При этом в то же самое время, когда императоры, царские генералы и чиновники оскорбляли другие народы империи, ущемляли их в правах, заявляли, что они на своей земле, где веками жили их предки, – гости, а не хозяева, тем больше эстафету русской всечеловечности, доброго отношения к другим народам, интернационализма, которую в XVIII–XIX веках несла великая русская литература, перехватывало российское революционное движение. Среди русских революционеров были представители большинства народов империи – поляки, украинцы, белорусы, евреи, грузины, армяне, азербайджанцы, татары. Ко всем к ним в революционных партиях, и прежде всего – у социал-демократов, относились как к братьям, независимо от цвета волос и разреза глаз. А они в свою очередь с глубоким уважением относились к русской культуре и языку – культуре и языку Радищева, Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Трудно представить, чтобы русский по происхождению революционер бросил в лицо соратнику еврею или грузину слова о неравенстве русских и инородцев, и товарищи его бы не осудили… Фундамент крепкой советской дружбы народов, которую не одолели даже гитлеровские провокации, закладывался уже тогда, до революции, в зародыше будущего советского государства – в Российской социал-демократической рабочей партии.

Ленин в этом смысле был плоть от плоти российского революционного движения – убеждённым интернационалистом и, значит, более русским, чем царские чиновники, продвигавшие пришедшую с Запада и противоречащую характеру русского народа идею шовинизма. Ленин глубоко возмущался националистической политикой царизма, великорусским шовинизмом так называемых «либералов», националистическим уклоном эсеров, отдельными националистическими эксцессами нерусских эсдеков (национализм других народов возмущал Ильича так же, как и русский).

Причём, как и в случае с русским национализмом, возмущение иными национализмами у Ленина вовсе не означало дурного отношения к народам, от имени которых пытались говорить буржуазные идеологи. Ленин вообще был лишён национальных предрассудков. Ему удавалось любить другие народы не меньше, чем собственный (русский философ Владимир Соловьев говорил, что золотое правило нравственности, перенесённое в область межнациональную, гласит: «возлюби другие народы как свой собственный»!). Невозможно было даже представить в устах Ильича пускай шутливые нападки на людей по национальному признаку.

В предыдущей главе я писал о том, что Ленин был великим другом русского народа. Но это же можно сказать о других народах империи. Разумеется, невозможно охватить всё. Поэтому я остановлюсь лишь на нескольких примерах. А именно – на отношении Ленина к евреям, к украинцам, а также к таким народам российского Востока, как татары и башкиры.

То, что Ленин относился к евреям как к народу умному, талантливому и много претерпевшему, известно. Причём в таком отношении не было ни грана племенной солидарности. Ленин не знал о своём еврейском дедушке, его семья была убеждена, что Александр Бланк был из обрусевших французов. Ленин вполне справедливо считал евреев самым угнетённым народом Российской империи и жалел их и ненавидел их притеснителей так же, как любой русский человек жалеет обиженных и ненавидит тех, кто ответственен за вопиющую несправедливость. И для этого были основания: сегодня многие молодые люди, учившиеся уже в постсоветских школах, и не знают, что в царской России, которую сегодня непомерно восхваляют, около пяти миллионов поданных подвергались ограничениям и преследованиям лишь за то, что были не русскими по национальности и исповедовали не православие, а другую религию. Речь – об евреях-иудеях. Особенно тяжёлым их положение стало в «националистический», поздний период империи. По законам Российской империи евреи-иудеи имели право жить лишь на юге и западе империи, за так называемой «чертой оседлости». Но и там после 1882 года им запретили селиться в деревнях, таким образом, оставив для евреев лишь небольшие городки («местечки»). За редкими исключениями (лица с высшим образованием, купцы первой гильдии и другие) большие города и центр страны для евреев были под запретом. Полиция даже вылавливала там «лиц семитской внешности» и высылала за «черту оседлости». Для евреев были закрыты государственная служба, офицерские должности в армии, служба в гвардии, во флоте, в пограничных войсках. Имелись ограничения при приёме в гимназии и университеты (в вузах Москвы и Петербурга среди студентов должно было быть не больше 3 % евреев). С 1890 года евреи были лишены права участвовать в органах местного самоуправления. Царское правительство не только притесняло евреев, оно поощряло антисемитские настроения и организации, которыми вдохновлялись еврейские погромы. Одурманенные пропагандой и просто пьяные молодчики врывались в еврейские «местечки», убивали всех подряд, включая детей, насиловали женщин, и потом… суды их отпускали за недостаточностью улик или после недолгой отсидки амнистировали. В 1915 году правительство насильственно депортировало из пограничных областей 350 тысяч евреев, депортация сопровождалась грабежами и избиениями.

Сегодняшние антисемиты любят подсчитывать количество евреев среди революционеров. На самом деле при таких притеснениях и бесчинствах приходится удивляться, что не все евреи ушли в революционеры. Так, среди большевиков до 1917 года евреев было всего лишь 5 % (что не мешало белым-антисемитам распространять бредни о большевиках как «орудии мирового еврейства»).

Ленин ещё до революции, при самом основании РСДРП писал, что антисемитизм – «гневное раздувание расовой особенности и национальной вражды». («Проект резолюции о месте “Бунда” в РСДРП»). В 1913 году в «Критических заметках по национальному вопросу» Ленин замечал, что в России «наиболее угнетённая и затравленная нация – еврейская». По инициативе Ленина большевистская фракция в IV Госдуме внесла законопроект, который предлагал устранить из законов империи все ограничения евреев в правах. Конечно, законопроект был заблокирован «правыми партиями», известными своим антисемитизмом.

Придя к власти, большевики реализовали свой замысел – уничтожить дискриминацию евреев в России и уравнять в правах всех трудящихся, независимо от национальности. Большевики твердо проводили этот принцип в жизнь. И это несмотря на то, что среди масс были и те, кого одурманила ультраправая пропаганда, и кто, видя немыслимое ранее – евреев в числе руководителей государственных органов, – распространяли бредни об инородческом заговоре. Ленин был непримирим к всплескам антисемитизма, даже среди рабочих и крестьян. Узнав об еврейских погромах в годы гражданской войны, Ленин готовит и подписывает декрет, слова из которого должны помнить и сегодня все, кому дороги ценности интернационализма и социализма:

«Самодержавное правительство каждый раз, когда ему нужно было отвести от себя гнев народный, направляло его на евреев… В Российской Советской Федеративной Республике, где провозглашён принцип самоопределения трудовых масс всех народов, нет места национальному угнетению. Еврейский буржуа нам враг, но не как еврей, а как буржуа, еврейский рабочий нам брат. Всякая травля какой бы то ни было нации – недопустима, преступна, позорна. Совет Народных Комиссаров объявляет антисемитское движение и погромы евреев гибелью для дела рабочей и крестьянской революции и призывает трудовой народ социалистической России всеми средствами бороться с этим злом. Национальная вражда ослабляет наши революционные ряды, единый, без различия национальностей, трудовой фронт, и на руку лишь нашим врагам».

Во многом в силу этого иммунитета Ленина к национализму и шовинизму, в созданных им РСФСР и СССР евреи России, веками страдавшие от угнетения, впервые получили возможность свободного развития. Евреи стали переезжать в города вне черты оседлости, беспрепятственно поступать в университеты, заниматься теми профессиями, которые им нравились. Язык российских и европейских евреев – идиш – стал государственным языком одной из республик СССР, где компактно проживали евреи – Советской Белоруссии (там же, в Беларуси, а также на Украине, в 1920-е, было несколько национальных районов, где делопроизводство и система преподавания были на идиш). Впрочем, школы на идиш, а также газеты, журналы, издательства, театры открывались по всему Советскому Союзу. При университетах в Москве были созданы еврейские отделения (так как многие евреи плохо знали русский язык). Была открыта специальная партшкола с преподаванием на идиш.