– Так что будем делать, командир? – убедившись, что юная стажерка вновь погрузилась в размышления, подошел казачий урядник к Дронову. Выглядел он при этом едва ли не довольным – то ли оттого что дурные предчувствия развеялись, успешно сбывшись, то ли от назревающей драки, ибо в любой опасной ситуации Дмитрий Александрович чувствовал себя как рыба в воде.

– Этот день и эту ночь ждем во всеоружии, – ответил Николай. – Если до завтрашнего вечера Ишан-бек соизволит устроить разбирательство, мы попытаемся решить дело переговорами. Не дождемся суда – следующей ночью попробуем уйти…

– Но до того хорошо бы добыть хоть какую-то информацию, – опять вскинула голову Саша. – Тут есть у кого спросить, если удастся до него добраться, да еще рабочие французские, при плавильнях… Думаю, я сумела бы их разговорить.

– Насчет этого посмотрим, – нейтральным тоном ответил капитан. Он легко себе представил, как будет выглядеть попытка «сбора сведений» – с проскальзыванием меж сарбазских постов вокруг караван-сарая, блужданием по незнакомым улицам и тому подобным, – посему восторга у него такая мысль не вызвала.

Время до заката тянулось невыносимо медленно. Сарбазы стояли в переулках шеренгами, не решаясь даже отойти в тень и присесть, – видимо, командир здорово их накрутил. Хорошо хоть выполнять угрозу раиса и прикатывать пушки никто не торопился. Казаки, взобравшиеся на крыши внутренних построек, провертевшие импровизированные бойницы в глиняной ограде, обложившие пулемет вещевыми мешками и всяким хламом, дежурили по пять человек, сменяясь ежечасно, чтобы не уставать. Изнервничавшегося хозяина «гостиницы», который стал невольным заложником собственного заведения, командир станичников увел в дом и быстро напоил до беспамятства – чтобы не мешался. Несчастный, правда, поначалу отказывался, поминая запрет правоверным пить вино, но урядника его мнение не особо интересовало, казак лишь напомнил, что вино и водка – суть разные вещи, а в предложенной фляге именно последняя…

Дронов, по правде, и сам бы не отказался прилечь поспать, чтобы пробудиться лишь к тому моменту, когда ситуация станет ясней, однако вместо этого мерил шагами площадку перед конюшней. В уме его бурлили мысли, теснясь и путаясь, – не успевал он додумать одну, как ее вытесняла другая. Стоит ли считать ситуацию действительно опасной или же это лишь досадная задержка? Насколько близки они к цели и успеют ли настигнуть похитителей прежде их прибытия в Ташкент? А если не успеют – сможет ли Саша найти беглецов в большом и непонятном ей городе, сможет ли сам Николай устроить их захват и освобождение пленника? Не идут ли они по ложному пути прямиком в капкан, ведь даже Настя допускала такой вариант? Что говорить на суде бека, если таковой состоится? Когда стоит…

– Господин капитан, там движение какое-то! – окликнул Дронова дозорный казак на крыше. Офицер вынырнул из затягивающей трясины невеселых дум и обнаружил, что уже вечереет – лучи солнца, бьющие из-за гребня стены, отсвечивали багровым, придавая красноватый оттенок редким облакам и даже столбам фабричного дыма. Выходит, он провел здесь не один час… И как только борозду в земле не протоптал?

– Что на этот раз? – Не надеясь на хорошие новости, Николай проверил револьвер в кобуре, прежде чем лезть на приступку у ворот. Как раз вовремя – к караван-сараю вновь направлялась делегация – в несколько расширенном составе. «Ханский полицмейстер» Мадали-бай, его слуги и еще двое мужчин, которых не было в прошлый визит. Полноватый, в богатом шелковом халате, и худощавый, облаченный в простую дорожную одежду. Дронову потребовались долгие секунды, чтобы понять, что эта парочка ему прекрасно знакома…

– О слуги Белого Царя, слышите ли вы наши слова? – все в том же велеречивом духе возгласил переводчик раиса.

– Слышим, почтенные слуги хана Хоканда. – Капитан оперся локтями о гребень ограды, навалился на него грудью и вытянул шею, вглядываясь. Нет, все верно, он не обознался…

– Именем Ишан-бека, волею хана правителя этого города, мы снимаем с вас все прежние подозрения и отзываем приставленную к вам стражу. – Лицо самого раиса при этих словах было смурнее тучи, но поникшие плечи и расслабленная поза выдавали его нешуточное облегчение. – Достойные доверия свидетели во множестве подтвердили, поклявшись на Коране, что вашим отрядом была оказана неоценимая помощь в деле, исключительно важном для ханского престола, и что вы доблестно сражались против мятежников бок о бок с воинами хана. С этого момента вы можете свободно перемещаться по городу, соблюдая принятые здесь законы, как и любые другие добрые гости Чимкента. – Переводчик что-то переспросил у хозяина и добавил: – Но мы будем благодарны, если вы не станете ходить по улицам… все сразу.

– Не будем, – заверил Дронов, чувствуя, как его губы против воли расплываются в улыбке. – Мы очень рады, что недоразумение разрешилось. И надеемся, что донесший беку ложные сведения понесет достойное наказание.

– Это дело бека, раиса и суда казиев. – Мадали-бай вздернул подбородок и выпятил грудь, стиснул рукоять парадной сабли в золоченых ножнах. – Радуйтесь справедливости правителя Чимкента.

Стоящий рядом с раисом Насреддин-ака, скромный владелец каравана, криво усмехнулся. Китаец Алим за его спиной привычно сохранял непроницаемо-каменное лицо…

– Отчего-то я совершенно не удивился, когда узнал, что весь этот шум в городе связан с вами, – невозмутимо говорил подданный Сына Неба, сложив руки на груди. – Это было как-то даже ожидаемо… Я бы скорее удивился, окажись, что в переполохе виновен кто-то другой.

Насреддин-ака ушел вместе с раисом и солдатами, даже не подойдя поздороваться, а вот его желтокожий спутник задержался, заглянул в караван-сарай. От сделанного Сашей и поддержанного Дроновым предложения выпить чаю воздержался, сославшись на недостаток времени, благодарности принял равнодушно, лишь попросил юную сыщицу и русского офицера отойти в угол двора, чтобы поговорить спокойно.