Пауза.

Николка. Алеша, как же это он так уехал? Куда?

Алексей. В Берлин.

Николка. В Берлин. Ага… В такой момент… С извозчиком торгуется. (Философски.) Алеша, ты знаешь, я заметил, он на крысу похож.

Алексей. А дом наш на корабль. Ну иди к гостям. Иди, иди.

Николка уходит.

Алексей. Дивизион в небо как в копеечку попадает. «Весьма серьезно». «Серьезно, и весьма». Крыса! (Уходит.)

Елена (возвращается из передней. Смотрит в окно). Уехал…

Накрыт стол для ужина.

Елена (у рояля, берет один и тот же аккорд). Уехал. Как уехал?

Шервинский (появляется внезапно). Кто уехал?

Елена. Боже мой! Как вы меня испугали, Шервинский! Как же вы вошли без звонка?

Шервинский. Да у вас дверь не заперта — все настежь. Здравия желаю, Елена Васильевна. Позвольте вам вручить. (Вынимает из бумаги громадный букет.)

Елена. Сколько раз я просила вас, Леонид Юрьевич, не делать этого. Мне неприятно, что вы тратите деньги.

Шервинский. Деньги существуют на то, чтобы их тратить, как сказал Карл Маркс. Разрешите снять бурку?

Елена. А если б я сказала, что не разрешаю?

Шервинский. Я просидел бы в бурке всю ночь у ваших ног.

Елена. Ой, Шервинский, армейский комплимент.

Шервинский. Виноват, это гвардейский комплимент. (Снимает в передней бурку, остается в великолепнейшей черкеске.) Я так рад, что вас вижу! Я так давно вас не видал!

Елена. Если память мне не изменяет, вы были у нас вчера.

Шервинский. Ах, Елена Васильевна, что такое в наше время «вчера»! Итак, кто же уехал?

Елена. Владимир Робертович.

Шервинский. Позвольте, он же сегодня должен был вернуться?

Елена. Да, он вернулся и… опять уехал.

Шервинский. Куда?

Елена. Какие дивные розы… В Берлин.

Шервинский. В… Берлин? И надолго, разрешите узнать?

Елена. Месяца на два.

Шервинский. На два месяца. Да что вы!.. Печально, печально… Я так расстроен, я так расстроен!

Елена. Шервинский, пятый раз целуете руку.

Шервинский. Я, можно сказать, подавлен. Боже мой, да тут все! Ура! Ура!

Николка (за сценой). Шервинский! Демона!

Елена. Чему вы так бурно радуетесь?

Шервинский. Я радуюсь… Ах, Елена Васильевна, вы не поймете!..

Елена. Вы не светский человек, Шервинский.

Шервинский. Я не светский человек. Позвольте, почему же… Нет, я светский. Просто я, знаете ли, расстроен… Итак, стало быть, он уехал, а вы остались.

Елена. Как видите. Как ваш голос?

Шервинский (у рояля). Ма-ма… миа… ми… Он далеко, он да… он далеко и не узнает… Да… В хорошем голосе. Ехал к вам на извозчике, казалось, что и голос сел, а сюда приезжаю — оказывается, в голосе.

Елена. Ноты захватили?

Шервинский. Вы чистой воды богиня.

Елена. Единственно, что в вас есть хорошего, это голос, и прямое ваше назначение — это оперная карьера.

Шервинский. Кое-какой материал есть. Вы знаете, Елена Васильевна, я однажды в Жмеринке пел эпиталаму из «Нерона», там вверху фа, как вам известно, а я взял ля и держал девять тактов.

Елена. Сколько?

Шервинский. Восемь тактов держал. Напрасно вы не верите. Ей-богу! Там была графиня Гендрикова, красавица… Она влюбилась в меня после этого ля.

Елена. И что же было потом?

Шервинский. Отравилась. Цианистым кали.