Развод. Ты разрушил нас

Аннотация

Замираю в дверях. Мой самый честный и любимый муж нагибает свою обнаженную секретаршу и ритмично двигается.

— Ксюша?! — резко поднимает голову смотрит на меня, как на привидение. — Какого… что ты тут делаешь?

— С годовщиной, родной, — на моем лице улыбка.

Слышу, как кто-то смеется, не сразу понимая, что на самом деле это мой вой. Я плачу, дрожу и ничего не могу поделать с этим. Достаю из сумочки мой подарок — нашу совместную фотографию. Ставлю ее на столик. Это была хорошая история. С плохим концом.

— Ксюха! Стой! Стой, я сказал! — орет муж.

Стою, Кирилл… я теперь не скоро смогу пойти. Учиться ходить заново будет очень больно.

Глава 1 Ксюша Железная птица царапает шасси об асфальт, народ счастливо аплодирует капитану, который даже не слышит этого. Такая глупость, ей-богу. Но, несмотря на это, губы растягиваются в счастливой улыбке. Там, далеко, остался родной дом, любимая работа и мероприятие, на котором я обязана была присутствовать. Все это ради моего мужа. Так уж вышло, что он полетел на выставку, которая проходит в Сочи. Я должна была ехать с ним. Мы планировали задержаться у моря на недельку и отметить нашу годовщину — десять лет совместной жизни. Десять самых счастливых лет, полных любви. Буквально в последний момент меня сорвали по работе, я не смогла поехать, и Кирилл уехал один. Мне пришлось буквально вывернуться наизнанку, чтобы все доделать на работе, и теперь я еду окрыленная, предчувствуя какой эффект будет от этого сюрприза. Да уж. Знала бы я тогда. Такси движется по извилистому серпантину, и я, поддавшись порыву, высовываю руку в окно навстречу теплому воздуху и расплываюсь в улыбке. Боже, как я счастлива. Моя жизнь идеальна. Я добилась таких высот, о которых даже не мечтала. Мой муж — самый замечательный мужчина. Таксист косится на меня: — Ты откуда такая прилетела, красивая? — спрашивает с колоритным акцентом. — Там таких не осталось, — щеки болят от улыбки, и мужчина с громким: «Вай, какая!» смеется. В вестибюль пятизвездочного отеля я залетаю на крыльях любви. Рейс был ночной, но так даже интереснее, разбужу мужа горячими поцелуями. — Добрый вечер, — приветствую администратора. — Меня зовут Ксения Оболевская. Мой муж уже заселился, могу я получить свой дубликат ключа? Улыбка на лице приветливой девушки рябит, и она начинает быстро моргать: — Д-да, конечно. Можно ваш паспорт? — ее голос дрожит как струна. — Пожалуйста, — толкаю документ по стойке. Не понимаю, что происходит. Может, у меня с лицом что-то не так? Достаю зеркальце и рассматриваю себя, краем глаза наблюдая за администратором, которая перешептывается со своей коллегой и бросает на меня косой взгляд. Увидев, что я обратила на них внимание, расходятся. — Вот ключи от пентхауса. Приятного вечера, — на последнем слове ее голос окончательно срывается. Забираю карточку и еду наверх. Кир всегда отдыхает с размахом, даже когда этот отдых совмещен с работой, поэтому пентхаус меня не удивляет. Открываю тихонько дверь, оставляю возле нее чемодан, скидываю босоножки на каблуке и на цыпочках пробираюсь по широкому коридору. Номер просто необъятный. Во всем помещении царит полумрак. Слышу шум на крыше и прислушиваюсь: музыка и какая-то возня. Что-то внутри меня леденеет. Душа, сердце — что это? Мой мир с розовыми пони и радугой ставится на паузу. Шаг за шагом иду на звуки. Теперь я отчетливо слышу, что это вовсе не возня, а самые настоящие стоны и шлепки оголенных тел. На секундочку я хватаюсь за тоненькую нить и впускаю в себя мысль: а какова вероятность того, что я ошиблась пентхаусом? Нулевая. И косые взгляды администратора подтверждают это. Но больнее всего бьет картина, открывающаяся перед моим взором. Мой милый. Мой самый лучший на свете и любимый муж трахает на шезлонге свою секретаршу. На крыше пентхауса, под открытым звездным небом, с видом на море он нагибает свою обнаженную секретаршу. От огромного бассейна исходит голубое свечение, которое создает соответствующий антураж. Кирилл входит в девушку, и она испускает длинный и совершенно развратный стон. Как это романтично. Замираю в дверях, совершенно не понимая, что делать дальше. Почему нас не учат, как вести себя в вот такой вот ситуации? Что делает правильная жена? Материт мужа? Расцарапывает лицо сопернице? Или топится в ближайшем водоеме? Я, наверное, мазохистка. Да, определенно, у меня не все в порядке с головой. Потому что я опираюсь спиной о стеклянную стену и стекаю вниз. Они не слышат меня, мое падение остается незамеченным никем, там слишком увлечены друг другом. Мой самый любимый и честный муж ритмично двигается, насаживая свою секретаршу все глубже и глубже. Она стонет. Я плачу. Она кричит: — Пожалуйста, Кирилл, да! да! Я шепчу: — Пожалуйста, Кирилл, нет… Она облизывается и закидывает лицо к небу, счастливо улыбаясь. Я слизываю с губ соленые капли и поднимаю лицо к черному небосводу. Мои розовые пони дохнут, радугу смывает ливнем. Мой мир, горячо любимый и оберегаемый, складывается, как карточный домик. Ниф-Ниф и Нуф-Нуф боялись волка? Я вас умоляю… бояться нужно тех, кто ближе всего. Продолжаю сидеть в темном углу и мазохистски следить за тем, как муж изменяет мне. Не надо, родной. Пожалуйста, остановись. Ты достаточно разбил меня, не надо больше. Тело не слушается. Я сейчас какая-то деревянная, ненастоящая. Вот так я и поняла, что моя жизнь, мой брак, мое счастье, мой мир был фарсом. Игрой. А может, все гораздо проще? Возможно, у любви, как и у счастья, есть срок? Мой подошел к концу. А вот у этой рыжей на шезлонге отсчет явно только начался. Рывком поднимаюсь на ноги. Я стою в углу, обдуваемая порывами ветра, как долбаное привидение. Девка поворачивает голову, видит меня и начинает истерически визжать. О, да брось. Поверь, из нас двоих сейчас мне гораздо страшнее, чем тебе. — Ксюша?! — Кирилл смотрит на меня реально, как на привидение. — Какого… что ты тут делаешь? — С годовщиной, родной, — на моем лице улыбка. Слышу, как кто-то смеется, не сразу понимая, что на самом деле это мой вой. Я плачу, дрожу, как осиновый лист на ветру, и ничего не могу поделать с этим. — Я все объясню! — кричит муж и ищет одежду, которая попросту отсутствует у бассейна — эти двое сюда добрались уже голенькими. Киваю болванчиком. Да. Объясни. Наверняка этому есть объяснение. Отступаю назад, не в силах отвести взгляд от этого зрелища. Параллельно достаю из сумочки мой подарок — нашу совместную фотографию в потрясающей рамке, сделанной на заказ. Ставлю ее на столик. Это была хорошая история. С плохим концом. — Ксюха! Стой! Стой, я сказал! — орет муж. Стою, Кирилл… я теперь не скоро смогу пойти. Учиться ходить заново будет очень больно. Забираю чемодан и убегаю. Глава 2 Ксюша Минуя вестибюль отеля, выхожу на улицу. Лицо обдает легким теплым ветерком. Закрываю глаза и вдыхаю. Внутри я вся обморожена, тепло мне не помешает. Смотрю по сторонам. Куда идти? Что делать? Я ничего не понимаю. Сажусь в первое попавшееся такси. — Куда? Откидываюсь на подголовник. — Не знаю, — выдыхаю. — Я не знаю… Тру лицо, размазывая тушь и слезы. Соберись, Ксюша. Тебе нужно продолжать идти вперед. Сложно, практически невозможно. — Отвезите меня в отель. В любой, — прошу тихо. Водитель заводит машину, и мы движемся. Он включает музыку — приторно-веселую, от которой становится еще хуже. В сумочке вибрирует телефон, и я машинально беру его в руки, так же машинально нажимаю на зеленый кружочек вызова. — Ксюша, мать твою! — орет муж. — Вернись немедленно! Его голос срывается, я слышу, как его разрывает на части, как он негодует. Уж мне ли не знать, как он реагирует, когда что-то, что он планировал, идет не так. — Как бы там ни было, мы справимся, — говорит уже спокойнее. Я пытаюсь… я хочу что-то сказать, но любое движение дается с болью, поэтому я просто отключаюсь. Мы, Кирилл, уже ни с чем и никогда не справимся. Просто потому что нас больше нет. Мы были, а потом нас не стало. Кого надо за это благодарить? Водитель паркуется возле какого-то отеля. — Вроде неплохая бюджетная гостиница, — поясняет он. — Спасибо, — отдаю деньги и захожу внутрь. Регистрируюсь, забираю ключ. Обычный, металлический. Открываю дверь и прохожу внутрь. Это очень простой, но чистый номер. Небольшая кровать, столик, диван, балкончик. Такое разительное отличие с пентхаусом, из которого я приехала. Какое быстрое падение, Оболевская. Вот моя жизнь с мужем — огромный номер с панорамой моря. Вот моя жизнь без мужа — номер двадцать пять квадратов и вид на круглосуточную аптеку. Ладно. Да. Хорошо. Это не страшно. Ложусь на кровать и сворачиваюсь калачиком. Скулю. Вою в подушку, вымазывая ее в остатках туши и помады. Где взять силы на дальнейшую жизнь? Где-то же должен быть какой-то резерв? На черный день, форс-мажор, катастрофу? Ты можешь застраховать имущество на случай пожара, но не можешь сделать того же со своими чувствами, на случай, если тебя предадут. Какое попустительство. Проваливаюсь в мокрое и тягучее сновидение. И снится мне чернота, болото, мерзкие твари, которые пытаются меня утянуть еще глубже. Просыпаюсь с колотящимся сердцем, бреду в душ, включаю горячую воду. Мне жутко холодно, кровь стынет в жилах, и я не чувствую этого жара. Сажусь на кровать и растерянно смотрю на свои руки. Сжимаю их. Разжимаю. Ничего не чувствую. За окном солнце уже светит вовсю, слышен крик чаек. Одеваюсь в легкий сарафан и сандалии, на лицо — очки, чтобы скрыть заплаканные глаза. Забираю сумочку с севшим телефоном и выхожу на улицу. Иду куда глаза глядят. В себя прихожу на лавочке возле морпорта. Какие красивые яхты. Очень красивые. Одна лучше другой. Поднимаюсь и иду по пристани, рассматривая каждую, будто заглядываю в чужие жизни. Возле одной яхты останавливаюсь. Она потрясающая. Огромная, красивая. На корме название: NEW LIFE. Новая жизнь… да, это определенно она. Ноги подкашиваются, и я падаю на колени. — Твою мать! Ты как, в порядке? Ко мне с той самой яхты спускается мужчина. Поднимаю голову и рассматриваю его. Высокий, крепко сложенный. Копна волос и борода. Одет в простые шорты и растянутую футболку. Скорее всего, он обслуживает эту яхту, решаю я. — Нет, я не в порядке, — трясу головой. — Пойдем, — поднимает меня на руки и несет на яхту. Я не сопротивляюсь. Пусть хоть выкинет меня за борт — вообще безразлично. Вместо этого бородач сажает меня на диванчик и приносит воды. — С дуба рухнула — бродить без головного убора? Тут солнце шпарит, солнечный удар схватишь только так. Пью воду и рассматриваю убранство салона. Кирилл не очень любит яхты и водоемы в принципе, поэтому мы никогда не ходили с ним в море. А мне бы так хотелось… — Нравится? — спрашивает мужчина, стоя рядом и рассматривая меня. — Очень, — отвечаю честно. — Поплывешь со мной? — Куда? — открываю рот от удивления. — Туда, — кивает за горизонт. — Я тебя даже не знаю, — замечаю я. — Ну и что? — спрашивает он и неожиданно улыбается. Я никогда не видела у мужчин такой красивой улыбки. Открытой, солнечной, как этот день. — Поплыли, — отвечаю тихо, и он уходит за штурвал. Через час я сижу на палубе, подставив лицо солнцу. Яхта качается на волнах. Куда ни глянь — море. Я всегда любила воду. Даже профессионально занималась плаванием до восемнадцати лет, а потом что-то пошло не так. В отличие от меня, Кирилл ее на дух не переносил. Открытые водоемы — не его стихия. Яхты вызывали у него ненависть, а мне бы так хотелось уплыть с ним навстречу солнцу. Трясу головой. Ну к чему сейчас все это? Начинай забывать, Ксюша. Прямо сейчас. — Держи, — бородач протягивает мне стакан. — Что тут? — забираю. — Сок, — отвечает он и садится напротив. Мужчина снял с себя футболку. У него потрясающая фигура. Тело поджарое, кожа смуглая. Видно, что его любит солнце. — Нет вина? — спрашиваю, хмурясь. — Шампанского? Или хотя бы водки? — Есть, — кивает. — Но ты выпьешь сок. Сок так сок. — У тебя будут проблемы? — спрашиваю его. — Проблемы? — переспрашивает он. — Когда хозяин яхты узнает, что ты уплыл на ней в море, — поясняю. — Хозяин яхты? — округляет глаза. — Хозяин яхты не будет против. Дрейфуем, легонько покачиваясь. Внутри в такт волнам качается мое горе. Я не знаю, кто этот мужчина. Даже не знаю его имени, но благодарна за то, что он увез меня сюда. К сожалению, как бы далеко я ни уехала, боль не уйдет. Беги-не беги, она внутри. Трепыхается раненым зверем, мучается в предсмертной агонии. К горлу снова подкатывают рыдания. К черту все. Встаю на ноги и срываю с себя платье. Подо мной вполне себе приличный комплект белья, да и плевать мне на то, как я выгляжу со стороны. Отталкиваясь пятками и лечу вниз головой. Ныряю в черную воду, погружаясь в бездну. Замираю, расслабляю ноги и руки, закрываю глаза. Зависаю над пропастью, слушая свое сердцебиение. Раз. Два. Три. Вот так хорошо. Концентрация на задержке дыхания и ровных ударах. Я не думаю о муже, член которого ритмично погружался в его секретаршу, я не думаю о нашей семье и жизни. Есть только миг, и я в нем. Хорошо. Неожиданно меня подхватывают под грудь сильные руки и рывком вытягивают на поверхность. — Ты совсем больная? — орет бородач, прижимая к себе. — Почему это? — даже обидно как-то. Машинально хватаюсь за его широкие плечи и прижимаюсь к мужчине, чтобы ему было проще держать меня. — Ты была под водой больше двух минут! — орет он. — Я десять лет занималась плаванием, — поясняю. — Могу и дольше не дышать. — Спасибо, что предупредила, перед тем как нырнуть! — язвит он. Поджимаю губы и рассматриваю лицо бородача вблизи. У него красивые, какие-то медовые глаза. И он младше, чем я думала. Лет тридцать пять, может даже меньше. Его кожа даже в прохладной воде горячая. Он опускает взгляд на мой белый лифчик, который стал полупрозрачным и не скрывает больше ничего. Сглатывает. По позвоночнику вверх ползет какой-то неконтролируемый ужас. Я в открытом море. С мужчиной, имени которого не знаю. Полуголая. — Быстро наверх! — командует он, будто чувствуя смену моего настроения. Быстро поднимаюсь по лестнице, стараясь не думать о том, что бородач сейчас смотрит на мою попу. На палубе подхватываю полотенце и кутаюсь в него. Мужчина, не глядя на меня, вылезает следом за мной и тут же идет к штурвалу, заводит мотор и начинает движение, разворачивается. Да. Так лучше будет. Я сижу на диванчике, смотрю на удаляющийся горизонт и прощаюсь с ним. А мне бы так хотелось провести тут весь день. Или всю оставшуюся жизнь. Когда мы пришвартовываемся, я надеваю сарафан. Белье еще не высохло, и ткань моментально пропитывается водой. Отжимаю волосы, захожу внутрь, где бородач уже переоделся в сухую одежду. — Как тебя зовут хоть? — спрашиваю его. Он усмехается: — Забей, русалочка, — усмехается он. — Эта информация тебе не поможет ничем. А теперь беги. И не тони больше. — Спасибо за все, и… я хорошо плаваю. Мужчина провожает меня взглядом, и я ухожу. Я не успеваю уйти далеко. Меня перехватывают руки, до боли сжимая мои предплечья. — Ксюша, блять! — орет муж. — Какого хера ты тут делаешь?! Далеко убежать не получилось… Глава 3 Кирилл — Леша, блять! — ору на начальника службы безопасности. — Где она? Найди мне ее! — Кирилл Юрич, мы делаем все возможное. Нам нужно время. — Работай! Наливаю себе в граненый стакан вискарь, выпиваю залпом. — Кирилл Юрьевич, я могу что-то сделать для вас? — секретарша появляется передо мной в халате. — Дина, я сказал тебе — скройся с глаз моих! — рычу. Дина, мать ее, будто не понимая русского языка, садится ко мне в ноги и смотрит преданно: — Почему помешала она, а виновата я? — Слыш, Дин, ты берега не путай, ясно? Не она, а Ксения Александровна. И уважения в тон добавь, понятно?! — злюсь, хочется зарядить секретарше, чтобы свалила наконец. — И она не виновата в том, что я трахнул тебя. Дина, сука такая, поднимается на ноги и вертит жопой: — Мне кажется, если бы она удовлетворяла тебя, ты бы не трахнул меня, — улыбается зазывно. А мне хочется пойти и проблеваться. Господи, что со мной не так? Нахера я устроил все это? Как бес попутал. Можно ли ненавидеть себя еще сильнее? — Дина, свали нахуй из поля моего зрения, — кровь приливает к глазам. — Чтобы сегодня же вернулась в город. — Но, — округляет глаза, — выставка… мы же должны… — Мы ничего не должны! Я должен найти свою жену! Нахер выставку. — Я поняла вас, Кирилл Юрьевич, — выпрямляется. — Все будет исполнено. Она наконец-то сваливает, а я наливаю себе еще стакан. Так. Ладно. Ничего страшного не произошло. Я ошибся. С кем не бывает? Никто не идеален. Ксюша поймет. Я объясню ей все, она простит. Мы отдохнем тут недельку, как и планировали, а потом вернемся в город, домой. Все будет по-прежнему. Она любит меня и простит. Хватаюсь за гудящую голову. Нахера я выпил вчера столько? Жрал как не в себя — и вот, пожалуйста. У Ксюши невероятно большое сердце, она обязательно поймет, что я оступился, и простит. Не сможет не простить. Мы родим ребенка, и наш брак станет еще прочнее. С ревом смахиваю со стола стаканы и бухло, валюсь на кровать. Не сплю, но и не бодрствую, нахожусь где-то в пограничном состоянии. А мне хочется вернуться во вчера и не ехать сюда. Звонит телефон, я подрываюсь, чтобы ответить. — Кир, она зарегистрировалась в отеле ***. — Спасибо! — вскакиваю, собираясь направиться туда. — Да погоди ты! — тормозит меня Леха. — Ее геолокация не там. — А где? Скажи, я поеду туда. — Не сможешь. Дело в том, что она… в море. — Где? — голос садится. — В открытом море. Полагаю, уплыла на катере или яхте. Так что лучше тебе ехать в порт и встретить ее уже там. Нихуя себе. Ксюша, детка, что ты творишь? Как ты там оказалась… И самое главное — с кем, блять?! Лечу в морпорт. Он огромный, поэтому я остаюсь в самом начале у входа, чтобы не пропустить свою жену. Сижу тут час, два, три. А ее все нет. Ближе к вечеру вижу свою девочку. Нижнее белье мокрое, ткань сарафана совершенно этого не скрывает. Такие же мокрые волосы распущены, их ласкают порывы ветра. Лицо заплаканное, глаза красные. Бредет мне навстречу, неся босоножки в руках. Я не знаю, с кем она провела это время, но шкурой чую: был мужик. — Ксюша, блять! — ору, не в силах контролировать себя. — Какого хера ты тут делаешь?! Жена дергается при виде меня, а после резко замирает. Трясу ее за плечи: — Что ты наделала, девочка? — мой голос вучит так жалко. — С кем была? Она смотрит на меня сначала растерянно, но я четко улавливаю момент, когда злость начинает затапливать ее. — Это ты что наделал, Плотников?! — шипит на меня. — Спустил наш брак в унитаз из-за своей похоти! — Я слил брак? — завожусь и хватаю ее за руку еще сильнее. — Даже не вздумай, девочка! Ты любишь меня. Ты моя жена. Ею и останешься, ясно тебе?! Ксюша вырывается, но я держу крепко, не пуская ее. — Я ненавижу тебя, Плотников! — выкрикивает она мне в лицо. — Если думаешь, что я останусь с тобой после всего, что было, то ты явно не в себе! Я вижу, как ее ломает, корежит. Пытаясь вырваться, Ксюша двигает плечом, и с него падает лямка сарафана, оголяя часть полуобнаженной груди. Сглатываю, прижимаю жену к себе насильно. Вдыхаю ее сладкий, самый родной на свете запах, перемешанный с соленым ароматом моря и немного подрумяневшейся на солнце кожи. Где ты была сегодня, девочка?! И с кем? Кто видел все это? Убью нахер. И тебя, и его. — Ненавидишь, — киваю. — Это ничего. Это пройдет, детка. — Сволочь! — шипит на меня. — Оставь меня! Отпусти! Куда ты тянешь меня?! А я тяну, да. Потому что нехер пялиться на все это. Все это — только мое. — Мириться, — поднимаю брыкающуюся супругу и уношу с собой. Глава 4 Ксюша — Когда-нибудь! Ксюха, когда-нибудь я добьюсь всего! Весь мир положу к твоим ногам, девочка! Кир садится передо мной на колени и осыпает мелкими поцелуями мои бедра. — Когда-нибудь мы съедем из этой панельной однушки с тараканами. Когда-нибудь я заработаю столько бабла, что тебе не придется вообще думать о деньгах. Поднимаю его голову и беру лицо в руки, целую нос, лоб, уголок губ. Зацеловываю Кирилла. — Мне хорошо с тобой и тут, Кирюш… — шепчу ему в губы. — Рай в шалаше? — смеется он. — Над шаурмичной, запах из которой пропитал всю эту гниющую мебель? Счастливо улыбаясь, киваю: — Я так люблю тебя, родной, — тяну на себя, и Плотников ложится на меня сверху, располагаясь между ног, — что плевать хотела на этот запах. — И я люблю тебя, Ксюх. Но ты достойна только лучшего, — говорит серьезно. — Что ни говори, но ты привыкла к другому. У меня пока ничего нет, но знай: я добьюсь. Всего, Ксюха. И весь мир будет твоим. Крепко прижимаю его к себе и шепчу на ухо: — Мне вполне достаточно, если ты будешь моим. На остальной мир мне плевать. Кирилл заносит меня в номер, который я сняла. Я не удивляюсь, не спрашиваю, откуда он знает, где я остановилась. Что ни говори, у него всегда отлично работала служба безопасности. Наверное, подсознательно я знала, что он найдет меня тут. Поэтому и сбежала утром из номера. В коридоре с грохотом валится моя сумка, а Плотников заносит меня в душ и ставит на пол. Толкаю его в грудь, но ему вообще хоть бы хны. Кажется, ему даже не больно. Кирилл врубает ледяную воду, и я визжу, вырываясь. Все это бесполезно. Муж толкает меня в стену, и я ударяюсь о нее лопатками. Он, будто обезумев, рвет мое платье. Лоскуты ткани падают на дно душевой. На коже остаются красные пятна от ткани и его пальцев. Все это похоже на сюжет третьесортного фильма. Я вырываюсь, но ему все нипочем, он методично разрывает на мне одежду и белье. Не успокаивается, пока я не остаюсь совершенно голая. Только тогда он буквально за секунду избавляет себя от одежды. Становится на колени передо мной, с силой обхватывает бедра. Завтра на коже наверняка появятся синяки. Нам едва хватает места в скромной душевой, но Кирилла это не останавливает. Он высовывает язык и слизывает воду с внутренней поверхности моего бедра. По коже проходит дрожь. — Ненавижу… — произношу сквозь зубы. — Господи, как же я ненавижу тебя… — Я знаю, — отвечает тихо, не поднимая головы, и продолжает целовать мои ноги, осыпает кожу поцелуями. — Я бы хотела никогда не знать тебя… — шепчу и чувствую соль на губах. Слезы стекают по лицу, а его прикосновения болью отдают по всему телу. — Врешь, — тихо говорит Кирилл. — Ты любишь меня, детка. Не обманывай себя. И только я могу сделать тебя счастливой. — Ты приносишь только боль… — бормочу. Кирилл поднимается с поцелуями выше. Целует кожу живота, прикусывает ее, разгоняя мурашки по коже. Я не оставляю попыток оттолкнуть его. Во мне совсем не осталось сил на сопротивление, но я продолжаю вялые попытки отстраниться. Муж закидывает мое бедро себе на талию и одним резким движением погружается в меня. Вскрикиваю, слезы текут все сильнее. Сжимаю кулаки на его груди и толкаю. — Ш-ш-ш, ну все, детка, — шепчет мне на ухо. — Я уже здесь… Толчок. — Гори в аду… — шепчу сквозь слезы. — Только с тобой, Ксюша… Толчок. — Ненавижу… — Я никуда без тебя… никогда. Толчок. — Ты моя ошибка… — Наши клятвы… — Они пустой звук… — Вместе до конца… В боли и в радости… Толчок. Рыдания вырываются из груди. — За что ты так с нами… — Я все исправлю детка, — в его глазах столько эмоций, столько боли. Готова поспорить, в моих глазах ее больше. — Нас больше ничего не спасет. — Я спасу нас, малышка… Толчок. С силой сжимаю волосы на его затылке, погружая ногти в кожу. Кирилл шипит. — Нас больше нет, — шепчу ему, и из груди вырывается стон. Он мало похож на человеческий. Это вой загнанного зверя, который знает, что впереди его ждет лишь одно — смерть. Толчок. У меня кружится голова, низ живота болезненно взрывается спазмом. — Я люблю тебя, — шепчет мне в лицо и слизывает мои слезы. — Я ненавижу тебя, — закрываю глаза, чтобы не видеть, чтобы не слышать. Чтобы больше никогда его не знать. Глава 5 Ксюша Я рассматриваю молоденького капитана перед собой. Он смотрит на меня, раскрыв рот. Тишина кажется неуместной для этого кабинета. Распахивается дверь, и заглядывает мужчина в погонах: — Плотников, зайди потом к главному. Капитан будто выныривает из оцепенения. — Зайду, — откашливается и поднимает темный взгляд на меня: — Так вы утверждаете, что у вас украли сумку с телефоном? — Да, — облизываю губы и перебираю пальцами подол короткого сарафана. — Я шла по проспекту, и у меня вырвали сумку. На телефон мне плевать, но в сумке были документы. Паспорт, водительское. Капитан оттягивает воротник и снова прочищает горло, не сводя взгляда с моих губ: — Вы видели преступника? — Мужчина на мотоцикле. На нем был шлем, поэтому лица я не видела. Дальше следуют сухие вопросы, затем капитан встает, я за ним. Он подходит ко мне. Между нами меньше метра, и я чувствую аромат, исходящий от парня. Парфюм, перемешанный с запахом тела. Непроизвольно смотрю вверх и сглатываю, по плечам бегут мурашки, которые не остаются незамеченными. — Ксюша… я найду твои вещи и документы, — голос хриплый. У меня кружится голова. — Правда? — спрашиваю тихо. — В лепешку расшибусь, — протягивает ко мне руку, будто хочет прикоснуться, но потом резко опускает ее. Словно сам себя наказывает, запрещает это сделать. Выбираюсь из-под тяжелого и горячего мужа. Сквозь сон, будто все понимая, он пытается перехватить меня и прижать к себе. Чудом выныриваю и отхожу на шаг от кровати, рассматривая мужа, его тело и лицо. Кирилл очень высокий, эта кровать ему явно мала, он лежит на ней, неудобно скрючившись. Вообще весь этот номер ему мал. Не его уровень. Не престижно. Ему нужно все самое лучшее, дорогое. Только так он себя чувствует достойно, а все что ниже, — не стоит внимания. Любуюсь Кириллом. У моего мужа очень красивое тело — широкие плечи, сильная спина, упругий живот. Густые черные волосы. Кириллу тридцать четыре, но у него нет ни единого седого волоса, шевелюра красиво подстрижена. Я помню, когда мы сошлись, его волосы всегда были в беспорядке. Он ходил вечно голодный, без малейшего шанса на нормальный обед, худой. Работал днем и ночью. А потом уволился из органов и стал работать еще больше. Я всегда гордилась им. Его упорством и силой. Но сейчас я достаю из чемодана первую попавшуюся одежду, натягиваю на себя и бросаю на Кира прощальный взгляд. Вот и все. Нужно уходить. Прощание всегда давалось мне с трудом, и сейчас я насилу заставляю себя сдвинуться с места. Мне холодно, одиноко. Я не хочу расставаться с Плотниковым. Но выход из этой ситуации может быть только один. То, что разбилось, невозможно собрать. Осколки превратились в пыль, превратились в ничто, как и наш брак. Тихонько выношу чемодан из номера, чтобы не разбудить мужа. Мужа. У меня больше нет мужа… Мне везет, и я быстро покупаю билет на ближайший самолет. Вылетаю домой. Весь полет бездумно смотрю в иллюминатор. Живот болит, я не ела больше суток. Жую самолетную еду, не чувствуя вкуса. Когда шасси царапает асфальт и самолет приземляется, пассажиры начинает хлопать в ладоши. Мне хочется сорваться на них и наорать. Что за бред и мнимая радость? Пилотам нет до этого никакого дела. Едва я забираю багаж и включаю телефон, приходит куча смс о пропущенных звонках и сообщения: «Куда ты уехала?» «Вернись, Ксюша». «Ксюша». «Я вылетаю следующим за тобой рейсом, дождись меня дома». «Я люблю тебя». Заношу контакт мужа в черный список и набираю своего босса. — Привет, — здоровается он. — Жень… — произношу на выдохе. — Жень… — Ксюш? — слышу шорох и звук закрывающейся двери. — Что-то случилось? Ты же уехала в отпуск с мужем, да? Приваливаюсь к стене и закрываю глаза. Усталость неимоверная, мне даже говорить тяжело. — Жень, а ты сдал кому-нибудь квартиру? — спрашиваю вместо ответа на вопрос. — Да, сегодня будем подписывать договор, — отвечает настороженно. — Где ты, Ксюш? Облизываю сухие губы. — Жень… Женька, пусти меня туда пожить? На том конце провода наступает тишина. — Ты в городе, да? — спрашивает после вздоха. — В городе. — Ясно, — слышу, как он начинает одеваться. — Конечно, я сдам тебе ее. Ксюш, поезжай на квартиру, я тоже выезжаю. Вызвать тебе такси? — Нет. Я сама, — отключаюсь. Машина приезжает быстро и везет меня по указанному адресу. Сажусь на лавочку у подъезда и слепо смотрю перед собой. На плечи ложится пиджак, который пропитан знакомым ароматом. Поднимаю глаза и смотрю на своего босса. Женя рассматривает меня и хмурится. Поднимает за плечи, прижимает к себе, гладит по голове, как ребенка, и я срываюсь в плач. Хватаю своего босса за футболку, сжимаю ее у него на груди, утыкаюсь туда носом. — Ну все, ш-ш-ш, пошли внутрь. Подхватывает меня за талию, забирает чемодан. В квартире поднимает меня на руки и уносит в комнату. Сажает на диван, накрывает сверху пледом. Делает чай, заказывает доставку еды. Все это время я слепо смотрю перед собой. Женька садится напротив и взъерошивает волосы. Он часто так делает, когда не знает, как поступить, когда растерян. — Я застала Кира с секретаршей, — произношу отстраненно и поднимаю глаза. Босс рассматривает мое лицо: — Может, ты что-то не так поняла? — хмурится. — Он же любит тебя, как одержимый. — Он трахал секретаршу. Его член погружался в нее и выходил, снова погружался и… — Хватит, — обрывает резко. — Я все правильно поняла, Жень. Там сложно было ошибиться. Мужчина смотрит на меня со сведенными к переносице бровями: — Можно я поживу тут? Я буду платить, только скажи сколько… — Перестань, — снова обрывает резко. Неожиданно я понимаю: Женя зол. Буквально взбешен. — Я ничего не понимаю, Ксюш. У вас же все было хорошо. Вы же любите друг друга, как сумасшедшие! Растягиваю губы в болезненной улыбке: — Мы любили, Жень. Но нас больше не осталось. Остался кто-то другой. Тот, кто предал, и тот, кого предали. И вместе им теперь никак. Отворачивается и смотрит перед собой, кивает своим мыслям. — Что делать собираешься? — Жить. Глава 6 Кирилл Протягиваю ей сумочку. Ксюша смотрит на меня широко распахнутыми глазами. У нее очень красивые глаза. Голубые, в обрамлении густых ресниц. Вкупе со светлыми волосами ее внешность кажется воистину нежной, ангельской. Она как нимфа, сошедшая со страниц книги. Я гораздо выше нее, и это такое подсознательное, чисто мужское желание укрыть ее собой от всего мира. — Спасибо, капитан, — она забирает сумочку и улыбается. — Я удивлена, что получилось ее найти. — Я же пообещал, что найду. По нежным щекам бежит румянец, а у меня внутри поднимается какое-то животное желание закинуть ее на плечо и унести с собой. Спрятать от всех мужчин, чтобы никто не видел эту красоту. Я в форме, и особо светиться не хочется, но и второго шанса у меня может не быть. — Ксюш, пошли попьем кофе? Она смущенно улыбается и закусывает нижнюю губу. Ар-р-р! Да господи ты боже мой, как удержаться и не наброситься с поцелуями прямо на улице? — Я тут рядом живу, — указывает подбородком на дом у набережной. — Голодный? Хочешь, накормлю тебя? Голодный… и лучше тебе, девочка, не знать, откуда берет начало этот голод. — Хочу, — киваю. — А ты не боишься приводить меня к себе? Вдруг обижу? — Ты? — она вскидывает брови и улыбается так чисто, что в груди начинает щемить. — Нет, Кирилл. Ты меня не обидишь. Я знаю это. — Ее самолет приземлился. Геолокация показывает, что она в новом микрорайоне. Я не уверен, но в этом комплексе квартира у… — Ее босса… — сжимаю зубы. — Сука Марченко. — Да. Марченко Евгений Станиславович. Будут еще указания? — Нет, Леша. Свободны. Сижу в тачке у аэропорта и понятия не имею, что делать дальше. Я был уверен, что она поедет домой. Но то, что она даже не зашла в квартиру, даже не забрала ни единой своей вещи, — убивает. Неожиданно я понимаю, что мне просто некуда идти. У меня ничего нет, кроме дома. Дом без Ксюши не дом. Но самое главное — мне незачем идти туда. Все, что я делал в жизни, было ради Ксюши. Ради ее счастья, ее улыбки, ради того, чтобы она ни в чем не нуждалась. — Куда едем, Кирилл Юрич? — спрашивает водитель. — Поехали домой, Вань. Тачка везет меня домой, и я заведомо знаю, что жены там нет. Дом встречает тишиной. Все запахи, звуки, вещи — все до боли знакомо. Возле входной двери на тумбочке осталась ее помада. В ванной лежит расческа на бортике раковины. В спальне на кровати, два платья. Скорее всего, Ксюша собиралась впопыхах. Все бы отдал, чтобы вернуться в тот день. И тупо никуда не полететь. Остаться дома и ждать ее тут. Потом пойти в ресторан, подарить подарок. И попросить ее об ответном подарке. О том самом, который прошу у нее последние четыре года. Но я уехал. Впустил в свою болезную голову дурные мысли, уничтожил все. Предал. Иду в душ, быстро привожу себя в порядок, надеваю джинсы и футболку. Сажусь за руль. На сегодня я отпустил водителя. Не хочу лишних взглядов. Встраиваясь в плотный поток. До нужного места добираюсь долго. Паркуюсь, поднимаюсь в офис. — Вы записаны к Евгению Станиславовичу? — подрывается секретарша. — У меня пожизненный абонемент, — отвечаю и толкаю дверь. Босс моей жены стоит у панорамного окна, оперевшись о него руками, и смотрит вниз, на открывающийся взгляду город. — Лариса, я же сказал не беспокоить меня, — произносит устало, не оборачиваясь. — По-всякому меня называли, но чтоб Ларисой… Женя оборачивается, громко выдыхает при виде меня. — Евгений Станиславович, он сам зашел! — причитает девушка. — Иди, Ларис, — отмахивается Женя. Когда за ней закрывается дверь, я произношу спокойно: — Ты мне никогда не нравился. Женя устало хмыкает и проводит рукой по лицу, стирая усталость. — Это взаимно, Кирилл. — Где моя жена? — Там, где она чувствует себя в безопасности. — Она может чувствовать себя в безопасности только дома, — парирую. — Очевидно, нет, — хмыкает Женя. — Я говорил тебе не приближаться к ней? — закипаю. Да, когда-то у меня состоялся разговор с этим хлыщом. — Я никогда не имел ничего против Ксюшиной работы. Но ты… В твоих взглядах всегда было слишком много личного. — И что, Кир? — хмыкает он. — Похоже, ты больше не можешь оказывать влияние на свою жену, потому что… кажется, у тебя больше нет жены, Кир. Делаю шаг вперед: — Ксюша — моя жена. Была, есть и будет ею. Я не отпускал ее. — Ты вообще слышишь себя? — Женя распахивает глаза. — Я, моя. А что она чувствует? На это насрать? — О, ну теперь-то ты рассчитываешь утешить ее, — сука, бесит меня. Я всегда знал, что он неровно дышит к моей жене. — Утешу, не переживай, Кир, — кивает уверенно. — А тебе наверняка пора. Тебя заждалась секретарша. Выходит, Ксюша успела все рассказать. Класс. Не успел ее самолет приземлиться, а она уже пообщалась со своим… боссом. Делаю несколько шагов вперед. Я не могу это слушать, мне надо врезать этому уебку. Но ничего не происходит, потому что под руки меня держит охрана. Секретарша Жени заламывает руки: — Евгений Станиславович, я вызвала охрану, вы не против? — Не против, — устало отвечает он. — Слабак! — вспыхиваю. — Поговори со мной как мужик с мужиком. — Тебе надо остыть Кир. И советую тебе в таком состоянии не соваться к Ксюше. Я уверен, ты уже знаешь, где она. — Только прикоснись к ней, сука! — снова двигаюсь к нему, но меня крепко держат. Марченко качает головой: — Как же так, Кир? Ты мудак, да. Но ты ведь любил ее. И она тебя тоже. Как же так, Плотников? Как ты мог так глупо просрать свою семью? — спрашивает устало. — Я верну ее, Марченко, — говорю уверенно. — Она вернется. Так что держи руки при себе. — Боюсь, Кирилл, что у тебя ничего не выйдет. Меня уводит охрана, и я смотрю на босса своей жены. Он растерян и расстроен. Непонимающе смотрит на меня, будто не верит, что все происходящее реально. Еду к дому, где остановилась Ксюша. Нет, я не могу так это оставить, мне нужно поговорить с ней. — Ксюша! — барабаню в дверь квартиры. Она открывается не сразу и не полностью — нас разделяет цепочка. — Уходи, Кир! — произносит устало жена. Я плохо вижу ее. В квартире полумрак, да и большая часть лица скрыта. — Ксюх, поехали домой! — произношу нарочито бодро, хотя мой голос трещит от боли. — Возвращайся, детка! Нахрен мне это все без тебя? — Кирилл, не позорь меня и Женю перед соседями, — ее голос прерывается. — Женя, Женя, блять, Женя, — психую. — А я, Ксюш? А я, девочка? Я подохну без тебя! Уже подыхаю. Маленькая, прости меня. Это была ошибка. Ну хочешь, я встану на колени перед тобой? — Прекрати, Кир, — голос Ксюши тяжелее металла. — Я не хочу с тобой говорить или видеть тебя. Ты просто уничтожил меня. Нас. Спустил в унитаз десять лет совместной жизни. Не нужно просить прощения. То, что ты сделал, простить невозможно. С грохотом захлопывает перед моим носом дверь. Глава 7 Ксюша — Можно я тебя поцелую? — нависает надо мной как гора. — А что же кофе? — тихонько смеюсь и прижимаюсь к стене. — Без кофе я не умру, — я слышу, как Кирилл тяжело дышит. — А без моего поцелуя? — шепчу и облизываю губы. Кирилл придвигается все ближе и ближе. — А без твоего поцелуя я, кажется, уже умираю, — отвечает мне тихо, будто ему сложно снять с себя шелуху и признаться в этом. — Тогда поцелуй меня, капитан, — произношу тихо, чувствуя, как мое сердце гулко стучит в груди. Кирилл легко подхватывает меня за талию и поднимает выше. Опускает свои губы и целует. Сначала аккуратно, неспешно, словно примериваясь, пробуя меня на вкус. А после ускоряется, будучи не в силах контролировать себя. Я тоже практически не отстаю от него, потому что чувствую — плавлюсь, как пломбир на солнце. У меня кружится голова, еще никогда я чувствовала себя такой нужной. — Ты ведь не любишь алкоголь? — Эй! Моя семейная жизнь только что сдохла, я имею право выпить! Вика, моя подруга, садится в кресло напротив меня: — Так это празднование? — выгибает бровь. Выливаю остатки вина в бокал и выпиваю залпом. Терпкий пряный вкус растекается на языке: — Это похороны. Подруга поджимает губы и смотрит на меня с жалостью. Встаю на ноги и, шатаясь, иду на кухню. Вытягиваю руку, тыкая указательным пальцем в подругу. — А вот этого не надо, — прошу ее, горько усмехаясь. — Чего? — Вика поднимается и идет следом за мной. Открываю дверцу холодильника и беру следующую бутылку вина. — Выражения лица в духе: «Мне так жаль тебя», — хмыкаю пьяно. — Но что, если мне и вправду жаль тебя? — Лучше выпей со мной, — лезу за штопором. — Помяни мою счастливую жизнь. Вика подходит ко мне и вырывает из рук бутылку, резко разворачивает меня. — Тебе хватит! Передразниваю ее. — Ладно, мамочка. Глупо, знаю. Я вообще сейчас не совсем нормальная. Тихонова сидит рядом со мной. Она молчит. Я тоже. Слова кончились. Подруга уходит, а я засыпаю. Посреди ночи просыпаюсь и срываюсь в туалет. Меня знатно выворачивает. Бутылка вина — это убийственное количество алкоголя для меня. Сажусь в ванную и поливаю себя холодной водой. Стучу зубами и пускаю по щекам горячие слезы. Обматываюсь полотенцем, выхожу в комнату, падаю прямо на покрывало и ухожу в небытие. А наутро: — Черт, Ксюша… Распахиваю глаза и резко сажусь в кровати, запоздало осознавая, что я полностью голая. Видимо, пока я спала, полотенце упало с тела, и сейчас Женя смотрит на обнаженную меня. Я вижу, как быстро двигается его грудь, как тяжело он дышит, как тягуче, по-черному смотрит на мое тело, будто готов сожрать меня прямо тут. Хватаю одеяло и накрываюсь им. Босс приходит в себя, резко отворачивается. — Прости, — его голос хриплый, тяжелый. — Это ты прости. — Я звонил в дверь, но ты не открывала… — пытается оправдаться. — Не слышала. — Я буду на кухне. Быстро киваю, хотя Женя не видит этого. Спешно одеваюсь, выхожу в кухню. Босс сидит за столом и вертит в руках сахарницу. — Будешь кофе? — стараюсь говорить будто ничего не было, но это не так. Я видела его реакцию на меня. И она меня напугала. Женя никогда не позволял себе переходить границу личного и рабочего. Хотя Кирилл мне несколько раз высказывал на тему того, что мои отношения с боссом нездоровые, ведь Женя якобы любит меня. Раньше я думала, что все это чушь, — поведение Марченко было абсолютно рабочим, и не более. Трясу головой. Он нормальный мужик. А я привлекательная обнаженная женщина. Ну как он еще должен был реагировать? — Ксюш, я знаю, что дал тебе отпуск, но ввиду открывшихся обстоятельств… — прочищает горло. — В общем, в наш город вернулся сын Амаева. — Амаев — это который мясной король? — Мясной, алмазный, отчасти телевизионный, там черт ногу сломит. Так вот, его сын хочет устроить прием в честь открытия нового ипподрома. — Я слышала, у Амаева-старшего конюшни с чистокровными лошадьми. Кивает: — Угу. У его сына лошадей еще больше. Фанатик. В общем, ты нужна