Шрифт:
Вот и побежали девчонки со Снегурочкой под ручки, а как в лес пришли да увидали ягоды, так все про всё позабыли, разбежались по сторонам, ягодки берут да аукаются, в лесу друг дружке голос подают.
Ягод понабрали, а Снегурочку в лесу потеряли.
Стала Снегурочка голос подавать — никто ей не откликается. Заплакала бедняжка, пошла дорогу искать, хуже того заплуталась; вот и влезла на дерево и кричит: «Ау! Ау!»
Идёт медведь, хворост трещит, кусты гнутся:
— О чём, девица, плачешь, о чём, красная, рыдаешь?
— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнцем подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки, в лес завели и покинули!
— Слезай, — сказал медведь, — я тебя домой доведу!
— Нет, медведь, — отвечала девочка Снегурочка, — я не пойду с тобой, я боюсь тебя — ты съешь меня!
Медведь ушёл.
Бежит серый волк:
— Что, девица, плачешь, что, красная, рыдаешь?
— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки в лес по ягоды, а в лес завели да и покинули!
— Слезай, я доведу тебя до дому! — сказал волк.
— Нет, волк, я не пойду с тобой, я боюсь тебя — ты съешь меня!
Волк ушёл. Идёт Лиса Патрикеевна:
— Что, девица, плачешь, что, красная, рыдаешь?
— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки в лес по ягоды, а в лес завели да и покинули!
— Ах, красавица! Ах, умница! Ах, горемычная моя! Слезай скорёхонько, я тебя до дому доведу!
— Нет, лиса, льстивы слова, я боюся тебя — ты меня к волку заведёшь, ты медведю отдашь… Не пойду я с тобой!
Стала лиса вокруг дерева обхаживать, на девочку Снегурочку поглядывать, с дерева её сманивать, а девочка не идёт.
— Гам, гам, гам! — залаяла собака в лесу.
А девочка Снегурочка закричала:
— Ау-ау, Жученька! Ау-ау, милая! Я здесь — девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подруженьки у дедушки, у бабушки в лес по ягодки, в лес завели да и покинули. Хотел меня медведь унести, я не пошла с ним; хотел волк увести, я отказала ему; хотела лиса сманить, я в обман не далась; а с тобой, Жучка, пойду!
Вот как услыхала лиса собачий лай, так махнула пушняком своим и была такова!
Снегурочка с дерева слезла, Жучка подбежала, её лобызала, всё личико облизала и повела домой.
Стоит медведь за пнём, волк на прогалине, лиса по кустам шныряет.
Жучка лает, заливается, все её боятся, никто не приступается.
Пришли они домой; старики с радости заплакали. Снегурочку напоили, накормили, спать уложили, одеяльцем накрыли:
Спи, наша Снегурочка, Сдобная кокурочка, Из вешнего снегу скатана, Вешним солнышком пригретая! Мы тебя станем поить, Мы тебя станем кормить, В цветно платьице рядить, Уму-разуму учить!Жучку простили, молоком напоили, приняли в милость, на старое место приставили, стеречь двор заставили.
Про мышь зубастую да про воробья богатого
Пришла старуха и стала сказывать про деревенское раздолье: про ключи студёные, про луга зелёные, про леса дремучие, про хлебы хлебистые да про ярицу яристую. Это не сказка, а присказка, сказка будет впереди.
Жил-был в селе мужичок, крестьянин исправный, и работы не боялся, и о людях печаловался: коли кто был в горе да в нужде, всяк к нему за советом шёл, а коли у кого было хлеба в недостаче, шли к его закрому, как к своему. У кого хлеб родился сам-четверт, сам-пят, а у него нередко и сам-десят (в четыре, в пять, в десять раз больше. — Ред.)! Сожнёт мужичок хлеб, свезет в овин, перечтёт снопы и каждый десятый сноп в стороне отложит, примолвя: «Это на долю бедной братьи».
Услыхав такие речи, воробей зачирикал во весь рот:
— Чив, чив, чив! Мужичок полон овин хлеба навалил, да и на нашу братью видимо-невидимо отложил!
— Ш-ш-ш, не кричи во весь рот! — пропищала мышь-пискунья. — Не то все услышат: налетит ваша братья, крылатая стая, всё по зернышку разнесёт, весь закром склюёт, и нам ничего не достанется!
Трудновато было воробью молчать, да делать нечего: мышка больно строго ему пригрозила. Вот слетел воробей со стрехи на пол да, подсев к мышке, стал тихонько чирикать:
— Давай-де, мышка-норышка, совьём себе по гнездышку — я под стрехой, ты в подполье — и станем жить да быть да хозяйской подачкой питаться, и будет у нас всё вместе, всё пополам.
Мышка согласилась. Вот и зажили они вдвоём; живут год, живут другой, а на третий стал амбар ветшать; про новый хлеб хозяин выстроил другой амбар, а в старом зерна оставалось намале (мало. — Ред.). Мышка-норышка это дело смекнула, раскинула умом и порешила, что коли ей одной забрать всё зерно, то более достанется, чем с воробьём пополам. Вот прогрызла она в половице в закроме дыру, зерно высыпалось в подполье, а воробей и не видал того, как весь хлеб ушел к мышке в нору. Стал воробей поглядывать: где зерно? Зерна не видать; он туда, сюда — нет нигде ни зёрнышка; стал воробей к мышке в нору стучаться: