что мы с тобой общались по простому. Поэтому можешь обращаться ко мне как и раньше. Просто Даниил.

— Хорошо, барин…

Я нахмурил брови.

— То есть Даниил, — тут же исправился он.

Лицо старика просветлело, рот расплылся в широкой улыбке. В конец расчувствовавшись, он на эмоциях подскочил ко мне и крепко обнял.

— Данька, как же я все-таки рад, что ты жив!

А хватка у него крепкая, несмотря на то, что с виду ветхий старичок. Мне даже дыхание перехватило от его объятий.

— А теперь, Архип, давай расскажи мне подробнее, что здесь все-таки произошло?

Старик, отпустил меня, сделал два шага назад.

Фу-ух, теперь хоть вздохнуть могу. Думал он меня точно задушит. С виду хилый, а на деле — огого! Может я слишком много силы в него влил во время лечения?

Архип еще раз взглянул на меня. С теплотой, по отечески. Смахнул украдкой скупую мужскую слезу и уже хотел было приступить к рассказу, но я поднял руку, прерывая его:

— Но сперва скажи мне, где можно умыться? А то я, как ты мог заметить, испачкался… кхм… немного.

Архип скептически оглядел меня всего с ног до головы.

— Умыться? — хмыкнул он. — Да тебя всего отмывать надо от этой гадости.

Он приподнял двумя пальцами край прилипшей к моему телу рубахи пропитанной кровью и грязью.

Грязью? Ах, ну да. Я же в ней на болотах валялся. Этот нюанс моего появления в этом мире уже как-то вылетел из головы — слишком был насыщенный на события денек.

Штаны выглядели не лучше. В некоторых местах слипшаяся грязь, вперемешку с кровью убитых тварей, начала подсыхать и уже немного сковывала движения.