мне, чтобы организовать мероприятие Иману Рамазановичу. — Когда? — Встреча через два часа. — Я буду готова через сорок минут. Подождешь? — Конечно. Собираюсь тщательно. Принимаю душ, крашусь, собираю волосы в низкий пучок. Юбка ниже колена, закрытая блузка, пиджак. С людьми их религии лучше выглядеть сдержанно. Замираю у зеркала и кручу на пальце обручальное кольцо. Тяну его вверх. Оно поддается плохо, но я сдираю его вместе с кожей. Вот так и ты, Кирилл, внутри у меня, и вытащить тебя оттуда будет очень болезненно, но я справлюсь. Совсем скоро ты получишь документы на развод, которые подготовил мой адвокат. И я освобожусь от тебя. Навсегда. — Ксюша, — Женя стучит в дверь. — Иду. Машинально проверяю телефон, но там ничего. Запоздало вспоминаю, что заблокировала Кира. Едем на машине босса. В загородный коттедж охрана пускает нас после досконального осмотра и проверки документов. Дом мало похож на дом. Это дворец, с колоннами и лепниной. Навстречу выходит дворецкий. Дворецкий, мать его! Проводит нас в кабинет. Ждем десять минут, я нервно выстукиваю пальцами чечетку по планшету. Открывается дверь, и входит мужчина. На нем черный костюм, сшитый явно на заказ, белая рубашка, дорогие часы. Помещение сразу наполняется тягучим восточным ароматом с нотками сандала. Я сглатываю, потому что прямо передо мной стоит… тот самый бородач. Он оборачивается и смотрит только на меня, полностью игнорируя моего босса: — Ну привет, русалка. Глава 8 Кирилл Перебираю пальцами и «иду» по животу Ксюши. Задеваю стразу пирсинга в пупке. Наклоняюсь и целую его. Ксюша дрожит и рвано выдыхает. Подтягиваюсь выше и оставляю на ее губах легкий поцелуй. Лезу в тумбочку — и протягиваю Ксюше коробочку с кольцом: — Ксюх. Выходи за меня? Моя девочка резко садится в кровати и смотрит на меня блестящими глазами. На секунду переводит взгляд на коробочку, а потом с визгом обхватывает меня за шею и валит на спину. — Это «да»? — спрашиваю, смеясь. — Это «Я тебя люблю»! — выдает уверенно, а у меня мозг плавится от счастья. Надеваю ей на пальчик колечко. Оно простое, с маленьким бриллиантом, но даже оно мне откровенно не по карману. Несмотря на это, я понимаю — ей нужно нечто большее, более масштабное, богатое. — Когда заработаю денег, куплю тебе кольцо еще лучше, — обещаю уверенно. Ксюша лежит на моей груди, я пропускаю между пальцами ее светлые, слегка вьющиеся пряди. Она рассматривает кольцо на вытянутой руке и отвечает: — Мне нравится это колечко. Не надо еще одного, — переворачивается и заглядывает мне в глаза. — Это самое лучшее, мне не нужно другого. — Я понимаю, что ты привыкла к другим украшениям. Я знаю, что твоя семья никогда не примет меня. Я знаю, что недостоин тебя… — А я знаю… — перебивает меня и чмокает в нос, — что люблю тебя. Остальное — это остальное. Главное — только наша любовь. Прижимаю ее к себе с такой силой, что, кажется, раздавлю. Но как иначе? Я разрываюсь от любви к ней. Я и не знал, что это может быть так… всепоглощающе. Верчу в руках кольцо Ксюши. Я, как и обещал, купил его с первого миллиона. Ксюша надевала его… сколько раз? Ни разу. Улыбнулась, опустив взгляд, поблагодарила за новое колечко. И отложила в сторону. Продолжила носить то, которое я подарил ей, когда делал предложение. Что я почувствовал тогда? Любовь. Дербанящую душу, обволакивающую защитным коконом любовь. А еще понимание того, насколько сильно то, что между нами. — Кирилл Юрьевич, — Дина появляется в дверях, — к вам Артур Громов. Хмурюсь. Это адвокат семьи Ксюши. Волна страха проходится по спине, от поясницы вверх, к затылку. Мне кажется, я даже чувствую, как волосы на голове начинают шевелиться. — Впусти, — киваю Дине. Да, я не уволил ее. — Добрый день, Кирилл Юрьевич, — жмет мне руку. — Просто Кирилл, — киваю Громову. — Мы с тобой десять лет мило общаемся на обедах семьи Оболевских, формальности нам ни к чему. Громов кивает: — Я пришел с официальным визитом, но, возможно, так будет даже лучше, Кирилл. — Садится, достает из папки документы, а я закрываю глаза. Блять… Ксюша, нет. Пожалуйста, девочка, это же не то, о чем я думаю? — Ксения подает на развод, — сухо произносит он. — На имущество и финансы не претендует. Воля моей клиентки — скорейший развод, так что было бы неплохо, если бы ты подписал документы как можно быстрее. Беру бумаги. Руки трясутся, и Артур это видит, но никак не реагирует. — Я не дам ей развода, — оттягиваю ворот рубашки и повторяю: — Не дам. Громов кивает: — Понимаю. Это твой выбор, на который ты имеешь право, — вздох. — В таком случае нас ждут суды, и на них будет вынесен весь сор из избы. Скорее всего, это пагубно скажется на твоем бизнесе. Частных охранных предприятий у нас по городу довольно много, так что, вероятно, тебя ждет потеря прибыли. — Думаешь, меня сейчас интересует прибыль? — мой голос хрипит. Я, не сдержавшись, сминаю бумаги. Громов достает из папки второй экземпляр. Сука. — Думаю, что в вопросе вас двоих я буду ставить интересы своей клиентки выше твоих, Кир, — произносит устало. — Арт, скажи мне как мужик, — я в шаге от того, чтобы разнести весь свой офис, — что мне делать? Я люблю Ксюшу. Я подохну без нее, понимаешь? Она это все! Вся моя жизнь. Громов откидывает в сторону папку и расстегивает пиджак, выдыхает шумно: — Нахера ты тогда полез на свою секретаршу, Кир? Подхожу к бару, наливаю себе стакан вискаря, Артуру протягиваю такой же. Не чокаясь, выпиваем. Падаю обратно в кресло: — Бухой был. — Херня, — парирует. Херня, знаю. Облизываю губы. В груди камень, который разрывает душу. — Есть у Ксюши босс. Она постоянно с ним. Он дергает ее и днем и ночью. У нас была годовщина, мы должны были полететь на неделю отдыхать, и вдруг она мне заявляет, как свершившийся факт, что никуда не едет, потому что ее ждет, мать его, Женя. Ее пидор-босс, который вечно сует свой нос куда не надо. Я поставил ее перед выбором: или я, или он. Она выбрала его. — Ксюша, да очнись ты! Он же специально влезает! Знает, как для нас важна годовщина! Ну вот скажи, что там случилось такого, что его люди не справятся без тебя? Торт не привезли? Украшения для банкетного зала забыли? Что за форс-мажор, из-за которого ты не можешь поехать со мной и отметить годовщину нашего брака? Ксюша продолжает натягивать на себя блузку, на ходу застегивает ее. — Ты перегибаешь палку, Кир. У меня есть обязанности, которые я должна выполнять, потому что от этого зависит работа других. Перехватываю ее за плечи и сжимаю их: — Что за нахер форс-мажор?! — трясу ее. — Прекрати! — выпутывается из моих рук, отходит от меня. — Ну! — Наш кейтеринг слился, а там двести гостей! — оправдывается. — На этот случай у вас наверняка есть какие-то запасные варианты. Ксюша, кроме тебя в этой сраной фирме работают и другие люди! — ору, как ненормальный. — Так вот, пусть они работают, блять! Глаза Ксюши наполняются слезами: — Ты постоянно так делал. Моя работа всегда была для тебя пустым местом. — Не перевирай мои слова! — охреневаю от того, как можно все вывернуть наизнанку. — Это бесполезный разговор, Кирилл. Я еду к Жене, — берет сумку. Перехватываю ее в коридоре, дергаю на себя. — Последний шанс, Ксюша. Выбирай — или наша годовщина, муж, который тебя любит, и долгожданный отпуск. Или твой босс, у которого постоянно если не понос, так золотуха. — Меня уже ждут. Прости. За ней закрывается дверь, а я иду к бару и накатываю лошадиную дозу вискаря. — Мне сложно давать советы, Кир, — Артур трет переносицу и хмурится. — Одно я знаю точно: насильно свою женщину ты не удержишь. Вернее, сможешь, но сломаешь, Кир. Поднимается, забирает папку с бумагами, оставляя документы на развод на моем столе, и уходит. Вызываю тачку и срываюсь. Еду к Ксюше. Так просто я не отступлюсь. Глава 9 Ксюша — Ты возьмешь мою фамилию. — Прости, но нет. Кирилл поднимает на меня ледяной взгляд: — Что не так с моей фамилией? Чем тебя не устраивает быть Плотниковой? — закипает. — Оболевские — это очень значимая фамилия в нашем обществе, — пытаюсь объясниться. — А Плотников — хуйня из-под коня, так? Все, Кира понесло. — Прекрати ругаться, — поднимаю руки, пытаясь обнять его за плечи и сгладить ситуацию, но Кир отступает назад. — Плотников чудесная фамилия, но еще в школе я решила, что навсегда останусь Оболевской. Это наша родовая фамилия, понимаешь? — У тебя есть брат, который прекрасно продолжит род Оболевских со своей женой. Тоже, кстати, Оболевской. Ксюша, какого хера, а? Девочка, моя жена не может не быть Плотниковой! Не Плотникова — это чья-то чужая жена, не моя! — Да какая разница, что там в паспорте написано? — пытаюсь отбиться. — Вот именно, Ксюша, какая разница? — давит на меня взглядом, возвращая реплику. — Вы знакомы? — Женя сразу подбирается как-то. — Нет, — хором отвечаем с Амаевым. Формально — нет. Бородач не представлялся мне, как и я ему. Совпадение ли то, что я сижу сейчас перед ним? Хороший вопрос. Бородач протягивает руку и здоровается с Женей: — Иман Рамазанович. — Евгений Станиславович, — приветствует его мой босс. — А это мой заместитель, Ксения Александровна. Иман отпускает руку Жени и берет мою. Ох, мамочка… У него очень горячая ладонь. Он нежно сжимает мою кисть и медленно опускает голову, оставляя на коже поцелуй. Бородач не отрывает от меня взгляда, будто читает мои мысли. А у меня подкашиваются ноги от неожиданно нахлынувших эмоций. — Приятно наконец познакомиться с тобой, Ксения Александровна. — Можно просто Ксения, — голос подводит меня, и я пищу. — А я для тебя Иман. — Кхм, — откашливается Женя и кидает на меня недовольный взгляд. Да, я понимаю, клиента лучше держать на расстоянии вытянутой руки. Я подпустила слишком близко. — Обсудим предстоящее мероприятие? — спрашивает с ледяной вежливостью. Иман поворачивает голову и за секунду словно испепеляет его взглядом: — Обсудим. Разговор затягивается на два часа. Мы полностью погружаемся в процесс. Амаев хочет провести прием в честь открытия ипподрома через несколько месяцев в Дубае. Весь высший свет двух стран должен присутствовать. Событие очень важное как для самого Имана, так и для нашей фирмы по организации мероприятий, потому что это совершенно другой масштаб и уровень ответственности. Да и времени, мягко говоря, у нас остается совсем мало. Пара тройка месяцев для такого приема — просто крохи. Странно, что Иман Рамазанович обратился в нашу фирму, а не в арабскую, но вопросов на эту тему Женя не задает, и я понимаю почему — чек за организацию баснословно высокий. Все время обсуждения я ловлю на себе заинтересованные взгляды хозяина дома. Женя психует. Я нахожусь меж двух огней. — Что ж, Иман Рамазанович, будем на связи, — Женя пожимает ему руку и оттесняет меня себе за спину. Для чего? Чтобы Амаев не поцеловал мне руку? Что за бред? В машине едем в молчании. Я бросаю на Женю косые взгляды, но он сосредоточен на дороге. — Что это было, Жень? — не выдерживаю. — Что это было, Ксюш? — язвит. — О чем ты? — хмурюсь. — О том, как ты стелилась перед Амаевым. Ксюш, ты же неглупая девушка, понимаешь, что Иман не тот человек, с которым стоит играть в игры? — О каких играх ты говоришь? — Что вас связывает? — набирает скорость, машина ревет. — Ты спала с ним? Распахиваю в шоке глаза: — Ты сошел с ума, Женя! Босс выходит на обгон, и я вжимаюсь в сиденье. — Жень, сбрось скорость, мы разобьемся. Я как-то видела Амаева мимолетом. На этом все. На работе это никак не отразится. — Ты не будешь заниматься этим мероприятием. — Что это значит? — ахаю. — Ты привез меня сюда ради встречи с ним! — Я передумал. Сцепляю зубы. Такие разговоры не ведутся в дороге, тем более Женя явно не в себе. Молчим до самого дома. Выхожу из машины и бросаю короткое: — Завтра поговорим, когда ты остынешь. Захожу в подъезд и поднимаюсь на свой этаж. Возле двери в квартиру замираю, рассматривая своего гостя. Кирилл делает шаг в мою сторону, но тормозит, будто натыкаясь на стену. — Поговорим? — спрашивает он, и я киваю. Глава 10 Кирилл — Ки-и-ир, — на глазах у Ксюши слезы, она оседает на пол. Едва успеваю подхватить ее. — Детка, что? — у меня внутри все вибрирует. — Только скажи, кто обидел, маленькая?! Из рук жены падает пачка документов, и они веером рассыпаются по полу. — Врач сказал, эндометриоз — причина того, что мы не можем иметь детей. Ксюша воет в голос, а я обхватываю ее голову и прижимаю к себе. Сердце колбасится со всей силы, того и гляди выпрыгнет из груди. — Детка, но это же лечится? — спрашиваю нарочито бодро. — Врач сказал, что мой случай очень запущенный, — и снова крик, всхлипы. Ксюшу трясет, я прижимаю ее к себе. — Я так хотела его, Кир, — буквально умывается слезами. — Я так хотела ребеночка! И что теперь?! — Маленькая моя, не изводи себя так! У нас все получится. Есть же какие-то стимуляции? ЭКО, суррогатное материнство, в конце концов?! Жена отстраняется и смотрит на меня шокированно: — Хочешь, чтобы другая родила тебе? — тон ледяной. — Я хочу, чтобы ты была счастлива, Ксюш, — говорю как можно мягче, потому что понимаю: она сейчас не в себе. — Если для этого нужна суррогатная мать или ребенок из детдома — я готов пойти на это. Ее трясет с новой силой, она силится успокоиться, но не может взять себя в руки. Все, что мне остается, это держать ее в своих объятиях и гладить по спине. — Я не дам тебе развод, — произношу спокойно, но твердо. Ксюша проходит в квартиру, разувается, снимает пиджак, устало вздыхает. — Слышала? — Слышала, — тут же отзывается жена. — Но ничего не