Шрифт:
Глава IV. Попадья Дроздова
Бог знает почему, Иванов ли тут был виноват, или потому, что сенсационные известия передаются сами собой по воздуху, но только в гигантской кипящей Москве вдруг заговорили о луче и о профессоре Персикове. Правда, как-то вскользь и очень туманно. Известие о чудодейственном открытии прыгало, как подстреленная птица, в светящейся столице, то исчезая, то вновь взвиваясь, до половины июля, когда на 20-й странице газеты «Известия» под заголовком «Новости науки и техники» появилась короткая заметка, трактующая о луче. Сказано было глухо, что известный профессор IV университета изобрел луч, невероятно повышающий жизнедеятельность низших организмов, и что луч этот нуждается в проверке. Фамилия, конечно, была переврана, и напечатано: «Певсиков».
Иванов принес газету и показал Персикову заметку.
— «Певсиков», — проворчал Персиков, возясь с камерой в кабинете, — откуда эти свистуны все знают?
Увы, перевранная фамилия не спасла профессора от событий, и они начались на другой же день, сразу нарушив всю жизнь Персикова.
Панкрат, предварительно постучавшись, явился в кабинет и вручил Персикову великолепнейшую атласную визитную карточку.
— Он тамотко, — робко прибавил Панкрат.
На карточке было напечатано изящным шрифтом:
Сотрудник московских журналов — «Красный огонек», «Красный перец», «Красный журнал», «Красный прожектор» и газеты «Красная вечерняя Москва» [216] .
— Гони его к чертовой матери, — монотонно сказал Персиков и смахнул карточку под стол.
Панкрат повернулся, вышел и через пять минут вернулся со страдальческим лицом и со вторым экземпляром той же карточки.
— Ты что же, смеешься? — проскрипел Персиков и стал страшен.
216
«Альфред Аркадьевич Бронский. Сотрудник московских журналов…» — Одним из прототипов Бронского (по-видимому, в момент создания повести — легко узнаваемым), очевидно, послужил брат В. Катаева Евг. Петров. В «Роковых яйцах» описан «молодой человек с гладко выбритым маслянистым лицом», «вечно поднятыми бровями и агатовыми глазками», одетый «совершенно безукоризненно и модно», в котором есть даже «что-то американское», «сотрудник многочисленных сатирических изданий, включая „Красный ворон“, издания ГПУ». Убедительные биографические и физиономические параллели отыскиваются в мемуарной прозе В. Катаева (см. «Алмазный мой венец»), напр.: «У него (брата. — В. Г.) были… китайские глазки. Будучи еще почти совсем мальчишкой, он служил в уездном уголовном розыске… Остался один, не успев окончить даже гимназии». (И в повести Бронский сообщает, что ошибки ему «Валентин Петрович исправляет», отсылка к В. П. Катаеву прозрачна). Далее, приехав к старшему брату в Москву и располагая «отличными рекомендациями» уездного уголовного розыска, он «устроился на службу надзирателем в Бутырской тюрьме». Катаев продолжает: «Брат оказался мальчиком сообразительным и старательным, так что месяца через два, облазив редакции всех юмористических журналов Москвы, веселый, общительный и обаятельный, он стал очень прилично зарабатывать, не отказываясь ни от каких жанров… наведывался в „Гудок“, отлично оделся… брился и стригся в парикмахерской…»
— Из гепею, они говорять, — бледнея, ответил Панкрат.
Персиков ухватился одной рукой за карточку, чуть не перервал ее пополам, а другой швырнул пинцет на стол. На карточке было приписано кудрявым почерком: «Очень прошу и извиняюсь, принять меня, многоуважаемый профессор, на три минуты по общественному делу печати и сотрудник сатирического журнала „Красный ворон“, издания ГПУ [217] ».
— Позови-ка его сюда, — сказал Персиков и задохнулся.
