– К чему ведете? Не тяните, Валерия Николаевна, - Ахмед, как будто издеваясь, выделил мое отчество.

– А дело в том, что за столько лет семья Конте зарекомендовала себя на рынке с лучшей стороны. Ни разу не упомянули в СМИ о ее причастности к нелегальному бизнесу и жертв не имеется. Вы можете прямо сейчас, встать и пойти к любому новичку или допустим, человеку, занимающемуся этим пять лет, но когда-нибудь его раскроют представители власти, то вы все вместе пойдете ко дну. Семья Конте, предоставляет не только товар, но и дает гарантию, что вовремя нашей встречи и собственно во время передачи товара с вами ничего не произойдет. Выбирайте сами, что Вам дороже, господин Ахмед: безопасность и качественный товар, либо прибыль за накрутку и последующая командировка за решетку, где деньги не пригодятся?

Легкие поглаживания по лопаткам Доменика успокаивали и придавали сил. Он максимально расслаблен, а значит, я не позволила себе лишней дерзости и выразила нашу позицию.

– То есть, прямо сейчас, Валерия Николаевна, Вы открыто заявляете, что если мы не согласимся на выдвинутую сумму, то наши долгосрочные отношения, длиной в десятилетия оборвутся? Вы действительно осознаете то, что сказали?

Я же хмыкнула, не смея опустить глаза. Если бы они, хоть один из этой комнаты знали, через что я прошла.

– Давайте пойдем другим путем. Кого Вы видите перед собой, господин Ахмед? Не обращая внимания на Доменико и его положение. Просто на меня,- предложила, пододвигая кресло, и с интересом уставилась.

А вот он не смог скрыть беспокойства. Боялся выразить мнение не потому, что я выступаю от имени Доменико, а из-за того, что я его невеста. Они не относятся к семьям сицилийской мафии, поэтому на них законы не распространяются, но тем не менее – все боялись выбесить Доменика. Жаль, что они не знают, что именно я могу его довести до крайнего дикого бешенства.

– Мы обсуждаем бизнес, а не меня и Вас, - вернул же мои слова, а я же рассмеялась, никакого напряжения больше не ощущалось.

– Нет, теперь Вы еще больше заинтриговали. Давайте прямо сейчас избавимся от вашего напряжения по поводу моей кандидатуры на это место и все потому, что я женщина.

И его прорвало. Не смог сдержаться.

– Женщинам место на кухне и около ног мужчины, - я не смогла сдержать свиста, и Доменик опустил руку ниже, хлопнув слегка меня по ягодице, никто не заметил его движения. – Столько веков мужчина был главным и никаких проблем. Вы лезете в политику, бизнес, забыв про свое место. Бредовые законы, идеи воплощаете только вы – женщины. Тормошите устои, и превращаете мир не зная во что. Как я могу быть уверенным, что крепкое сотрудничество не разорвется, когда Вы пришли к власти? Мы говорим о той самой гарантии, которую Вы так упомянули.

– Благодарю за откровенность. А теперь я хотела бы для каждого из Вас представится. Меня зовут Валерия Николаевна Царева. Мое имя упоминалось уже не раз, но не в этом городе. Вы видите обычную красивую женщину, которая должна прислуживать мужчине, но знаете – у меня не было мужчины, который бы обо мне позаботился до двадцати лет. Мой отец скончался от рака, брата зарезали, и я вместе с матерью поднимала на ноги семью. Я могла бы запереться на кухне, как Вы говорите, господин Ахмед, - я растерянно хлопнула глазами, серьезно спрашивая: - А кто тогда бы добыл еду в мой дом? В пятнадцать лет я оказалась на грани жизни и смерти, получив огнестрельное ранение, - вот тут-то у всех глаза расширились от явного удивления. – Сердце матери не выдержало и я до конца не оклемавшись взяла на себя обязательство. Я всегда стояла за семью и решила поступить по справедливости, отомстив за своего зарезанного брата, которого подставили члены группировки и сами же убили. Я пробыла в аду почти три года. Вы думаете, что только мужчина способен выстоять? Что же, тогда я расскажу Вам, что делали с мужчинами, которые попадали вместе со мной. Вместе со мной взяли троих. Морили голодом, не давали даже капли воды и когда нам четверым предоставили выбор, выпить спермы или мучится от жажды, двое из них согласились на первое. Третий сдался на следующий день, но я же не пошла у них на поводу, не унизилась. Их избивали наравне со мной, такая же сила, подручные средства, но они не выдерживали и половину пыток. А теперь перед вами сидит та же девушка, которая зашла вместе с Домеником и которую Вы напрасно посчитали собакой, собирающейся сидеть около его колен?

Я добилась уважения и почтения. Ахмед же решил все же переспросить:

– Все, что Вы сказали, Валерия Николаевна, правда?

– Правда. Я бы показала шрамы, но не собираюсь показывать свое тело никому, кроме своего мужа. Не только у вас в народе заложены ценности. Мое воспитание не позволяет вести себя так, как девушке без моральных устоев.

– Вам нелегко пришлось, - не скрывая восхищения от рассказа, произнес Аслан.

– Не всегда самое сложное выпадает на мужской пол. Так что, не судите человека по половому признаку. Будь я такой же женщиной, кой Вы описываете, то давно бы лежала под мраморной плитой.

– Можем, мы ли урегулировать некоторые вопросы, касательно поставки? – уточнил Ахмед, обращаясь ко мне, но я подумала, что на сегодня достаточно.

– Доменик учтет все пожелания, - дала слово жениху, взяв стакан с безалкогольным мохито с мятой.

Доменику требовалось проводить гостей, когда я осталась одна в комнате. Все официанты ушли, а я же рассматривала подносы с коксом. До чего я докатилась. Клялась, божилась, что никогда не притронусь, но постоянно оказываюсь с ними рядом. Продавала, даже какое-то время, когда тем уродам было мало списывать с меня долги, силой заставляли заняться распространением. Может, у меня на роду написано умереть от белого сахара? Я не буду рьяно заявлять, что никогда в жизни не приму даже грамма этой гадости, ведь до этого клялась, что вообще рядом с ними не окажусь больше. Постоянно возвращаюсь к одной и той же точке. Внезапно виски жутко сдавило и я упала на пол, хватаясь за голову.

«Темная комната. Везде белые мешки, много мешков. Что же там? Я сбежала от девушки, которая хотела меня покормить невкусным супом. Мамы и папы нет. Лиза бросила.

Стоило мне прикоснутся к белому мешку, как кто-то сзади больно схватил меня за плечи, толкнув на землю. Головке стало больно. Ай, за что? Я увидела перед собой голубоглазого мальчика и накричала на него:

– Зачем ты это сделал? Мне же больно!

Он что-то сказал, но я не слышала. Не могла разобрать. После того, как мальчик что-то прокричал, стал пинать меня и я заплакала. Папочка, забери меня».