поняла, Кирилл. Иду за ней по пятам. Она садится на диван и вытягивает вперед ноги, устало откидывается затылком на спинку дивана. — Послушай, я ошибся. И не отрицаю этого. Ты должна понять меня. Мы поссорились, я поставил тебя перед выбором: я или твой идиот-босс. И ты выбрала не меня, Ксюша! Жена поднимает голову и мажет по мне взглядом: — Это, конечно же, оправдание измены, — произносит сухо, безжизненно. — Если бы это было в первый раз, Ксюша… Твои постоянные задержки на работе, продолжительные, совершенно необъяснимые командировки, срывы посреди ночи. Ты пропускала семейные дни рождения, наши годовщины, важные для меня мероприятия. — У меня такая работа! — злится. — Какая — такая?! Ты работаешь в фирме по организации мероприятий. Ты не нейрохирург, не генерал армии, не спецагент, Ксюша! Ты, мать его, организовываешь свадьбы! Киплю. Желчь во мне бурлит, переливается через край. Но этот разговор давно нужно было начать. Года четыре как. — Что ты хочешь от меня сейчас, Кирилл? — поднимает руку к волосам и распускает их. Светлой волной они осыпаются на ее плечи, и я падаю ей в ноги. Становлюсь на колени, кладу руки на бедра Ксюше. — Давай начнем сначала? Шаг назад. Миллион шагов назад, ну пожалуйста! Давай вернемся к тому моменту, когда все пошло через жопу? Я обещаю тебе, что больше никогда не предам, не посмотрю ни на кого. Черт возьми, да я и не смотрел никогда по сторонам! Всегда была только ты. — Это конец, Кир, — говорил отстраненно и встает. Отходит к окну, обнимает себя за плечи. Я поднимаюсь и иду за ней, как на поводке. — Это не конец, Ксюш. Я по-прежнему люблю тебя, ты любишь меня. Развод не выход. Возвращайся домой, мы все начнем заново. Мне не жить без тебя, малышка. Обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе, вдыхаю аромат ее волос, закрываю глаза. — Прекрати воевать со мной. Это не приведет ни к чему. Сдавайся. Давай заведем ребенка, помнишь, мы хотели? Она отшатывается от меня и смотрит влажными глазами: — Не смей говорить мне о ребенке! — Хорошо, давай не будем о ребенке, — тут же соглашаюсь. — Порви документы на развод, отзови Громова. Мы решим все, маленькая. Мы найдем выход. — Конечно найдем. Я уже нашла, — кивает. — Развод — вот он, тот самый единственный возможный выход. — Нет. — Да. — Нет, блять! — ору. Делаю к ней шаг и беру лицо в руки, целую каждую слезинку, уголок рта, глаза, скулы. — Нет… нет… — шепчу ей, не переставая. Дрожащими руками расстегиваю пуговицы на ее рубашке, снимаю ее. Ксюша не сопротивляется, не отталкивает, и я расцениваю это как зеленый свет. Осыпаю поцелуями шею, грудь. Толкаю Ксюшу к дивану и задираю на ней юбку. Спускаюсь ниже, целую кромку чулок, поднимаюсь выше, раздвигаю бедра еще шире. Она с шумом втягивает воздух и запускает руку мне в волосы, сжимает их, будто пытаясь вырвать. Пусть так. Пусть хоть разорвет меня в клочья, только останется рядом. Вхожу в нее на всю длину, стону вместе с ней. — Люблю… — шепчу ей на ухо и снова слизываю слезы, которые не перестают литься. — Не отпущу. Вхожу в нее слишком яростно, но сейчас по-другому никак. Это не секс, это самый настоящий звериный трах. Ксюша стонет, а я вколачиваюсь еще быстрее. Ритмично насаживаю ее, улетая за границы разума. Мы оба мокрые от пота и слез, разорванные в клочья, но только так — соединившись — мы сохраним тот самый один-единственный шанс. — Девочка моя… маленькая, — шепчу ей. Мы кончаем одновременно, и я падаю рядом с ней, подминаю ее под себя, прижимаю к стенке скрипучего дивана, зажимая в тисках, чтобы удержать, чтобы не отпустить. Закрываем вместе глаза и проваливаемся в черноту. Глава 11 Кирилл Просыпаюсь от жара. Мои руки оплетают Ксюшу, словно тиски. Растерянно смотрю по сторонам, осознавая, где я нахожусь. Буквально впечатываю жену своим телом в спинку дивана. С трудом вытаскиваю одну руку, потом вторую. Ксюша реагирует на движение и сама просыпается. Аккуратно вылезает из моих удушающих объятий, встает на ноги. Рассматриваю ее со своего места. Ее рубашка разорвана, трусики валяются на полу, лифчик оказался на талии и оголяя красивую полную грудь. По сути, на ней надета только юбка, которая больше не жизнеспособна — она варварски порвана и вся в следах нашего секса. Щеки Ксюши тут же вспыхивают румянцем, и она бросает на меня совершенно потерянный взгляд. От этой картины я моментально завожусь. Член встает как по команде. Моя жена, вся такая растрепанная, со следами нашей страсти, просто сводит меня с ума. Ксюша смотрит на реакцию моего тела и с тихим: «Ох» приоткрывает пухлые, растерзанные мной вчера губы. Тут же заливается краской, когда понимает, что я четко прочитал ее эмоции. Она поднимает с кресла халат и натягивает на себя, закрываясь от моего взгляда. Встаю с дивана и подхожу к ней. — Доброе утро, детка, — ослепляю улыбкой и веду носом у уха Ксюши, вдыхая ее запах. Она снова дергается, и я стараюсь разрядить атмосферу: — Хочешь, сделаю кофе? Как ты любишь? — улыбаюсь ей. Ну давай, детка, оттаивай. — Тут есть турка? Дай мне пять минут. Натягиваю трусы и с трудом запихиваю туда стояк. — Кир… — зовет она меня тихо. — Да, малышка, — снова подхожу к ней вплотную и протягиваю руки для объятий. Она делает шаг назад: — Тебе лучше уйти. Мои руки падают вдоль тела, так и не успев прикоснуться к жене. Блять. Какого… — Ксюх, — вздыхаю, — не глупи. Возвращайся. Дай нам еще один шанс. — Мне нужна свобода, Кирилл, — произносит твердо. — Я никогда тебя не ущемлял ни в чем, — хмурюсь. — Никогда — верно. Но сейчас ты душишь меня, — непроизвольно сжимает горло, будто я и вправду душу ее. — Дай мне свободу. Уходи. Взъерошиваю волосы. Глаза моментально наливаются красным. Бешенство подступает откуда-то из глубин, но я сцепляю зубы, чтобы не нагрубить ей, хотя, блять, очень хочется. Мы же вроде решили все вчера? Мы не может друг без друга. Ну и зачем все это сейчас? — Ксюш. Я уйду, — киваю, сдаваясь. Ладно. Шаг назад, так шаг назад. — Но помни, пожалуйста, родная, что я люблю тебя. Ты смысл моей жизни, понимаешь? Кивает скорее машинально, мыслями она где-то внутри себя. — Да-да, понимаю, — пауза. — Хотя нет. Я ни черта не понимаю. Как можно говорить слова любви и предавать одновременно? Неужели это так работает? — Ксюш, мы же вчера… — начинаю я. — Да. Мы вчера, — кивает. — Мы просто трахнулись, Кирилл. Это не меняет ничего. И сейчас тебе пора уходить, — кивает на дверь. — Ксюш… — начинаю я по новому кругу. — Нет! — перебивает меня. В голосе — зарождающаяся истерика. — Ладно, блять, — со злостью натягиваю на себя одежду. Прохожу в коридор, обуваюсь. — Детка, я люблю тебя, — снова по десятому кругу. А она болванчиком кивает. Открываю дверь, собираясь шагнуть в подъезд. — Кир! — зовет меня срывающимся голосом. Оборачиваюсь. Ксюша смотрит на меня безжизненным взглядом. — Если любишь — подпиши документы на развод. Сердце в грудине заходится с болезненным ритмом, безжалостно швыряя себя на ребра. Заторможенно шагаю из квартиры и слышу, как с лязгом за моей спиной закрывается дверь. Вызываю такси вместо водителя. Не хочу, чтобы сейчас меня кто-то из знакомых видел. Блять, я сам себя не могу видеть, что говорить о других. Захожу в свой склеп и плетусь в душ. Потом натягиваю домашние штаны и футболку, падаю на диван. Обвожу взглядом нашу с Ксюшей квартиру. Тут куча ее вещей. Просто тьма. И она сама будто рядом, под кожей у меня. Ее аура, запах, фантомы повсюду. Зажмуриваюсь. В груди болит, пиздец. Это тот самый момент, когда я отчетливо понимаю, как все проебал. Весь смысл моей жизни, все, чего желал, — все бессмысленно. Я не знаю, сколько сижу так и смотрю в одну точку перед собой. В себя прихожу, когда за окном уже стемнело. В дверь звонят. Моргаю, за секунду выныривая из черноты, и несусь к двери. Это она. Ксюша. Она передумала, вернулась. Сейчас я открою дверь, а там она. И мы все исправим и заживем счастливо. Счастливее, чем было до этого. Уже когда я кладу ладонь на ручку двери, понимаю, что будь это моя жена, она бы не стала звонить, а вошла с помощью своих ключей. — Привет, брат, — на пороге стоит Артем, старший брат Ксюши. Протягивает мне бутылку вискаря и входит в дом без приглашения. Сразу проходит на кухню и садится за стол. Я ставлю стаканы и опускаюсь на стул напротив. Разливаю вискарь. Выпиваем залпом, не чокаясь. — Кайся. — Я мудак. — Это я уже знаю, — кивает. — Что она тебе рассказала? — Хм… это закрытая информация. Лучше расскажи мне свою версию. И я вываливаю на него все, что скопилось. Рассказываю и про гондона Женю, и про вечное отсутствие Ксюши в нашей жизни, про то, как не получалось у нас с детьми. Про помутнение рассудка и то, как я изменил. Говорю, что подыхаю без нее, как без кислорода. — Я виноват, — выпиваю вискарь. — Бесспорно. — Арт повторяет за мной. — На самом деле, вы оба хороши. — Только не говори, что оправдываешь меня, — усмехаюсь горько. — Ты гондон, который изменил моей любимой сестре. Прости, чувак, я тебя никогда оправдать не смогу. Но вот что я скажу: вы оба в какой-то момент похерили все. Она перестала замечать, а ты стал молчать. Она закрылась, а ты отстранился. Вы вроде как забыли, как все начиналось у вас, как вы горели. Словно это все отошло куда-то назад, на потом. — Я люблю ее, Арт, — говорю уверенно. — Я знаю, Кир, — кивает брат Ксюши. — И она тебя любит, поверь. — Что мне делать, брат? Арт наливает половину стакана вискаря и залпом осушает его. — Дай ей развод. — Ты серьезно? — Насильно ты ее не удержишь. Я разговаривал с Ксюшей. Она непреклонна и настроена решительно. Затеешь войну с ней — будет бить в ответ. Ничем хорошим это не кончится. — Я не смогу отпустить ее, — произношу растерянно. — Сможешь, — уверенно кивает Арт. — Если любишь — сможешь. Завершив эту историю, вы, возможно, сможете начать новую. Внутри все разрывается к чертям, покрывается колючим льдом, и я с силой закрываю глаза. Калейдоскопом прокручиваю в голове наше с ней счастье. Когда я работал в органах и моей зарплаты едва хватало на нас двоих — я тогда упорно отказывался брать ее деньги и просил ее не тратить деньги отца. Практически вся ее семья была против меня — безродного щенка, мента, у которого нет даже своей крыши над головой. Когда я только начал подниматься, и она была рядом. Когда купили первую двушку, когда она узнала, что не может иметь детей… Прокручиваю все это в голове, лелея каждое воспоминание. А после распахиваю глаза, притягиваю к себе бумаги на развод и ставлю на каждой странице подпись. Глава 12 Ксюша — Кирилл! Кирюш! Кирочка-а-а-! — прыгаю посреди комнаты, и муж ловит меня на лету. Визжу, обнимаю его за шею и прижимаю к себе, рыдаю от счастья. — Милый, я беременна! Уже шесть недель, представляешь?! У нас будет маленький! Глаза Кирилла загораются огнем, и он кружит меня по всей комнате. А когда останавливается, я вижу в его глазах то, чего не видела никогда раньше, — слезы. Обхватываю его за талию и утыкаюсь носом в грудь. Боже! Какое это счастье! Я никогда не была такой счастливой, как сейчас. Ведь ребенок для женщины — самое важное, что может случиться в жизни. — Как назовем? — спрашивает муж хрипло. — Что ты! Еще совсем рано! Тем более пока даже не известен пол ребенка. А кого ты хочешь больше? Девочку или мальчика? — тараторю и не могу остановить себя. — Мне все равно, Ксюшка, — целует меня в лоб. — Я буду любить этого ребенка вне зависимости от пола. Господи, родная, как я счастлив! — И я, милый! И я. Буквально соскребаю себя с пола. Когда за Кириллом захлопнулась дверь, у меня подкосились ноги. Сколько я просидела посреди коридора? Несколько часов точно. Все тело затекло, я даже шеей двигаю с трудом. Плетусь в ванную комнату, шаркая пятками по полу, как старуха. Хотя почему как? Вон даже в отражении на меня смотрит уставшая жешщина. Я состарилась за несколько дней, и процесс этот необратим. Звонит телефон, я отвечаю. Болтаю с братом. С Темой у меня доверительные отношения. Рассказываю ему все. Без подробностей, но так, чтобы он понял масштаб случившегося. Слышу в его голосе сожаление. У них с Кириллом достаточно тесная связь. Когда я только привела Кира в семью, настало нехорошее время. Против меня плелись интриги, Киру постоянно готовили козни в деле, которое он пытался поднять в одиночку. Ему устраивали бойкот, игнорировали на семейных вечерах. Только один Артем вел себя достойно — подружился с моим мужем, и я считаю, что благодаря Артему мы и выстояли. Я не знаю, чего ему это стоило, но он заткнул рты всем тетушкам, двоюродным братьям, даже нашему отцу с мачехой. Мне кажется, если бы была жива мама, она бы не позволила случиться всему тому бреду. Наверное, именно поэтому Артем оказался убит моим рассказом. Я сижу перед телевизором, по которому показывают сериал с совершенно отвратительной игрой актеров, и ем остывшую пиццу, когда в дверь звонят. Иду в коридор на цыпочках. Если это Кир, притворюсь, будто меня нет дома. Но это не муж, что почему-то меня расстраивает. Открываю дверь, и в комнату проходит подруга. — Вау, Викуля! — Она при полном параде — в вечернем платье с абсолютно нескромным вырезом. — Куда ты собралась?! — Не ты, а мы! — выдает подруга решительное. — Э-э-э, — туплю. — Я никуда не пойду! — Вообще-то, я тебя не спрашивала. — Вообще-то, так не делается! Вика резко разворачивается и всплескивает руками: — Ну давай подождем лет пять-семь, пока ты оплачешь свою семейную жизнь и настрадаешься по мужу-изменщику! — выставляет вперед руку: — Я даже слушать ничего не хочу! Сегодня открытие нового пафосного клуба, и я иду туда с тобой! Стону в полный голос, но все-таки иду собираться. Чуть не деремся с Викой, которая все-таки заставляет меня надеть короткое платье, усыпанное пайетками. Подруга делает мне яркий макияж и распускает волосы. Образ дополняют убийственные шпильки. В клуб нас пускают по пригласительным, которые протягивает Вика. Проходим к бару, заказываем коктейли. Я выпиваю больше чем нужно. Голова кружится, но мне становится так хорошо, я чувствую себя настолько свободно, что выпиваю еще парочку. Вика пытается остановить меня, но куда там! Я выплываю на танцпол и под стробоскопами пляшу как в последний раз в жизни. Выделываю такое, что сама себе поражаюсь. — Все, детка, пора баиньки! — подруга пытается утянуть меня из клуба. — С ума сошла?! — выкрикиваю пьяно. — Я только, можно сказать, жить начала! — Ксюх, все это, конечно, хорошо, но давай будем интегрировать тебя во взрослую жизнь постепенно. Уже три ночи, мне завтра на работу! — Вот ты и поезжай домой! — кричу ей. — Я не поеду без тебя! — выдает решительно. Неожиданно композиция сменяется, и вокруг моей талии смыкаются сильные руки. На секунду… буквально на секунду мне кажется, что это Кир, но… — Привет, русалка, — стелит бархатом голос. — Иман? — распахиваю глаза. — Потанцуем? — спрашивает он с ленивой улыбкой. — С удовольствием, — отвечаю уверенно и оборачиваюсь к подруге: — Все, Викуль, беги. Я под надежной защитой. Иман слышит все и расплывается в улыбке. — Этому господину можно доверять? — интересуется подруга хмуро. — Мне нужно, — акцентирует это слово Иман, — доверять. Неожиданно Вика делает шаг вперед и подносит указательный палец к носу Амаева. — Обидите ее — найду и отрежу яйца, — кивает мне и, махнув гривой, уходит. — Она вообще миролюбивая, — растерянно провожаю ее взглядом. Иман тесно прижимает меня к себе и ведет в медленном танце: — Празднуешь что-то, Ксюша-а? — тянет мое имя. — Новую жизнь, — вспоминаю, что яхта Имана так называется. — Символично. А новая жизнь, как я понимаю, у тебя началась в Сочи? — Именно. — Ты замужем, Ксюша? — спрашивает он и кладет руку мне на кисть, перебирает пальцы, уделяя особое внимание безымянному. — Я развожусь, Иман. — Печально, — вздох и лукавая улыбка, — для твоего мужа. Но для меня — идеально. Он ведет пальцами по моему локтю и выше, к плечу: — Ты очень красивая, Ксюша-а. Я сразу обратил внимание на тебя. Ты была так печальна, потеряна. Мне очень захотелось тебя спасти. — Не все женщины любят, когда их спасают. — Но ты же не из их числа, Ксюша-а? Хмурюсь. Голова кружится, язык заплетается, ноги не слушаются. — Я не знаю, Иман. Вся моя жизнь оказалась обнулена, и теперь я не могу вспомнить, какая я на самом деле. Он поднимает руку и гладит тыльной стороной ладони мои волосы: — Ты хрупкая… но сильная. Нежная, но решительная, — наклоняется ниже и, как змей-искуситель, шепчет на ухо: — А еще ты совсем забыла, что значит чувствовать себя любимой. У меня по-детски начинает трястись губа, я в шаге от того, чтобы заплакать. Композиция заканчивается, и Амаев тянет меня за руку, проводит в ВИП-комнату. Официант приносит шампанское, и я выпиваю бокал залпом. Мне уже слишком много, но я прошу еще один бокал. Выпиваю и его. Подсаживаюсь ближе к Иману и пьяно шепчу: — Увези меня отсюда. Последнее, что я помню, — меня вырубает на заднем сиденье Майбаха… Глава 13 Ксюша — Ксюх? — зовет Кирилл. — Ты дома? Я не могу тебе целый день дозвониться. Чего в темноте-то? Муж включает свет и смотрит на меня. Я сижу на диване, завернутая в плед. У меня очень холодные, практически ледяные руки, я не могу согреться. Трясет. К горлу подкатывает тошнота, живот болезненно тянет… Кирилл садится на корточки у меня в ногах: — Детка, случилось что-то? Киваю медленно. Я не хочу двигаться, говорить. Я не хочу дышать. Кир нервничает, поднимает меня на руки, садится на диван и усаживает к себе на колени, прижимая к груди со всей силы. — Мы потеряли его, Кир, — шепчу бескровными губами. — Кого? — не понимает муж, и я поднимаю на него взгляд. Ему хватает пары секунд, чтобы все осознать. Я вижу это — сожаление в его глазах. Разрыв, который происходит на моих глазах. В какой-то момент я понимаю, что новость бьет по нему сильнее, чем по мне, потому как его глаза наполняются слезами. Мой муж не плачет. Никогда. Сильные мужики не плачут. Но не тогда, когда теряют своих детей. Кирилл обхватывает мою голову и кладет себе на грудь, дрожащими руками гладит по волосам. Я слышу, как гулко бьется сердце в его груди. — Все будет хорошо, — шепчет он, пытаясь убедить не то меня, не то себя. — Я проснулась утром, а вокруг кровь… Так много крови… — шепчу. — Меня хотели оставить в больнице, но я отказалась. Не хочу там. Хочу дома, с тобой. — Я рядом, маленькая. Я тут, — прижимает сильнее к себе. — Мне так жаль, Кира-а-а, — вою ему в рубашку. — Это ведь случается иногда, да? Такие вещи… — сглатывает. — Выкидыш. Случаются, да? — Да, — зажмуриваюсь. — Малышка, мы переживем это. И попробуем снова. Получилось один раз — получится еще. Мы справимся, маленькая. У нас обязательно будет ребе… — Нет! — перебиваю его истерически. Кир хмурится, смотрит на меня непонимающе. — Нет! — повторяю уверенно. — Я больше не хочу пробовать. Я не переживу этого снова. И закроем тему детей. — Но Ксюша… — Я сказала: нет. Будем бездетной парой. Потому что если я потеряю еще один раз ребенка — я умру. Вибрация телефона вырывает меня из тягучего сна-воспоминания. Сердце выскакивает из груди, и я распахиваю глаза. Где-то гудит телефон. Подползаю к краю кровати, поднимаю свою сумочку с пола. Нахожу телефон и отвечаю на вызов. — Арт! — голос хрипит, и я прокашливаюсь. — Привет. — Привет, — настороженно отвечает он. — Ты где вообще? Почему не отвечаешь? — В клубе была вчера. Проспала, — сознаюсь. — Встретимся в кофейне? Есть разговор. — Конечно, — киваю, хотя брат не видит этого. — Через час, хорошо? — Договорились. Отключаюсь и валюсь на спину. Осознание приходит болезненно быстро. Рассматриваю лепнину с позолотой, хрустальную люстру, балдахин. Боже. Где я? Это явно не моя квартира. Поднимаю одеяло, которым укрыта, и рассматриваю свое обнаженное тело. На мне нет даже трусиков! Нет. Нет. Нет. Нет. Я же не наделала никаких глупостей? Этому наверняка есть какое-то объяснение. Всхлипываю, чувствуя зарождающуюся истерику, и верчу головой по сторонам. В роскошной спальне я одна. На кресле, похожем на трон, лежит мое платье и белье. Вскакиваю с постели и быстро натягиваю все на себя. Смотрю в огромное зеркало. Лицо красное, волосы в беспорядке, макияж постыдно размазан. В дверь коротко стучат, и я подпрыгиваю от неожиданности. — Войдите, — произношу неуверенно. В дверях появляется горничная. Женщина лет сорока, восточной наружности. На ней закрытое платье, на голове платок. Я видела ее раньше в доме… — Господин Иман Рамазанович просил позаботиться о вас, — произносит нейтрально и опускает голову, явно смущенная моим внешним видом. Мутным калейдоскопом воспоминания о вчерашнем вечере. Алкоголь и танец с Иманом. А дальше… провал. — А где… — Кто? Ваш хозяин? Господин? Боже, как меня угораздило-то, а? На глаза наворачиваются слезы. — Иман Рамазанович? — Господин уехал рано утром, но распорядился насчет вас. Для вас, госпожа, приготовлен завтрак. Иман Рамазанович сейчас на работе. Обычно он возвращается затемно, но вы можете дождаться господина здесь или в гостиной. Нерешительно переминаясь с ноги на ногу: — А уехать я могу? — спрашиваю со страхом. Женщина поднимает на меня озадаченный взгляд и быстро моргает. — На этот счет распоряжений не было, так что я полагаю, да, можете. Нервно выдыхаю: — Я могу узнать ваш адрес, чтобы вызвать такси? — Это ни к чему. Я попрошу водителя отвезти вас куда скажете. — Я слышу облегчение в ее голосе, кажется, она довольна моим решением смыться отсюда. — Спасибо. Горничная разворачивается, собираясь уйти. — Постойте! — зову ее, и та оборачивается. — А я как тут оказалась? — Вы приехали вместе с господином. Боже, стыдно-то как… — И я… и он…. и мы…. — как спросить-то, а? Кажется, женщина понимает смысл моего вопроса. — Вы пришли сюда с господином, он запер дверь и открыл ее рано утром, перед тем как покинуть дом, — ее щеки заливает краска. — Остальное мне неведомо. Резко разворачивается и уходит, а я падаю на пол, потому что ноги подкашиваются, закрываю лицо ладонями. Мамочка… что же я наделала? Какова вероятность того, что такой мужчина, как Иман, просто сидел ночью у кровати и охранял мой сон? Пока я спала… голенькая… Слезы срываются потоком, в груди дыра размером с Марианскую впадину, все клокочет, ревет изнутри. Я изменила своему мужу. Да, он предал меня, но теперь что получается — я ничем не лучше него? К горлу подкатывает тошнота от отвращения к самой себе. Как я могла опуститься до такого? После короткого сеанса самобичевания поднимаюсь и выхожу из комнаты. Горничная стоит в коридоре и молча ждет меня. — Скажите, а я могу попросить у вас номер телефона вашего… господина? Имана Рамазановича. Нужно разузнать, вдруг я все-таки что-то не так поняла. — Простите, госпожа, я не имею на это права. Ясно. Ладно. Семеню за горничной, молясь, чтобы никто меня не увидел. Глава 14 Ксюша Остервенело, до красноты, тру себя мочалкой. Губы дрожат, но я запретила себе плакать. Что это вообще? Как такое возможно, черт возьми?! Хочется окунуть себя в чан со спиртом. И утопиться в нем, ага. Выхожу из ванной, надеваю джинсы и футболку. Мокрые волосы собираю в пучок. На ноги кеды — и вперед на встречу с братом. Артем уже ждет. Увидев меня, поднимается навстречу, и в помещении сразу становится меньше места. Он крепко обнимает меня, зажимая в свои медвежьи объятия: — Ты плакала? — хмурится. — Немного, — выдавливаю улыбку и сажусь напротив. Тема пододвигает ко мне большую кружку капучино и круассан с красной рыбой. Только в этот момент понимаю, как сильно проголодалась. Вгрызаюсь в круассан и прикрываю глаза от удовольствия. — Ну ты даешь, мелкая, — он раскрывает глаза от удивления. Нервно веду плечом, никак не комментируя его замечание. Тема молчит, ожидая, когда я прикончу свой завтрак. — Рассказать ничего не хочешь? — спрашивает у меня настороженно. Быстро качаю головой и округляю глаза. Нет. Точно нет. С Артемом у нас хорошие отношения, но я пока не готова говорить обо всем, что было этой ночью, потому что… ну, черт возьми! Я понятия не имею, что там было. — Ты как вообще, Ксюх? Помощь моя нужна? — Помощь — нет. Плечо — да, — улыбаюсь устало. — Что с Киром решила? — смотрит на меня выжидающе. Ставлю локти на стол и закрываю глаза. Моя мачеха Светлана непременно отчитала бы меня за то, что я веду себя неподобающе. Не по статусу дочери Оболевского сидеть, положив локти на стол. Ага, а трахаться с практически незнакомым чеченцем, будучи замужем, — это, конечно, верх благородства. — Да что с тобой? — психует Тема. Убираю руки от лица и смотрю на него. Я в шаге от нового приступа истерики. — Что ты наделала, Ксюх? — Я не уверена, что наделала, — отвечаю туманно и опускаю взгляд в пустую чашку. — Но если да, то я не знаю… ну… пожалуй, я себя ненавижу. Тема трет лицо и тяжело вздыхает. — Там Кир… — Не надо, — выставляю вперед руку, чтобы пресечь разговоры о муже. — Я не хочу ничего слышать о нем! Наверняка будет сейчас уговаривать меня передумать и забрать документы на развод. — Он подписал, — произносит Артем, и эти слова камнем опускаются в мое сердце. — Что п-подписал? — смотрю на брата и не верю. Сейчас он скажет про какой-нибудь очередной суперважный контракт моего мужа или что-то вроде того. — Документы на ваш развод. Он подписал их, — безжизненным голосом отвечает Тема. — Нет, — говорю на выдохе. — Да, — подтверждает твердо. Замолкаем. Я смотрю на свои руки и непроизвольно тру безымянный палец. Внутри все леденеет. Счастье, которое я выращивала годами, покрывается сосульками, умирает. Не остается ни единого шанса на его спасение, процесс необратим. Боже… неужели это все? Осознание того, что я больше не принадлежу Кириллу, неожиданно оголяет меня, как провод. Я чувствую себя уязвимой, так, будто весь мир может обернуться против меня в любую секунду. Может уничтожить меня. — Я не должен был говорить тебе… — начинает брат. — Он сам хотел приехать к тебе и рассказать обо всем. — Почему же ты опередил его? — спрашиваю лишенным всякой жизни голосом. Артем перехватывает меня за руки и крепко сжимает их, заглядывает в глаза с мольбой: — Ксюша, разорви эти документы! Сожги их нахрен. Ты убедилась в том, что он сделает все так, как хочешь ты, потому что любит тебя. Ведь если бы не любил, не отпустил бы! На какую-то долю секунды мои мысли счастливо взмывают вверх. А что, если послать все к черту и вернуться? Ведь я же чувствую его любовь. И боль его я тоже чувствую — остро, под кожей, в сердце. Имею ли я право на возвращение теперь, когда продолжила рушить то, что начал Кир? — Нет, Тем, — произношу устало. — Так будет лучше. — Кому? Тебе, которая страдает от одиночества? Или ему, который подыхает без тебя в своем склепе? — брат заводится. — Нам, Артем. — Десять лет, Ксюша… вот так просто забыть десять лет? — Я никогда не забуду, — уверенно качаю головой. — Но сделано то, что сделано. Мы не можем вернуться во вчера и изменить будущее. Артем пересаживается ко мне на диванчик и притягивает меня к себе, кладет мою голову к себе на грудь, гладит, успокаивая. Мы