Из-за спины Панкрата тотчас вынырнул молодой человек с гладковыбритым маслянистым лицом. Поражали вечно поднятые, словно у китайца, брови и под ними ни секунды не глядящие в глаза собеседнику агатовые глазки. Одет был молодой человек совершенно безукоризненно и модно. В узкий и длинный до колен пиджак, широчайшие штаны колоколом и неестественной ширины лакированные ботинки с носами, похожими на копыта. В руках молодой человек держал трость, шляпу с острым верхом и блокнот.
217
…«Красный огонек», «Красный перец», «Красный журнал», «Красный прожектор»… «Красный ворон», издания ГПУ. — Названия журналов (и одной газеты) воспроизводят существовавшие издания. «Красный огонек» — еженедельный литературно-художественный журнал для чтения (Пг.: Светоч, 1918); «Красный перец» — журнал сатиры и юмора (М.: Московский рабочий, 1922–1926); двухнедельный иллюстрированный «Красный журнал» выходил в Москве в 1924–1925 гг.; издания «Красный прожектор» в действительности не было — выходил «Прожектор», иллюстративный литературно-художественный и сатирический журнал (М.: Правда, 1923–1925, под ред. Н. Бухарина и А. Воронского); был и «Красный ворон», но издавал его, в 1922–1924 гг., Петросовет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, это было еженедельное сатирическое приложение к «Красной газете», выходившей в Ленинграде в 1922–1924 гг.
— Что вам надо? — спросил Персиков таким голосом, что Панкрат мгновенно ушел за дверь. — Ведь вам же сказали, что я занят?
Вместо ответа молодой человек поклонился профессору два раза на левый бок и на правый, а затем его глазки колесом прошлись по всему кабинету, и тотчас молодой человек поставил в блокноте знак.
— Я занят, — сказал профессор, с отвращением глядя в глазки гостя, но никакого эффекта не добился, так как глазки были неуловимы.
— Прошу тысячу раз извинения, глубокоуважаемый профессор, — заговорил молодой человек тонким голосом, — что я врываюсь к вам и отнимаю ваше драгоценное время, но известие о вашем мировом открытии, прогремевшее по всему миру, заставляет наш журнал просить у вас каких-либо объяснений.
— Какие такие объяснения по всему миру? — заныл Персиков визгливо и пожелтев. — Я не обязан вам давать объяснения и ничего такого… Я занят… страшно занят.
— Над чем же вы работаете? — сладко спросил молодой человек и поставил второй знак в блокноте.
— Да я… вы что? Хотите напечатать что-то?
— Да, — ответил молодой человек и вдруг застрочил в блокноте.
— Во-первых, я не намерен ничего опубликовывать, пока я не кончу работы… тем более в этих ваших газетах… Во-вторых, откуда вы все это знаете?.. — И Персиков вдруг почувствовал, что теряется.
— Верно ли известие, что вы изобрели луч новой жизни?
— Какой такой новой жизни? — остервенился профессор. — Что вы мелете чепуху! Луч, над которым я работаю, еще далеко не исследован, и вообще ничего еще не известно! Возможно, что он повышает жизнедеятельность протоплазмы…
— Во сколько раз? — торопливо спросил молодой человек.
Персиков окончательно потерялся… «Ну тип. Ведь это черт знает что такое!»
— Что за обывательские вопросы?.. Предположим, я скажу, ну в тысячу раз!..
В глазках молодого человека мелькнула хищная радость.
— Получаются гигантские организмы?
— Да ничего подобного! Ну правда, организмы, полученные мною, больше обыкновенных… Ну имеют некоторые новые свойства… Но ведь тут же главное не величина, а невероятная скорость размножения, — сказал на свое горе Персиков и тут же ужаснулся. Молодой человек исписал целую страницу, перелистнул ее и застрочил дальше.
— Вы же не пишите! — уже сдаваясь и чувствуя, что он в руках молодого человека, в отчаянии просипел Персиков. — Что вы такое пишете?