Не борись со мной, малышка
Я сбежала от одного мерзавца и попала в лапы другого — настоящего эгоиста, который руководствуется по жизни всего двумя принципами:
1. Место женщины в кровати.
2. Счастливые трусов не надевают.
***Самостоятельная история
Однотомник
Глава 1
Егор
— И кто это у нас прёт, не глядя?
В коридоре темно как в заднице. Ни хрена не вижу, что за тело в меня влетело. Чтобы разобраться, приходится действовать по старинке.
Вжимаю свою добычу в ближайшую стену, а дальше — на ощупь. Первым делом скольжу ладонями по спине вниз и сминаю ягодицы.
Попка немного тощая. Без объема и сладкой мягкости. Не мой формат. Но твердая как орех. Если раздвинуть половинки и вставить член, сожмет по высшему разряду. Яйца под ноль опустошит, душу наизнанку вывернет.
— Что это мы такие молчаливые? — Так и не дождавшись от улова ни писка, ни визга, изучаю дальше.
Обхватываю руками передние полушария. Стискиваю сквозь платье и еще какую-то тряпку. Взвешиваю тяжесть в ладонях. И чуть не слетаю с катушек.
Есть в жизни справедливость!
Здесь всевышний ни на что не поскупился. Компенсировал, так сказать, жопный недобор сполна. Все мягко, пышно и пиздец как горячо.
— И как мама с папой тебя, такую красивую, назвали?
На радостях в лицо даже не смотрю. Во-первых, в темноте фиг, что рассмотришь. А во-вторых, моему младшему уже и так все понравилось.
Стоит дубинушка по стойке смирно. Готов бурить, дымиться и ублажать.
— Извините, — со странным придыханием, в конце концов, произносит добыча. — Мне работать нужно.
Тихо откашлявшись, она трогает меня своими длинными пальчиками. Хлопает по груди. Словно гладит.
— Кем же такая прелесть работает?
Снова спускаюсь к булкам. Забравшись под платье, кладу ладони на половинки, сжимаю…
Нет, не показалось! Упругие, сочные и как под мой размер! До последнего сантиметра! Идеально ложатся в руки. Совпадают всеми габаритами.
Не случайная добыча, а настоящий джекпот!
— Я официантка. Пустите! — голосок дамочки звучит все громче. На «Пустите» прорезаются подозрительно знакомые истеричные нотки.
— Да как же тебя, сладкую, отпустить?
Обхватив тонкую талию, трусь о плоский животик своим далеко не плоским бугром за ширинкой.
Возбудила девка так, что искры из глаз сыплются. С бешеной мамашки в обед, такого адреналина не было. Развезло как пацана в семнадцать лет.
«Упахался ты, Егор Семеныч! — поздравляю себя. — Спермотоксикоз после трех дней героического воздержания из-за, мать ее, любимой работы».
— Мне и правда нужно идти. — Девка уже не дерется. Чувствую, как набирает грудью воздух, напрягается…
В самое последнее мгновение успеваю остановить острое колено, прицелившееся в мой пах.
— А ты с норовом! — Член вжимается в молнию сильнее прежнего. Упирается тупой башкой в самую пуговку и настойчиво требует влажной аудиенции.
Первый раз встречаю у Касьянова такую строптивую девку. Бриллиант в его блядской коллекции.
— Не боись, я не обижу.
Подхватив это счастье под попку, позволяю соскользнуть по моему телу. По всем его твердыням и временным окаменелостям.
— Не надо! — уже совсем человеческим голосом произносит дамочка. Без блеяния. Без страха.
И тут до меня резко доходит…
— Стоять, где стоишь! — командую, фиксируя ее к стене. И, шалея от догадки, включаю фонарик на мобильном телефоне.
Глава 2
Алена
Три часа назад
— Что произошло?! — влетаю в коридор детского сада.
Сердце от страха подпрыгивает к самому горлу. Не дай бог, что-нибудь с сыном…
— Мамаша явилась? Наконец-то! — навстречу мне из комнаты старшей группы вываливается разъяренный амбал.
Двухметровый, здоровенный. Как только не выносит плечами дверную коробку?
— Мой сын… Паша… Мне сказали, что он подрался.
Пытаюсь обойти амбала справа, но, кажется, проще изобразить графа Монте-Кристо и сделать подкоп.
— Точно мамаша! — хищно оскаливается чудовище. — Вы-то мне и нужны!
На всякий случай я вжимаюсь своим костлявым телом в стену и пищу:
— Не понимаю.
Сын ходит в этот сад уже три месяца. Папы сюда даже не заглядывают. Не царское дело! А мамы… Я помню их всех. Такой крупногабаритной среди них точно не было!
— Мне поговорить с тобой надо! — словно мы уже выпили на брудершафт, амбал резко переходит на ты. — О воспитании! Как ты, кукушка, так сына воспитала, что он руку на дочку мою поднял?!
После этого предложения белые зубы зло клацают возле моего лица, а я как последняя дура пропускаю мимо ушей все слова… И пялюсь на квадратную челюсть с короткой, как наждачка, черной щетиной.