Главное, что хорошо было мне.

А на чаевые я никогда не скуплюсь.

Закончив с белокурой и выпроводив ее за дверь из номера, я сходил в душ и после разлегся на кровати. Закурил сигарету и впервые за последние годы жизни почувствовал хоть и мизерное, но все же, своего рода, облегчение.

Дарьяна

Папа уже полгода лежал овощем после инфаркта. Я раз в месяц летала в свой родной город в дом родителей, чтобы хоть как-то поддержать маму.

Мысль о том, чтобы совсем вернуться сюда и жить с ней я, конечно, отметала до последнего.

Я только-только начинала выстраивать свою карьеру в Москве после небольшого перерыва, связанного с замужеством и не состоявшимся материнством. Все это бросать на начальном этапе я не планировала.

Но последний приезд к родителям внес коррективы в мои планы. Мама начала делиться и рассказывать какие-то странные вещи, которые никак не укладывались в моей голове и больше походили на бред сумасшедшего.

Где-то год назад отец продал свой завод, которым руководил больше двадцати лет, объясняя это тем, что устал и хочет спокойно отдохнуть на пенсии. Решение его было неожиданным для нас всех, но оспаривать его, и уж тем более допрашивать отца о подробностях было себе дороже.

Полгода назад вместо предполагаемой спокойной жизни на пенсии папа свалился с инфарктом, после чего у него отказали все конечности, а после он и вовсе перестал говорить. Маме пришлось взять на себя роль сиделки.

Человек, который привык все контролировать и всю жизнь держал нас с мамой в страхе, сейчас выглядел беспомощным и очень жалким. Единственное, что в нем осталось неизменным это его взгляд, который по-прежнему был полон злости и ненависти. Мне всегда было любопытно, что мы такого сделали ему с мамой, что он всегда так яро нас ненавидел. Иначе как ненависть, по-другому его отношение к нам нельзя было объяснить. Взгляд — это единственное, что у него осталось, и он до сих пор им пытался запугивать, и порой мне казалось, что это до сих пор работало, хоть по факту реальной угрозы отец уже никому из нас не представлял.

— Отец не продавал завод, его у него отняли, — как-то за ужином произнесла мама с такой легкостью, будто говорила о погоде.

— Что ты такое говоришь, мама? Как такое вообще возможно? Чай не 90-е на дворе, — ухмыльнулась я, не поддаваясь паранойи родительницы.

— Я сама все слышала, когда он разговаривал с Петром Алексеичем.

Петр Алексеевич — папин адвокат, который проработал с ним всю жизнь бок о бок.

— Бред какой-то. Может ты не так все поняла? У отца случайно не было каких-то правонарушений или финансовых проблем? Может в этом была причина?

Если честно, я бы не удивилась. Отец мне всегда казался мутным типом.

— Да, нет же, Даша, ты меня не слышишь совсем. Отняли его, говорю. Угрожали, явно, чем-то. Я вот этими ушами слышала, — показывала она на свои уши. — Я еще не настолько старая и уж тем более не глухая.

На самом деле, по паспорту маме, действительно, было не так много лет, что не скажешь про ее внешность, которая добавляла ее реальному возрасту еще лет двадцать. Жизнь ее помотала, а точнее ее помотал муж, то есть мой отец. И меня удивляло, что она продолжала покорно прислуживать ему даже тогда, когда, казалось, можно было сдать его в какой-нибудь спец приемник и наконец пожить для себя.

— Не понимаю. А ты пыталась потом с Петром Алексеичем переговорить, ну после того, как папа того? — Я понимала, что к отцу она с таким разговором точно не могла пойти, но расспросить его адвоката сейчас вполне было бы уместно, если у нее закрались какие-то сомнения.

Ранняя осень выдалась очень теплой, даже у нас в Сибири.

Я пешочком прогулялась до кафе, где мы обусловливались встретиться с адвокатом отца, который сказать к слову вовсе не жаждал со мной увидеться, сказав по телефону, чтобы я забыла про завод, чем еще больший мой интерес вызвал к этому делу.

— Вы уже сделали выбор? — Появилась официанта возле моего стола.

— Да, пожалуйста, мне капучино и вот это пирожное с труднопроизносимым названием, — указала я пальцем в меню на строчку с десертом.

— Простите, это опечатка, это всего-навсего штрудель, — улыбнулась она мне вежливо.

— А-а, я-то думаю, что за новомодное название, — засмеялась я в ответ.

— Кофе сразу подавать? Или вместе с десертом?

— Принесете все вместе, спасибо.

Я отложила меню и смотрела через окно на центр города. Я уже больше десяти лет здесь не жила, и радовалась тому, как город преобразовывался с каждым моим приездом в лучшую сторону. Фасад домов, дороги, остановки — все успели обновить. Город кишел дорогими иномарками и красивыми стильными людьми, которые уже были одеты тепло и по-осеннему. В центре этого не особо было видно, но вот где-нибудь на окраине, в парке или в сквере деревья тоже принарядились в осенние модные оттенки — огненно красно-желтые.

И кафе было очень пафосным под стать моде. Этим, конечно, жителей Москвы уже давно не удивишь, там таких на каждом шагу, но для нашей провинции это была настоящая роскошь. Хотя провинция наша является городом — миллионником.

И все же, тут я точно не хочу жить.

Решу все дела и сразу же обратно.

Мама, вроде, как ни в чем не нуждается. Деньги есть, если верить ее словам. Если будет трудно, могу ей и профессиональную сиделку нанять, чтобы та ухаживала за папой. Между прочим, я уже предлагала, но она отказалась. Правда одна приходит, чтобы помочь маме провести водные процедуры, то есть умыть папу. Наш большой коттедж давно уже обслуживает клининговая компания, тут я тоже могла не беспокоиться.