Симулятор князя? Антон попал в Древнюю Русь. Ресурсы, технологии, оборона – всё по хардкору! И он намерен выиграть. Но откуда у него Система...
Annotation
Симулятор князя?
Антон попал в Древнюю Русь.
Ресурсы, технологии, оборона – всё по хардкору!
И он намерен выиграть.
Но откуда у него Система...
Русь. Строительство империи 5
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Русь. Строительство империи 5
Глава 1
Я очнулся от сырого холода, который лез под рубаху, будто скользкая змея. Голова раскалывалась, как после доброго удара обухом, а во рту стоял гадкий привкус крови. Темнота давила на глаза. Где-то у стены дрожал тусклый огонек факела, выхватывая из мрака каменные плиты, покрытые зеленоватой слизью. Я лежал на чем-то жестком. Руки шевельнулись, пальцы нащупали холодный камень и я, кряхтя, попытался сесть. Тело отозвалось острой болью. Я стиснул зубы и сел, привалившись спиной к стене.
Рядом кто-то тихо застонал, будто боялся разбудить эту гнетущую тишину. Я прищурился, вглядываясь в полумрак.
Веслава.
Она лежала в двух шагах от меня, свернувшись, как кошка. Ее рука прижималась к боку, а сквозь пальцы сочилась кровь. В этом тусклом свете она казалась черной, густой, как смола.
Чуть дальше, у стены, вытянулся Ратибор. Его тощая фигура лежала неподвижно, грудь еле поднималась — медленно, тяжело, каждый вдох давался ему с боем. Из-под рваной рубахи торчала повязка. Живой, но висит на тонкой нитке.
— Веслава, — я тихо позвал девушку.
Она шевельнулась, подняла голову, глаза ее блеснули в полумраке. Послышался только слабый стон, почти не слышный. Ратибор не отозвался вовсе, только его хриплое дыхание царапало тишину.
Сфендослав загнал нас в эту сырую яму. Я судорожно вспоминал последнее, что помнил. Терем полыхал, варяги окружили, а я полез в ловушку. И вот итог — темница, холод, а мои люди истекают кровью на этом проклятом полу.
Я закрыл глаза, откинул голову к стене, пытаясь собрать мысли. Камень холодил затылок, и это было единственное, что хоть как-то держало меня в сознании. Надо выбираться.
Надо их вытащить.
Один я, может, и вывернусь — зубами прогрызу путь, если надо, — но без Веславы и Ратибора я что? Князь без дружины — как топор без рукояти, тупой и бесполезный. Я стиснул зубы, вспоминая, как огонь лизал терем, как варяги вынырнули из теней, как Сфендослав стоял в пяти шагах, насмехаясь. Он знал все. Знал, куда я полезу, знал, как меня взять.
— Вежа, — буркнул я, не открывая глаз. Тишина. Ни звука, ни шороха, только хриплое дыхание Ратибора да стон Веславы. Я повторил громче: — Вежа, выходи, чтоб тебя!
Воздух передо мной дрогнул. Она явилась. Девушка в кокошнике, но не та, что раньше, с золотыми волосами, как солнечный луч. Теперь волосы ее горели огненно-рыжим. Кокошник сидел крепко, вышитый узорами, которые вились, а платье — с глубоким вырезом, обнимало ее, как доспехи воина. Ее холодные глаза смотрели на меня сверху вниз. Она скрестила руки на груди и молчала, выжидая, пока я сам заговорю.
— Лечи их, — сказал я, кивнув на Веславу и Ратибора. Голос мой был хриплым, но твердым, как удар топора по дереву. — Я заплачу. Они мне нужны.
Она фыркнула, уголок губ дернулся, будто я сказал что-то смешное. Ее звонкий голос резанул по ушам:
— Ты просишь, князь Антон? Просишь, сидя в этой яме, куда тебя Сфендослав зашвырнул? Ты был первым среди носителей. Первым, Антон! А теперь — второй. Вторым стал, княже! Я дала тебе пять дней, а ты три из них пролюбил, да еще и в плен попал. Где твоя хватка? Где тот, кто Переяславец взял, кто Киев пожег?
Эта система слишком многое себе позволяет. Я выдохнул, стараясь держать голос ровным:
— Я еще жив. И Новгород возьму. Но без них — без Веславы и Ратибора — мне не встать. Они мои руки и глаза. Лечи их.
Она наклонила голову, рыжие пряди упали на лицо, закрывая один глаз. Она шагнула ближе, полы платья зашуршали по каменному полу. Она остановилась в шаге от меня.
— Разве есть шанс на то, чтобы за два дня захватить Новгород и стать Великим князем?
Я вскочил, несмотря на боль, которая прострелила ребра. Она не шелохнулась — стояла, как идол, вырезанный из дуба. В горле пересохло, но я выдавил, почти рыча: