– Преподобный, я же говорил вам уже, что леди живая… – произнес дворецкий, обращаясь к духовнику в сутане.

– А я повторяю, что с того света не возвращаются. Это демон, вселившийся в тело невинной девы, видят боги! – парировал местный патер, держа в одной руке увесистый фолиант на манер булыжника, а перст другой воздев к небу. Вернее, к потолку. С учетом того, что тот был расписан весьма фривольными фресками, с чем-то амурным и не сильно обремененным одеждами, заявление вышло интересным.

Видимо, я слишком долго задержала взгляд на местной живописи, и остальные тоже запрокинули головы. В том числе и духовник.

– Тьфу, срам-то какой! Только такое место для отдыха и может выбрать для себя греховный сосуд, коим стала покойница, – осуждающе припечатал духовник и поправил маленькую лиловую шапочку, которая съехала с макушки святейшества, обнажив под собой лысину.

– Здесь пока покойников нет, но если вы продолжите в том же духе, то я все организую в лучшем виде, – намекнула я преподобному.

Тот предупреждению внял и перехватил свой фолиант обеими руками. Видимо, чтобы удобнее было доносить написанное в книге до сознания собеседника: сразу ударом по темечку.

И именно в этот эпохальный момент в спальню вошел еще один человек. По тому, как перед ним благоговейно расступилась враз затихшая прислуга, стало понятно: это и был хозяин поместья.

– Лорд Костас… – благоговейно выдохнул преподобный, тем подтвердив мои предположения, а затем доложил: – Рад, что вы прибыли так скоро! Мы послали вам в столицу вестника: не знали, как поступить… Неупокойница восстала из гроба и заявилась в ваш дом. На нее не действуют молитвы и святая вода. На серебро она не реагирует, а от осинового кола уворачивается и нападает.

Я мрачно глянула на воодушевившегося патера. Признаться, уже слегка начало раздражать, что все меня принимали за умертвие. Ну ладно в склепе, это еще понятно. Когда я ночью оседлала ограду, прорываясь в дом, – допустимо. Но сейчас-то я тихо-мирно спала и никого не трогала…

За что?.. Хотя… я начала догадываться, за что именно. Похоже, герои, сами того не подозревая, мне мстили. Атаковали автора проверенным художественным приемом – троекратным повтором! Правда, данный ход встречался в основном в детских сказках с рыбаками-рыбками, царевнами-лягушками, гусями-лебедями… И до этого момента я не подозревала, как эти милые истории, оказывается, могут быть коварны!

Впрочем, про стилистику у меня будет время подумать и попозже. Сейчас же был вопрос понасущнее. Он стоял во весь свой рост прямо у изножия кровати и взирал на меня мрачным взглядом.

– И как это понимать? – произнес лорд.

Я с интересом посмотрела на Костаса.

Тот был высоким и мрачным. Темные волосы, разбавленные сединой, морщины, белые лучи которых были видны на загорелом и обветренном лице. Жесткие до грубости черты лица, словно вышний, создавая Костаса, собирался уже на обед, не стал мудрить с напильниками и обошелся лишь взмахами топора.

Но самое главное – это глаза лорда. Темные до черноты. В них читалась угроза.

Я не раз видела подобных типов, когда работала в фирме отца. Сильных противников. Опытных. Жестких. Привыкших идти к своей цели напролом, по трупам. Этот лорд был из таких. И через гроб нежной ранимой Одри он, похоже, тоже переступил, не замедлив шага. А об меня споткнулся.

– Понимать так, что у вас в доме, уважаемый опекун, не могут как следует ни проводить в последний путь, ни встретить из него, – показательно сцедив зевоту в кулак, отозвалась я.

Щека неуважаемого лично мной лорда дернулась. Видимо, не привык мужик к дерзости от прежней Одри.

А я за это время успела оценить то, как сжались кулаки у Костаса. Судя по всему, он был в бешенстве. Но проявлений магии я пока не заметила. То ли даром опекун не обладал, то ли отлично его контролировал. Прислуга же за его спиной притихла и дышала через раз, боясь пошевелиться.

Да уж… Если лорд решит напасть, за меня не вступится никто из челяди. Но свидетельствовать-то они могут!

Об этом, похоже, подумал лорд, потому как рявкнул:

– Вон!

Всех как ветром сдуло. Я тоже было дернулась, но опекун, пригвоздив меня к постели взглядом, добавил:

– Кроме тебя, дорогая подопечная…

Пара секунд – и мы с опекуном остались одни. Костас не стал медлить и сделал шаг, обходя кровать. Только и я решила не разлеживаться и, перекатившись по постели, схватила ломик. Правда, чуть не запуталась при этом в траурном покрывале и самостоятельно не расшибла голову об пол, но это уже детали…