сидим так продолжительное время. — У Светланы послезавтра юбилей, — напоминаю ему. — Может, нахер его? — вздыхает. — И ее тоже. — Отец… — напоминаю ему. В последнее время отец стал манипулировать нами, пугая состоянием своего здоровья, и принуждать нас делать то, что ему нужно. — Они будут танцевать на костях вашего брака. — Пусть катятся в бездну! — психую. — Я не позволю им этого сделать. — Тебе потребуется тяжелая артиллерия в виде старшего брата, — хмыкает. — Подстрахуешь меня? — улыбаюсь и трусь носом о широкую грудь брата. — Защищу, — отвечает серьезно. Сидим с Темой еще какое-то время. Он старается поднять мне настроение, но сделать это очень сложно. После встречи с ним отправляюсь домой. Стоит только зайти в квартиру, как тут же звонит домофон. Мужчина представляется курьером, и я впускаю его в подъезд. Сама открываю входную дверь и жду. Парень в фирменной бейсболке поднимается на мой этаж. В руках у него огромный букет кроваво-красных роз, которые вызывают у меня приступ тревоги. Забираю тяжелый букет — тут не меньше ста роз. Расписываюсь и вытаскиваю карточку, на которой размашистым почерком написано: «Спасибо за прекрасную ночь». Цветы падают на пол, и я отшатываюсь от них, будто открыла ящик Пандоры со смертельными болезнями. Оседаю на пол. Прячу лицо в коленях. Потому что, ну… как такое могло со мной случиться?! Глава 15 Кирилл Нас ждут ее отец и мачеха. Два стервятника, которые мило улыбаются в глаза, а за глаза полощут в дерьме. Я бы с удовольствием послал их всех к херам, но это высшее, мать его, общество. На которое я, в общем-то, клал. Но для моей жены это роскошь. Она воспитана светским обществом и сраными балами и не имеет (по крайней мере, убеждена в этом) права на то, чтобы забить на очередную сходку, остаться дома и объедаться пиццей и мороженым. Ксюшка стоит у зеркала и подкрашивает губы. На ней черное платье в пол, облегающее аппетитную попку. Облизываюсь, как голодный зверь, подхожу со спины и обхватываю жену за талию. Разворачиваю к себе. Помада летит в сторону, и я медленно поднимаю платье своей малышки. Вверх, выше и выше по идеальному телу. Оголяю чулки и краешек черных стрингов, рычу. Поднимаю лицо и тянусь к ней поцелуем. — Кир! — ахает. — Помада… — К черту! — размазываю помаду, сжираю ее вместе с пухлыми губами своей жены. Член в штанах пульсирует, нестерпимо хочется войти в свою в нее. Расстегиваю молнию на брюках, оголяя член, и отодвигаю краешек ее трусиков, размазываю влагу. Стону ей в губы и глотаю ответный стон. Вожу головкой по ее складкам, и тут неожиданно Ксюша тормозит меня: — Родной, возьми презерватив. — Он не нужен нам, — рычу ей в губы, но Ксюша снова дергает головой. — Ты моя жена, я твой муж. Я хочу тебя без резинки, кожа к коже. Начисто. — Я не хочу детей! — произносит со злобой. — Я успею выйти, — просто, блять, последняя попытка. — Секса не будет, если ты не наденешь презерватив. — Его и так не будет, Ксюша. — Почему? — хмурится. — Потому что у меня упал. Отхожу от нее и прячу опавший член обратно в штаны. Жена оплетает мою грудь руками и пальчиками пробирается ниже, играется с ширинкой: — А я подниму его. Можно, конечно, сделать это, но все. Забрало упало. Моя женщина не хочет от меня детей. Так сильно, что боится трахаться со своим законным мужем без гондона. — Нам пора, — отодвигаю ее руку и коротко, скорее официально, целую ладонь. Ухожу, оставляя растерянную Ксюшу позади себя. Ну а как, блять, иначе? Лучше так, чем вывалить на нее все свои мысли. Прошло три года с того момента, как она потеряла ребенка. Три года! Я был с ней рядом каждый день. Выполнял все ее просьбы, все, что угодно. Мы вместе ходили к психологам, много разговаривали. Почему нельзя проконсультироваться с гинекологом, подобрать нормальное лечение и снова заняться вопросом рождения ребенка? Блять, ну я же не железный! И не молодею. Мне больше тридцатника, бабла до жопы. Я, блять, хочу детей. Натягиваю джинсы и футболку, забираю ненавистную папку и спускаюсь. Водитель привозит меня к дому, где живет Ксюша. Смотрю на окна ее квартиры. В них горит свет. Значит, она там. Сажусь на лавочку у подъезда и закуриваю. Дымлю и смотрю в пустоту перед собой. У меня теперь сплошная пустота. В душе, в сердце — везде, блять. Как же так, Плотников? Ты строил свою жизнь, так долго шел по этому пути, чтобы прийти туда, где ты есть сейчас, а похерил все так быстро, буквально в одночасье. Пуф! И моя прекрасная жизнь сдулась, как воздушный шарик. Вот она была — и вот ее не стало. Выкидываю бычок и поднимаюсь к Ксюше на этаж. Специально иду пешком, оттягивая неизбежное как можно дольше. Как будто эти десять минут могут что-то решить и моя жена передумает разводиться. Перед ее дверью тоже зависаю. Я теперь всегда зависаю, потому что мысли где-то далеко. С ней. Жму на звонок и жду. Ксюша открывает дверь и смотрит на меня растерянно. Она бледная, места себе не находит. Кутается в плед, хотя на дворе лето и нет ни единой причины мерзнуть. Окидывает меня печальным взглядом и отходит назад, пропуская меня в квартиру. Захожу, закрываю за собой дверь. — Привет, — выдавливает она из себя. — Привет, — киваю и протягиваю ей папку. — Я подписал документы. Ксюша смотрит на них, как на какую-то проказу, замирает. Тянет к ним руку нерешительно. Касается папки, но я не отпускаю ее. — Ксюш… — проглатываю горечь внутри, — помнишь, как мы встретились? Ты была такой светлой, такой невесомо-нежной, что я думал, сдох и попал в рай. На ее губах появляется слабая улыбка. — Ты смотрел на меня так, будто видел восьмое чудо света. — Ты и была восьмым чудом света. Да что там — самим светом. Была и есть. Ксюш, не уходи, девочка. Не бросай меня. Выпускаю из рук папку с документами, и она с грохотом падает на пол. Так же на пол лечу и я. Падаю на колени перед своей женой, трусь лицом о ее живот, вдыхаю родной запах и подыхаю одновременно. Как я жить без этого буду? — Милая, ты самое важное, что есть в моей жизни. Прости меня, маленькая. Я был полным придурком. Ненавидь меня, ругай, матери, только будь рядом. Я же не знаю, как без тебя… кажется, ты всегда была где-то так глубоко внутри меня, что я не знаю, как жить… без тебя… Ксюш… я люблю тебя, девочка. Поднимаю взгляд и смотрю Ксюше в глаза. А там… боль. Всюду боль, ничего кроме боли. И вдруг я понимаю, что ей также, как и мне, страшно. Как и я, она не знает способа жить дальше без меня. Но и со мной уже будущего не видит. Мы шли вместе, но потом потерялись без шанса найти друг друга. И теперь каждый сам по себе. Мы разделены. Мы не вместе. Но и порознь мы просто обугленные куски чего-то, что некогда было прекрасным целым. Она гладит меня по голове, как делала это всегда. Нежно, трепетно. Смотрит доверчиво, но не так, как раньше. Моя родная без вести пропала, и от нее не приходит ни словечка. Как мне снова найти тебя? — Я тоже люблю тебя, Кир. — Ее голос дрожит. — Но дальше нам вместе никак. Теперь только врозь, родной. Прости, — срывается и падает ко мне в ноги, обнимает, зацеловывает лицо. — Прости меня, мой хороший. Гладим друг друга. Не понятно, кто кого успокаивает, я ее или она меня. В воздухе пахнет тоской и печалью, ее можно хоть ложкой жрать — но так и не получится избавиться от нее. Все пропитано безнадежностью. А еще духом смерти. Да, однозначно сегодня я похоронил что-то очень ценное и важное. Свое счастье. Потому что без Ксюши у меня не может быть счастья. Без нее нет меня. Кручу головой и вижу на кухонном столе букет. Огромный, необъятный букет, мать его, алых роз. Растерянно поворачиваю голову и смотрю в лицо Ксюши. Она плачет, опускает глаза, не в силах вынести моего взгляда. А у меня в голове складывается один плюс один, и, блять, какое-то неверное число, нечетное выходит. Вот был я. Вот была она. И нас всегда было двое. А теперь выходит… трое… Глава 16 Ксюша — Ксюх, давай поговорим, — голос Кира звучит холодно. В мысли забирается черт-те что. Какие-то черные фантазии о том, что сейчас моя жизнь разрушится. — О чем? О том, что ты к другой уходишь? — нервно смеюсь, прячась за глупой иронией. Кирилл слишком хорошо меня знает, видит страх в моих глазах, и я глотаю вязкую слюну, проталкивая ее по сухому горлу. — С ума сошла? — муж округляет глаза и реально смотрит меня как на какую-то душевно больную. От сердца отлегает, и я выдыхаю. Сажусь на диван, Кирилл тоже садится. В кресло напротив. Я остро ощущаю расстояние между нами. Хочется протянуть руку и стереть его. Мы же единое целое, между нами не может быть пропасти. — Ксюша, я хочу с тобой поговорить, — повторяет он спокойно, но слишком холодно. Я хочу подойти и сесть к нему на руки, чтобы не чувствовать этого. Чтобы ощущать его тепло и ничего кроме тепла. — Слушаю тебя, — дышу ровно, но голос все равно подводит. — Я знаю, что ты не хочешь детей, — вздыхает. — Но я не понимаю почему — травму потери ребенка мы проработали. Я был с тобой практически на каждом приеме у психолога. Мне тридцать четыре, Ксюш. Во мне столько любви, что, кажется, хватит на всех детей в мире. Я прошу тебя… — его голос ломается до хрипоты. — Я молю тебя… давай придумаем что-нибудь? Не хочешь сама вынашивать ребенка, может, подумаем о суррогатном материнстве? О ребенке из приюта, в конце концов. Родная… я очень… очень сильно хочу ребенка. Сердце обливается кровью. Мне больно это слышать, но какими-то крупицами здравого смысла я понимаю, что Кирилл имеет право на свое желание. — Настолько, что готов принять ребенка от другой женщины? — я стараюсь, честно стараюсь не зареветь в голос. — Суррогатное материнство — это не «ребенок от чужой женщины». Это будет наш с тобой малыш. С нашими генами и кровью. — Нет, — звучит резче, чем мне хотелось бы. — Тогда давай попробуем зачать естественным путем? — давит на меня, не спрашивает. — Это репродуктивное насилие! — перехожу на крик. — Это безысходность, Ксюша. И словно гаснет на глазах… Я не могу смотреть на свое отражение. Мне мерзко, противно. Хотя я понимаю: все, что случилось, — не мой выбор. Выхожу из ванной комнаты и вдеваю в уши гвоздики с брюликами. Взгляд цепляется за вазу с розами на столе. Букет настолько вычурный и удушающий, что вызывает приступ тошноты. Подхожу к окну и настежь распахиваю его. Нужно избавиться от этого запаха как можно скорее, потому что он совершенно невыносим. Сегодня прием в доме родителей, и я рисую на своем лице маску. Она мне понадобится, чтобы пережить сегодняшний день. Надеваю широкие брюки, топ, а сверху пиджак. Я не готова идти в платье, мне нужна защита, доспехи. Поэтому чем больше на мне надето вещей, тем лучше. Можно, конечно, было бы попросить Кирилла сходить со мной, но кто я ему теперь?.. Я не имею никакого права на просьбу такого рода, да и вообще, мне надо как-то начинать жить самостоятельно. И для начала пора съехать из чужого дома, куда я нагрянула в порыве собственной драмы в совершенно неадекватном состоянии. Женька… пользоваться его гостеприимством отчего-то больше не хочется. Ровно в девять вечера приезжает Артем, и я впускаю его. На брате потрясающий черный смокинг и белоснежная рубашка. Он скептически окидывает взглядом квартиру босса и немного кривится. — Перестань, — качаю головой. Квартира достаточно просто обставлена, но вполне уютная. Конечно, я привыкла жить в других условиях, но на все эти дизайнерские красоты мне давно плевать. — Это хата твоего босса? — спрашивает брат как бы между прочим. — Да. — Когда съезжать собираешься? — интересуется он, и я поджимаю губы. — О, да брось! Ты же не собиралась жить тут вечно! В конце концов, у тебя достаточно бабла, чтобы купить собственную квартиру. Тем более Кирилл отпишет после развода что-то… — Мне ничего не надо от него. Эти деньги он заработал сам. Каторжным трудом, бессонными ночами и подорванным здоровьем. — Так может… — Нет! — выставляю вперед руку. — Эту тему мы больше не обсуждаем. Но, если тебе интересно, я планирую съехать отсюда как можно скорее. Беру сумочку, подхватываю брата под руку. Выходим. К дому отца приезжаем позже, чем планировалось. Светлана, жена отца, как хозяйка встречает нас с широкой улыбкой и распахнутыми объятиями. Она сияет, словно натертый унитаз, так и хочется ее окунуть в какое-нибудь дерь… — Мои дети дорогие! — обнимает по очереди нас с Артемом, делает вид, что целует, но по факту нет даже попытки соприкосновения. Слава богу! — Артем, ты стал еще больше? Сколько стероидов пьешь? Скоро нам с отцом придется купить новый дом, потому что в этот ты просто не помещаешься, — хохочет наигранно. — Да? А я думал, в этот дом не помещается твое непомерное эго, а не мои плечи, — хмыкает. — Ох, — отмахивается она, — какой ты шутник! Ксюшенька, а это что у тебя такое за мешки под глазами?! Плохо питаешься? И неважно спишь, да? Это, наверное, потому, что тебя бросил муж и ушел к секретарше? — О, нет, мама , — выделяю это слово, — это все игра света. Такая же, как и у твоей дочери. Смотри, у нее какая-то белая дорожка под носом. Вряд ли это потому что она плохо питается чем-то ? Лицо Светланы идет рябью, и она, натягивая улыбку, оборачивается к своей дочери, которая зависает в телефоне неподалеку: — Сашенька, доченька, иди сюда, — щебечет нежно. — Ма, отвали, — отвечает та беззлобно и целиком засовывает в рот тарталетку с черной икрой. — Чудесно поболтали, но прошу простить меня, надо уделить внимание всем гостям, — мачеха кивает и отчаливает, подхватывает свою дочурку под локоть и утаскивает