Шрифт:
– Неужели? Вы меня прямо успокаиваете. А то я в отчаяние впал. Пошел вчера советоваться к защитнику, - уж он пугал меня, пугал, статья, говорит, такая, что меньше чем двумя годами со строгой не отделаетесь.
– Брешут-с они, молодой человек. Поверьте опытности. Позвольте, куда же вы? В очередь?
– Граждане, пропустите. Я казенные деньги пристроил! Жжет меня совесть...
– Тут каждого, батюшка, жжет, не один вы.
– Я, - бубнил бас, - казенную лавку Моссельпрома пропил.
– Хват ты. Будешь теперь знать, закопают тебя, раба божия.
– Ничего подобного. А если я темный? А неразвитой? А наследственные социальные условия? А? А первая судимость? А алкоголик?
– Да какого ж черта тебе, алкоголику, вино препоручили?
– Я и сам говорил...
– Вам что?
– Я, гражданин милицмейстер, терзаемый угрызениями совести...
– Позвольте, что ж вы пхаетесь, я тоже терзаемый...
– Виноват, я с десяти утра жду арестоваться.
– Говорите коротко, фамилию, учреждение и сколько.
– Фиолетов я, Миша. Терзаемый угрызениями...
– Сколько?
– В Махретресте - двести червяков.
– Сидорчук, прими гражданина Фиолетова.
– Зубную щеточку позвольте с собой взять.
– Можете. Вы сколько?
– Семь человек.
– Семья?
– Так точно.
– А сколько ж вы взяли?
– Деньгами двести, салоп, часы, подсвечники.
– Не пойму я, учрежденский салоп?
– Зачем. Мы учреждениями не занимаемся. Частное семейство Штипельмана.
– Вы Штипельман?
– Да никак нет.
– Так при чем тут Штипельман?
– При том, что зарезали мы его. Я докладываю: семь человек - жена, пятеро детишек и бабушка.
– Сидорчук, Махрушин, примите меры пресечения!
– Позвольте, почему ему преимущества?
– Граждане, будьте сознательные, убийца он.
– Мало ли что убийца. Важное кушанье! Я, может, учреждение подорвал.
– Безобразие. Бюрократизм. Мы жаловаться будем.
* Михаил Булгаков. В школе городка III Интернационала
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
Полдень. Перемена. В гулком пустынном зале звенят голоса.
– Вол-о-о-дя!
Круглоголовый стриженый малый, топая подшитыми валенками, погнался за другим. Нагнал, схватил.
– Сто-ой!
Две девочки, степенно сторонясь, прошли в коридор. Под мышкой ранец, у другой связка истрепанных книжек. Туго заплетены косички, и вздернуты носы. Прошел преподаватель, щурясь сквозь дешевенькие очки. На преподавателе студенческая тужурка, косоворотка, на ногах тоже неизбежные валенки.
– Володька! Володька!
И Володьку, к стене спиной - хлоп!
Разъяренный Володька полетел за обидчиком. Засверкали Володькины пятки. Володька маленький, а ноги у Володьки как у слоненка, потому что валенки.
Сверлит в зале звон. Гулкие коридоры. Полдень. Перемена.
В музее тишина, и глухо доносится в светлую комнату Володькин победный вопль.
В музее тишина, и стены глядят бесчисленными цветными рисунками. "И-с-т-о-р-и-я р-е-в-о-л-ю-ц-и-и". Печатными крупными буквами. Ниже рядами ученические рисунки. 9 января 1905 года. Толпой идут рабочие. Вон - цветные баррикады. Забастовка.
Пестреют стены. Заголовки - "Родной язык". Под заголовком на картинке рыжая лисица. Хвост пушистый, а на морде написана хитрость и умиление. Это та самая лисица, что глядела на сыр во рту глупой вороны. Ниже по улицам слонов водили. И слон серо-фиолетового цвета, одинокий, добродушный, идет мимо булочной с деловым видом, а испуганные прохожие разбегаются. Один зевака тащится за тонким слонячьим хвостом.
Известно, что слоны в диковинку у нас. В школе широко принят иллюстративный метод. Слушают ребятишки 1-й ступени крыловские басни и рисуют, рисуют, и стены покрываются цветными пятнами, и вырастает живой настоящий музей. Разложены альбомы, полные детских рисунков, иллюстрирующих классное чтение.
Крепостное право. Рисунки, снимки с картин. На противоположной стене коллекция по естествознанию. Засушенные растения. Эта коллекция - результат экскурсий учеников за Москву.
А вон экскурсии по Москве. Старорусские яркие кафтаны. Цветные мазки. Это ребятишки зарисовывали в Кремле.
По обществоведению читали им курс, и старшие группы дали ряд диаграмм.
Музей полон живым духом. В рисунках - от этих стройных диаграмм до кривых и ярких фигурок людей в праздничных одеждах с изюминками-глазами, настоящая жизнь. Все это запоминается, останется навсегда. Это не мертвая схоластическая сушь учебы, это настоящее ученье.