Дневники Толстого.
ДНЕВНИК
1891
ПОДГОТОВКА ТЕКСТА И КОММЕНТАРИИ
А. С. ПЕТРОВСКОГО
[1891]
1. Января. Я[сная] П[оляна]. Приехал Количка. Всё такой же. Еще лучше. Ничего не писал в этот день.
2 Я. Я. П. 91. Приехала Соня, к[оторая] ездила крестить. Пришел Пастухов. — Много писем, к[оторые] надо ответить. 1) Панкову, 2) Попову, 3) Поше, 4) Чертк[ову] статью об искусстве, 5) Жиркевичу, 6) Калуженск[ому], 7, 8) шекерам. —
3 Я. Я. П. 91. Дурно спал. Почти не выходил. Два дня писал. Подвигаюсь, но не выбрался еще из церкви. Или не думаю, или забываю, чтo дума[л]. Был Давыд[ов].
4 Я. Я. П. 91. Если б[уду] ж[ив].
[5 января.] Вчера 4-е, писал довольно много. Подвигаюсь медленно. — Вечером начал было писать об искусстве, но не запутался, а слишком глубоко запахал. Попробую еще. Говорил радостно с Количкой. Целый день метель.
5 Я. Я. П. 91. Встал позднее. Ходил. Всё молюсь так же, и всё холоднее и холоднее. Писал довольно много. Кончаю, кажется, о церкви. Ездил с Количкой к Булыгину, вернулся, тут Раевские. Теперь 11 часов. Они поехали на Козловку, а я пойду наверх и спать.
6 Я. Я. П. 91. Е. б. ж.
6-го Января. Ничего особенного. Писал об искусстве.1 Остановился. Сил мало. Приехал Булыгин. Хорошо.
7 Я. Я. П. 91. Почти не писал. Ходил навстречу.2
8 Я. Я. П. 91. Писал, поправляя старое. Вчера написал письма Попову, Панькову, Бирюк[ову], Страхову, Чертко[ву], Гольцеву. Нынче написал Хрипковой.
Записал: 1) Христианская истина открылась мне сознанием братства и моего удаления от него. Какая была радость и восторг и потребность осуществления!
2) Да, основная истина христианская есть сознание того, что жизнь эта плотская дана только для приобретения жизни истинной.
3) Любишь и радуешься. И стоит только подумать о том, как об тебе думают люди, чтобы любовь твоя перешла в злобу и радость в печаль.
4) Нынче 2-й раз думаю, молясь, о том, что сделать добро людям, т. е. увеличить любовь в них, нельзя без того, чтобы не увеличить любовь в себе, не вызвать умиления любви в себе, и наоборот — нельзя увеличить любовь в себе, не сделав поступк[ов] любви, не увеличив ее в людях. Думая это, я вовсе не думал о сущности жизни и о единстве ее во всех людях; а это более всего другого подтверждает, доказывает то, что то, чем мы живем, что и есть наша жизнь, одно во всех нас — любовь. Уменьшаясь или увеличиваясь в одном, она увеличивается во всех.
Что-то еще думал важное, хорошее, забыл. О детях и воспитании думаю чаще.
9 Я. Я. П. 91. Е. б. ж.
Нынче 15 Я. Я. П. 91. Все эти дни, за исключением одного, писал. Подвинулся несколько. Клобский был. Он хорош. Я мог, должен б[ы] б[ыть] лучше. Много думал об искусс[тве]. В мыслях подвинулось, но не на бумаге. — Думал: думать, что внешними условиями можно изменить свою жизнь, всё равно, что думать, как я бывало маленький, что, севши на палку и взяв ее за концы, я могу поднять себя.
Вегетарианск[ие] брошюры хорошие. Нынче писал письма Ч[ерткову], Лескову. — Тревожился тем, что С[оня] не дает права печатания моих сочинений, но когда вспомнил, что надо радоваться унижениям перед людьми — успокоился. Всё молюсь; не так действует, как прежде, но не могу оставить — нужно.
16 Я. Я. П. 91. Е. б. ж.
Нынче 25 Я. 91. Я. П. 9 дней не писал. Всё это время писал понемногу свою статью. Подвинулся. 6 глав, могу сказать, кончены. Два раза брался за науку и искусство, и всё перемарал, вновь написал и опять перемарал, и не могу сказать, чтобы подвинулся. — Два дня, вчера и нынче, ничего не писал. Читал за это время журналы, а главное Renan’a. Самоуверенность ученого непогрешимого поразительна. Между прочим: «la mort d’un Francais c’est un fait moral, celle d’un Cosaque n’est qu’un fait physiologique».3
Писал письма кое-кому, между проч[им] Хилкову и Количке. Был в Туле. Посетителей никого заметных не было. Сережа и Илюша. С Сережей всё так же тяжело. Он всё более и более удаляется с своей службой, к[оторая] представляется ему делом. Илья, к[оторого] я отвозил, сказал мне: за что ты так Сережу преследуешь? — И эти слова его звучат мне беспрестанно укором, и я чувствую себя виноватым. Всё молюсь, но всё холоднее. Всё это последнее время нравственно отупел. Думал:
Кухаркин сын Кузька, ровесник Ванички, пришел к нему. В[аничка] так обрадовался, что стал целовать его руки. Так естественно радоваться всякому человеку при виде другого; естественно, увидав швейцара, отворившего дверь, так быть радым ему, чтобы целовать его руку.
Нынче, гуляя и думая о ворах, ясно представил себе, как вор, дожидаясь того, кого он хочет ограбить, и узнав, что он не поехал в этот день или поехал другой дорогой, сердится на него, считает себя им обиженным и с чувством сознания своей справедливости собирается за это отомстить ему. — И живо представив себе это, я стал думать о том, как бы я написал это, а потом стал думать, как бы хорошо писать4 роман de longue haleine,5 освещая его теперешним взглядом на вещи. И подумал, что я бы мог соединить в нем все свои замыслы, о неисполнении к[отор]ых я жалею, все, за исключением Алекс[андра] I и солдата: и разбойника, и Коневск[ую], и Отца Серг[ия], и даже переселенцев и Кр[ейцерову] Сонату,6 воспитание. И Миташу, и записки сумашедш[его], и нигилистов. И так мне весело, бодро стало. Но пришел домой, взялся за науку и иск[усство], помарал и запнулся. И целый день ничего не делал. Теперь 8-й час, иду наверх. Простительно, п[отому] ч[то] вчера б[ыло] сильное расстр[ойство] желудка.