"Все?" - спросили желтые толстяки, распухшие от жары в голове.

"Все".

"Замечательно, прямо-таки гениально, - рассмеялась голова и стала стучать, как часы, - но только этот рассказ не примут, потому что в нем нет идеологии. Все это, т. е. кричать, выхватывать револьвер, свистеть и бежать, мог и старорежимный городовой. Нес-па? [Не так ли? (от фр.: N'est-ce pas?)] товарищ Бенвенутто Челлини".

Дело в том, что мой псевдоним - Бенвенутто Челлини. Я придумал его пять дней тому назад в такую же жару. И он страшно понравился почему-то всем кассирам в редакции. Все они пометили: "Бенвенутто Челлини" в книгах авансов рядом с моей фамилией. 5 червонцев, например, за Б. Челлини.

"Или так: извозчик э 2579. И седок забыл портфель с важными бумагами из Сахаротреста. И честный извозчик доставил портфель в Сахаротрест, и сахарная промышленность поднялась, а сознательного извозчика наградили".

"Мы этого извозчика помним, - сказали, остервенясь, воспаленные мозги, - еще по приложениям к марксовской "Ниве". Раз пять мы его там встречали, набранного то петитом, то корпусом, только седок служил тогда не в Сахаротресте, а в министерстве внутренних дел. Умолкни! Вот и редакция. Посмотрим, что ты будешь говорить. Где рассказик?.."

По шаткой лестнице я вошел в редакцию с развязным видом и громко напевая:

И за Сеню я!

За кирпичики

Полюбила кирпичный завод.

В редакции, зеленея от жары, в тесной комнате сидел заведующий редакцией, сам редактор, секретарь и еще двое праздношатающихся. В деревянном окне, как в зоологическом саду, торчал птичий нос кассира.

– Кирпичики кирпичиками, - сказал заведующий, - а вот где обещанный рассказ?

– Представьте, какой гротеск, - сказал я, улыбаясь весело, - у меня сейчас часы украли на улице. Все промолчали.

– Вы мне обещали сегодня дать денег, - сказал я и вдруг в зеркале увидал, что я похож на пса под трамваем.

– Нету денег, - сухо ответил заведующий, и по лицам я увидал, что деньги есть.

– У меня есть план рассказа. Вот чудак вы, - заговорил я тенором, - я в понедельник его принесу к половине второго.

– Какой план рассказа?

– Хм... В одном доме жил священник...

Все заинтересовались. Праздношатающиеся подняли головы.

– Ну?

– И умер.

– Юмористический?
– спросил редактор, сдвигая брови.

– Юмористический, - ответил я, утопая.

– У нас уже есть юмористика. На три номера Сидоров написал, - сказал редактор.
– Дайте что-нибудь авантюрное.

– Есть, - ответил я быстро, - есть, есть, как же!

– Расскажите план, - сказал, смягчаясь, заведующий.

– Кхе... Один нэпман поехал в Крым...

– Дальше-с!

Я нажал на больные мозги так, что из них закапал сок, и вымолвил:

– Ну, и у нею украли бандиты чемодан.

– На сколько строк это?

– Строк на триста А впрочем, можно и... меньше. Или больше.

– Напишите расписку на 20 рублей, Бенвенутто, - сказах заведующий, - но только принесите рассказ, я вас серьезно прошу.

Я сел писать расписку с наслаждением. Но мозги никакого участия ни в чем не принимали. Теперь они были маленькие, съежившиеся, покрытые вместо извилин черными запекшимися щелями. Умерли.

Кассир было запротестовал. Я слышал его резкий скворешный голос.

– Не дам я вашему Чинизелли ничего. Он и так перебрал уже 60 целковых.

– Дайте, дайте, - приказал заведующий.

И кассир с ненавистью выдал мне один хрустящий и блестящий червонец, а другой темный, с трещиной посередине.

Через 10 минут я сидел под пальмами в тени Филиппова, укрывшись от взоров света. Передо мною поставили толстую кружку пива. "Сделаем опыт, говорил я кружке, - если они не оживут после пива, - значит, конец. Они померли, мои мозги, вследствие писания рассказов и больше не проснутся. Если так, я проем 20 рублей и умру. Посмотрим, как они с меня, покойничка, получат обратно аванс".

Эта мысль меня насмешила, я сделал глоток. Потом другой. При третьем глотке живая сила вдруг закопошилась в висках, жилы набухли, и съежившиеся желтки расправились в костяном ящике.

– Живы?
– спросил я.

– Живы, - ответили они шепотом.

– Ну, теперь сочиняйте рассказ!

В это время подошел ко мне хромой с перочинными ножиками. Я купил один за полтора рубля. Потом пришел глухонемой и продал мне две открытки в желтом конверте с надписью: "Граждане, помогите глухонемому".