Фифой меня обозвал! Да, я никогда не была в деревне, и что? Это еще не значит, что я ничего не могу!

Впрочем, следующая пара часов говорят как раз об обратном. Уборку я кое-как осилила. Но вот плита… Что это за безобразие? Ощущение, что данную плитку придумали тогда же, когда электричество.

– Ты вообще будешь нагреваться?
– интересуюсь сердито, в который раз за последние полчаса проверяя воду в кастрюле.

Ноль эффекта. По дну только мелкие пузырики плавают.

Так можно с голода умереть. У меня с собой только несчастная пачка макарон. Надо после обеда сходить в магазин.

Когда мой желудок уже устает урчать, вода наконец закипает. Посолив, начинаю засыпать макароны, и раздается голос:

– Что делаешь?

От неожиданности бухаю полпачки.

– Черт!
– поворачиваюсь, Стася сидит на ветке вишни.

– Черт, черт, черт, - улыбаясь, повторяет девчонка, а я губу закусываю. Хорошо, что это был черт, а не что-то матное.

– Не надо так говорить, - зачем-то понижаю голос.

Сейчас прибежит несносный сосед и начнет орать, что я его дочь учу бранным словам. Кошмар какой.

– Почему? Ты ведь говоришь, - бесхитростно заявляет Стася, снова спрыгивая на мой подоконник и пробираясь в дом.

Кажется, я начинаю понимать, зачем в деревенских домах ставни.

– Я это я, - замечаю, мешая макароны.
– А ты это ты.

Боже, Мия, да в тебе умер Макаренко. По ходу, от ужаса.

– Я люблю макароны, - Стася уже трется возле меня. Мастер намеков.
– С сыром и кетчупом.

– Ну у меня нет ни сыра, ни кетчупа.

– Ты бедная?

И глазами хлопает. Я тоже хлопаю, не зная, что сказать.

– У нас с папой есть сыр и кетчуп, - продолжает Стася.

– Это замечательно.

Кивнув, девочка молча идет к окну и сваливает. Самая интеллектуальная беседа в моей жизни. Ладно, поем и отправлюсь в магазин.

Когда высыпаю макароны в тарелку, у окна снова начинается шевеление. Повернувшись, лицезрею, как на моем подоконнике появляется бутылка кетчупа, потом пакет с сыром, а следом Стася.

О нет.

– Давай есть макароны, - заявляет, отдавая мне свое добро.

– А где твой папа?
– интересуюсь с легкой паникой.

– Он думает, я рисую в комнате.

Оу, ну… Ладно.

Когда мы садимся за стол, все же спрашиваю:

– Ты не думаешь, Стася, что обманывать папу нехорошо?

– Я его не обманывала. Я рисовала в комнате. Правда. Потом краски кончились, и мне стало скучно.

– Но почему ты не сказала ему, что ушла?

– Он бы меня не отпустил.

– А… Где твоя мама?

– Она уехала. Далеко. И оставила меня с папой.

Такого поворота событий я не ожидала. Вяло жую, внутренне сочувствуя девочке. По крайней мере, пытаясь. Сложно сочувствовать, когда ребенок так радостно улыбается, а нижняя часть ее лица от кетчупа напоминает вампирскую после того, как тот хорошенько покушал.

– А… - начинаю я, но тут снова грохочет громовое:

– Ста-ни-сла-ва!

Девчонка вжимает голову в шею.

– Ладно, не бойся, я тебя не дам в обиду, - говорю быстро, вставая.

Снова треск кустов, а следом в окне появляется мощная фигура соседа, загораживая свет.

– У меня вообще-то дверь есть, - сообщаю на всякий случай.

– Что ты тут делаешь?
– грозно спрашивает сосед, глядя на дочь.

– Ем.

Он переводит взгляд на стол, замечает сыр с кетчупом.

– Вы что, заставили ребенка таскать вам еду?

Задыхаюсь от возмущения.

– Никого я не заставляла! А вы что, не могли накормить ребенка нормально? Она голодная!

– Она ела сорок три минуты назад! Завтрак, обед, ужин - все по расписанию. Можете не переживать, ребенок не голоден.

Это он язвительно уже говорит, оглядывая меня. А я носом воздух тяну, злясь еще сильнее.

– Идем, Стася, - грозно произносит мужчина.
– Ты наказана.

– За что?
– влезаю зачем-то.

– Не ваше дело.

– И все-таки, - встаю я.
– Нельзя наказывать ее за то, что она пришла ко мне. Я сама ее пустила. И угостила макаронами.

– Она наказана за другое. За рисование.

– Вы в своем уме?
– ахаю.
– Наказывать ребенка за рисование!

– Я в своем уме, - мужчина берет залезшую на подоконник Стасю на руки и топает к заборчику. Не удержавшись, вылезаю следом.

– Вашу ж мать, - шикаю, царапая ноги о кусты.

Так грациозно перемахнуть через заборчик у меня явно не получится. Подтянувшись, ложусь на него всем телом, начинаю перекатываться, и тут…