– Что хорошего во Франции? Все туда бегут один за другим, а потом не возвращаются и совсем забывают писать либретто! – У Шан Сижуя был один недостаток – ему казалось, что за исключением театра, дела важного и серьезного, к тому же увлекательного, все прочие занятия – лишь пустые забавы, недостойные внимания. Вот почему он никак не мог понять Ду Ци, который за весельем и не вспоминал о своем царстве Шу [19] .

Чэн Фэнтай чиркнул спичкой, закурил и сказал:

– Когда мне было двенадцать, отец взял меня со старшей сестрой в поездку по Англии и Франции. Франция хороша! Женщины там особенно прекрасны – благоухающие всяческими ароматами, белокожие и крепкие. Только увидят кого, сразу обниматься да целоваться. Твой Ду Ци, хе-хе…

Шан Сижуй выхватил у него конверт:

– Второй господин, ты снова болтаешь вздор!

Он направился в спальню, а Чэн Фэнтай последовал за ним и тут же раскинулся на его кровати. Над пологом кровати висели две маски дахуалянь [20] , которые они купили во время прогулки по Тяньцяо. Маски эти, с насупленными бровями и гневным взглядом, пышущие красками, с первого взгляда пугали. Они походили на образцы грима отгоняющих злых духов, однако сам Шан Сижуй ими любовался.

– Шан-лаобань, днем вынужден буду у вас отпроситься. Я условился пообедать кое с кем.

Шан Сижуй осведомился между делом:

– О, и с кем это вы обедаете?

– Я скажу тебе, только ты не сердись.

– Угу, сердиться не буду.

Чэн Фэнтай, снова и снова обдумывая этот вопрос, все же решил сказать правду, ведь если ложь его обнаружится, последствия будут ужасающими:

– Я встречаюсь с Чан Чжисинем и Фань Лянем. Мы время от времени собираемся поболтать.

Шан Сижуй с виду казался спокойным:

– О! Ну тогда, если этот Чан Цзысин что-нибудь тебе расскажет, я потом послушаю от тебя.

Чэн Фэнтай вздохнул:

– Ты все еще переживаешь о тех двоих? Как можно быть таким упрямым?

Стоило ему только упомянуть ту пару, как Шан Сижуй тут же рассвирепел, принялся бить кулаками по кровати и кидать на землю подушки, шипя сквозь стиснутые зубы:

– Да кто о них переживает! Об этой парочке негодяев! Что, уже и посплетничать мне нельзя?

Чэн Фэнтай сказал со смехом:

– Но ты только впустую тратишь силы. Чан Чжисинь и Фань Лянь – близкие друзья между собой, а я так, просто развлекаю их, болтая всякий вздор. Он ведь человек закона, говорит так, что ни к чему и не придерешься, а ты все еще надеешься, что из его рта можно услышать какие-то сплетни.

Шан Сижуй подпрыгнул:

– Болтаешь вздор, а все равно идешь! Ты скорее пойдешь нести всякую чушь вместе с ними, чем послушаешь мое выступление!

Чэн Фэнтай беззаботно проговорил:

– Да я послушаю! Представление же начинается только вечером? К вечеру я уж точно вернусь, заберу тебя да еще принесу тебе торт, хорошо?

Шан Сижуй сидел с тоскливым лицом, ничто не могло его порадовать.

Тем временем Чэн Фэнтай собрался со своими шуринами. Чан Чжисинь опоздал, а вот Фань Лянь явился пораньше. С этими двоими Фань Лянь никогда не церемонился, ждать попусту ему было невыносимо, и он пригласил в отдельный кабинет певичку с пипой в руках [21] , чтобы скоротать досуг. Когда Чэн Фэнтай зашел в кабинет, Фань Лянь уже держал ее за маленькую ручку, усадив к себе на колени, и они пили из одного бокала – одна отопьет, затем другой, – тесно прижимаясь друг к другу.

Чэн Фэнтай сделал вид, что собирается уходить:

– Ох, вы заняты? Потревожил вас, потревожил.

Фань Лянь, которому испортили настроение, выпил остатки вина из бокала:

– Ну раз пришел, так заходи! Эх, умеешь же ты выбрать время…

Опытная певичка повидала в своей жизни уже немало, а потому изящно вспорхнула с колен Фань Ляня, забрала с собой пипу и прошла совсем близко от Чэн Фэнтая, оставив после себя легкий флер духов.

Чэн Фэнтай проследил за ней взглядом, а затем сказал с усмешкой:

– Неплохо, шурин! Умеешь же ты находить себе развлечения. Ни минутки не теряешь.

Фань Лянь махнул на него рукой:

– Зять, ты хорошо меня знаешь, я ведь не такой человек. Это девчушка, разглядев во мне очаровательного молодого красавца, сама бросилась ко мне в объятия. Разве мог я ее оттолкнуть?

Чэн Фэнтай, очистив орешек от скорлупы и кинув его себе в рот, продолжил с серьезным видом нести околесицу:

– Ну конечно! Я хорошо тебя знаю, ты не можешь отвергнуть расположенную к тебе девицу. Уж такой ты человек – чувствительный, с добрым сердцем, искренний и открытый.

Фань Лянь кивнул и налил ему вина:

– Зять и в самом деле прекрасно меня знает. Точно! Ты меня действительно понимаешь. Есть у меня этот недостаток – чувствительность, никогда не могу отказать девице, боюсь ее смутить.

– Точно! – Чэн Фэнтай призадумался на мгновение: – Честно говоря, этот недостаток есть и у меня.

Так эти двое и могли болтать всякую чепуху без устали днями напролет, ни одного серьезного слова, сплошь ерунда, от повседневных мелочей до выпивки и закусок да чувственных наслаждений. В прежние времена, когда Чэн Фэнтай, обняв Фань Ляня за плечи, принимался с ним сплетничать, тот всеми силами выражал страшное недовольство, все крутил носом да отворачивался, ясно давая понять: меня все эти дела нисколечко не интересуют, разве обсуждать за спинами людей всяческие пошлости – это не бабское занятие, как настоящие мужчины могут заниматься подобным… Но Чэн Фэнтаю нравилось с ним забавляться, оскверняя его облик человека высших моральных качеств. Прошло немало времени, и Фань Лянь разительно переменился, вот уж правда, кто близок к туши, тот и черен. Сейчас Фань Лянь и сам заговаривал с пошлым выражением на лице: «Зять, только тебе рассказываю это, ты уж никому не пересказывай, что услышишь», – а затем принимался вываливать о нем всю подноготную да сплошь небылицы. Или же он мог гнаться за Чэн Фэнтаем по пятам, настойчиво повторяя: «Зять, скорее же расскажи мне, что там происходит-то в конце концов. Ты что же, мне не доверяешь? Я нем как рыба». И в душе преследуемого им Чэн Фэнтая поднималась волна огромного удовлетворения.