ее подальше от любопытных глаз. — Мило, — Тема поджимает губы. — Этот бой мы выиграли. — Но не войну. — Она нам не по зубам, — бормочу. Это старая история, которая обросла сплетнями и кучей версий. На самом деле, все было очень банально. Мать умерла вскоре после моего десятилетия. А так как семья у нас довольно богатая и известная во всей стране, за новой женой дело не стало — отец быстро нашел замену маме. Светлана появилась в нашем доме с трехлетней дочкой на руках, и один бог знает, чем она взяла отца, ведь Александра не имеет к моему отцу никакого отношения. С самого начала Светлана четко разыграла карты, сделав из нас — родных детей отца — бастардов, а из своей дочери — главную наследницу. В жопу эти игры богатых людей, я просто хочу тишины. Но это пока невозможно, потому как отец… — Здравствуй, Артем, — жмет ему руку. — Ксения. Сухо и коротко целует меня. Киваем с братом отцу. Он пристально окидывает нас взглядом. Вообще он отлично выглядит. Ему шестьдесят, но десяток лет смело можно скинуть. — Привет, отец, — Тема выходит немного вперед, пытаясь закрыть меня собой. — Ксения, мне нужно поговорить с тобой. Сейчас. — Хорошо, — отвечаю, хотя это был не вопрос. Тема явно хочет пойти со мной, но я останавливаю его, иду за отцом в его кабинет. Он садится за стол, я остаюсь стоять, сесть мне никто не предложил. — Я слышал, что ты подала на развод. — Я не удивлена, ведь у отца везде свои уши. — Могу сказать одно: я знал, что этим и закончится. Твой плебей рано или поздно сорвался бы и показал свою натуру. Глотаю его слова. Молчу. Хотя хочется кричать о том, кто тут плебей. О том, кто на самом деле показывает свою натуру. О том, что тут полон дом стервятников, которые ненавидят нас с Артемом, а также все, что связано с нашими именами. — Это хорошо. Впервые за долгие годы ты радуешь меня. Не то чтобы я переживала ранее по этому поводу. — В связи с тем, что ты теперь свободна, у меня есть для тебя новая кандидатура в мужья. Это очень богатый и влиятельный человек. Мы с его отцом давно ведем переговоры о сотрудничестве, но никак не могли найти точек соприкосновения. Думаю, твой брак с сыном моего будущего партнера будет идеальным вариантом. Мне кажется, я оглохла. Мне кажется, кто-то переломил мне хребет и у меня отказали ноги, руки, все тело. Мне кажется, я умерла и наблюдаю какую-то паранормальную реальность с собой в главной роли. Глава 17 Ксюша — Я люблю его и выйду за него замуж! — твержу уверенно. На лице у отца словно каменная непроницаемая маска. — Ты глупая девчонка, — произносит он с досадой. — Хотя, знаешь, я не удивлен. Ты всегда тянула домой котов и псин с улицы. Тебе их было жалко. Сердобольная ты моя доченька, — качает головой, будто мне два, а не двадцать. — Ты сравниваешь моего жениха с собакой? — губы начинают трястись, но я знаю, что показывать слезы нельзя. Никогда. Ни за что. Лучше сразу сделать себе харакири, чем плакать в обществе таких людей, как отец и мачеха. — А кто он, Ксюш? Ну кто? Что у него за семья? Кто за него слово скажет? — Мне плевать на то, кто он и откуда, — произношу твердо. — Я люблю Кирилла. Наша свадьба — вопрос решенный. Я пришла сюда не искать твоего одобрения, а для того, чтобы известить тебя — я выхожу замуж! Отец вздыхает и опускает голову. — Можешь передать ему, что ни копейки денег нашей семьи он не получит. Все наследство отпишу твоему брату и Александре. А тебя переведу на МРОТ. Будешь у меня двадцать тысяч в месяц на карту получать. — У тебя на уме одни деньги… — Как и у любого нормального человека, — хмыкает. — Любовь — это то, что не продается… — парирую. — Любовь! — фыркает он. — Книжек глупых начиталась, да? Иди Ницше почитай вместо этой своей белиберды, которой ты себе и без того не шибко умную голову засираешь. — Хватит меня оскорблять, — качаю головой. — Если ты не хочешь знать меня — так и скажи. Мое решение выйти замуж за Кирилла не изменится. Отец молчит. Долго. Испытывает меня своим черным взглядом: — Хорошо. Выходи замуж за своего сосунка. Но при одном условии. — Каком? — Фамилию его не бери. Возьмешь — пожалеешь. Со свету сживу и его, и тебя. Пожалеешь, — шипит как змея. — Думаю, твой брак с сыном моего будущего партнера будет идеальным вариантом. Слова отца комом оседают в сердце, говорить сложно, и я с трудом нахожу в себе силы на это. — Я даже не забрала вещи из нашей с Кириллом квартиры, а ты уже подкладываешь меня под нового бизнес-партнера? — Когда же ты, неблагодарная девчонка, трезво посмотришь на эту жизнь? — сетует со злостью. — Я дал тебе право выбора десять лет назад и посмотри, где ты оказалась? Разведенка, которой муж изменил с секретаршей! История из второсортных романов, стыдоба! Комнату ведет перед глазами. Меня трясет, как в горячке. Отец никогда не был добр со мной, но это переходит все границы. — Я никогда не искала твоего одобрения, — мне хочется показать свой стержень, но мой голос звучит жалко. — Мне не нужно от тебя ничего, отец, в том числе и наследства. Прекрати вести себя со мной так, будто я товар на рынке, и предлагать меня своим партнерам. Он не слышит меня или попросту игнорирует: — У тебя был шанс на то, чтобы доказать свою разумность, но годами ты просирала его. Сейчас же все удачно сложилось. Мне неинтересно твое мнение, считай, я ставлю тебя перед фактом: ты выйдешь замуж за того, кого я выбрал для тебя. Жаль, конечно, что ты так долго играла в эту игру под названием счастливая жизнь и досиделась до тридцатилетия с мудаком, но, слава богу, моему партнеру плевать на твой возраст и внешний вид. То, что не родила от этого сосунка, — молодец, не хватало нам еще одной волны плебеев. Боже, можно ли бить больнее? Вряд ли. Отец продолжает как ни в чем не бывало: — И да, слава Богу трастовый фонд оказался нетронутым. Я боялся, что этот твой Кирилл запустит лапу в деньги семьи. — Это не деньги семьи! — выпаливаю со злостью. — А мое законное наследство, к которому ты не имеешь никакого отношения! Так уж вышло, что на момент брака моих родителей, у семьи отца были огромные проблемы с финансами. Долги и закладные. Можно сказать, что деньги семьи моей матери спасли положение. Семья мамы была очень богата, а она осталась единственной наследницей. Возможно мама что-то чувствовала, потому что сложила все свои деньги в два трастовых фонда и завещала их нам с Артемом. Это большие суммы. Нет, это огромные суммы. Я ни разу не пользовалась этими деньгами. Кирилл был против, да и нам, в общем-то, хватало. У отца есть свой капитал, но в сравнении с трастовым фондом — это копейки. — Твоего будущего мужа пока нет в городе, но через пару недель он вернется и вы познакомитесь. Я надеюсь на твое благоразумие, — продолжает отец, игнорируя мои слова о том, кому принадлежат деньги. Сердце пронизывает автоматной очередью, я рассыпаюсь на части и едва стою на ногах, но моему отцу нет до этого никакого дела. Я всего лишь инструмент и рычаг в его игре за большие деньги. Парадокс вот в чем: что бы я ни сказала, это попросту не дойдет до отца. Даже если я буду кричать ему в лицо, он не поймет ни единого слова. Но он опустил меня ниже некуда, и на молчание я попросту не имею права. — Мой муж не сосунок. Наши дети, которых не случилось вовсе не потому, что мы их не хотели, не плебеи, а я не разменная монета, отец, — голос дрожит, но на это мне безразлично. — Очень жаль, что ты не видишь со стороны, в кого превратился. В ребра больно ударяет сердце, и говорить сложно, потому что дыхание обрывается. — Мне жаль, что ты мой отец. Мне жаль, что я твоя дочь. Вычеркивай меня из своих гребаных завещаний и прекращай манипулировать мной. Забудь меня, если я для тебя лишь досадное недоразумение. Прощай, отец. Разворачиваюсь. — Неблагодарная девчонка! Ты еще пожалеешь… Он кричит что-то мне вслед, но эта речь остается за громко захлопнутой дверью и отзывается лишь шумом в ушах. Мне кажется, я сейчас потеряю сознание от внутренней, разрывающей каждый орган, боли. Я бы упала, если бы не Артем, который подхватывает меня в коридоре и молча, не задавая ни одного вопроса, выводит из этого адового дома, кишащего гарпиями и церберами. Он сажает меня в машину и быстро увозит отсюда. Едем молча, я пытаюсь прийти в себя, Тема поглядывает на меня искоса. Слез нет, потому что это боль такой выжигающей силы, которая не оставляет ни единого шанса на плач. — Расскажешь? — спрашивает он у подъезда. Коротко пересказываю наш с отцом разговор. — Я поеду к нему, — произносит решительно. — Это переходит всякие границы. Хватаю его за рукав и заглядываю с мольбой в глаза: — Миленький, пожалуйста, нет! Не лезь туда. Я все ему высказала, дальнейшего диалога на эту тему быть не может. Оставь. Я оставила, и ты сделай то же. Битый час уговариваю Артема, который морально уже убил отца и четвертовал его, но все же у меня получается убедить его оставить все это. Пока мы спорим, на улице начинается ливень, который с силой бросает холодные капли в стекло. Целую брата и поднимаюсь к себе. Вхожу в квартиру, направляюсь на кухню. В распахнутое окно, которое я забыла закрыть, хлещет дождевая вода. Ваза с огромным букетом валяется на полу. Кругом осколки и вода, красные бутоны рассыпаны, как капли крови. Поднимаю руку и скребу грудь в районе сердца. Не к добру все это. Глава 18 Ксюша Приезжаю в офис. Работа кипит вовсю. — Ксения Александровна! — чуть ли не в ноги мне падает одна из сотрудниц моей команды. — Как хорошо, что вы пришли! Евгений Станиславович попросил не беспокоить вас, но мы откровенно зашиваемся с открытием ипподрома. Вываливает на меня ушат информации. Слушаю, киваю. И тихо бешусь. — Мила, я все поняла, — киплю пипец как. — Я сейчас схожу к боссу, поговорю с ним. — Да-да, — оживляется она и убегает работать. Захожу в кабинет и оставляю там сумочку, скидываю пиджак, потому что бросает в жар. Тут же направляюсь к Жене. — Ларис, босс на месте? — спрашиваю у его секретарши. Та тоже в мыле. Вскакивает с места: — Ксюшечка Александровна! Слава богу, вы пришли! Он у себя. Ясно. Все в шоке, одна я в отпуске. Со злостью толкаю дверь и смотрю на Женю. Его волосы взъерошены, рукава белой рубашки закатаны до локтей. На рабочем столе и столе для брифинга куча макетов и бумаг, и он стоит над ними, внимательно разглядывая все это. — Ты! — выбрасываю вперед руку и вытягиваю указательный палец. — Отправил меня в отпуск, а твои сотрудники зашиваются с проектом! Вместо этого я прохлаждаюсь дома! Ты даже запретил им звонить мне! Ты же просто не вывезешь все в одиночку! — Ты не будешь заниматься ипподромом, — качает головой. — Жень, ты в своем уме? — открываю рот от шока. Босс разворачивается и идет к своему креслу, устало падает в него. — Я в своем уме, Ксюша. Думаешь, я не видел, как этот Амаев смотрел на тебя? Как на кусок мяса. Тут что-то не то, — качает головой. — Не нравится мне это все. Вот почему ты будешь вести другие проекты. У нас их тоже, знаешь ли, немало. — Это ревность? — спрашиваю с нервным смешком. Сейчас он скажет, что это я не в себе и что ему нет смысла меня ревновать, потому как я для него рядовой сотрудник. Но Женя молчит. Опускает взгляд. — Жень? — округляю глаза. Да ну нет. Быть того не может… — Ну что Жень?! — психует он. — Я все сказал. Этот проект я отдал команде Регины. Регина — лучшая. Но не лучше меня. — Я твой зам, — настаиваю. — У меня достаточно опыта и связей, чтобы участвовать в этом. Одна команда не вывезет проект. Я хочу работать вместе с Региной, так есть шанс на успех. — Нет! — Женя! — ору. — Нет, блять! — перекрикивает меня. Босса срывает, и я в шоке отшатываюсь. — Ты так не вывезешь, — бормочу обессилено. Женя ставит руки на стол и закрывает глаза. — А то я не знаю, — вздыхает. Сажусь на стул и тру переносицу. Бред какой-то. — Жень, дай номер Амаева. — Зачем? — босс вскидывает голову. — Мне нужно кое-что спросить у него. — Трахалась я с ним или есть хоть малейший шанс, что я что-то не так поняла? Босс нервно поправляет воротник рубашки: — Это конфиденциальная информация. Все. Разговор окончен. Иди работай, — отворачивается от меня, и я срываюсь. Быстрым шагом направляюсь к двери, хватаюсь за ручку и оборачиваюсь: — Завтра я заберу вещи из твоей квартиры. Спасибо за гостеприимство. — Что? — он поднимается. — Ксюш, прекрати! Вернись! Но я захлопываю дверь и быстрым шагом направляюсь обратно в свой кабинет. Еще утром я позвонила риелтору и попросила в кратчайшие сроки найти мне жилье. Количество комнат, ЖК — меня это не интересует. Только скорейший договор купли-продажи и готовая квартира с ремонтом, чтобы я могла заехать в ближайшее время. Разгребаю завалы по работе. Беру проект, который был раньше у команды Регины и погружаюсь в него. Это свадьба в Сочи. Ничего сверхъестественного, все ясно и понятно. Раздаю указания своим ребятам, а параллельно не могу отделать от мысли о том, что мне нужно как-то выйти на Имана. Эта неопределенность убивает. То, что он темная лошадка и скрытная персона, очень весело, но мне нужно точно знать, был ли у нас секс. Может, мне вообще стоит провериться на ЗППП? В горлу подкатывает тошнота. А что, если?.. Трясу головой, пытаясь скинуть черный морок. Ближе к вечеру звонит телефон, и знакомая риелтор говорит, что есть парочка отличных вариантов. Соглашаюсь посмотреть их. Она работает в том же здании, поэтому решаем ехать вместе прямо с работы. — Три жилые комнаты, большая кухня-гостиная, два санузла. Выход на террасу. Киваю, слушаю без особого интереса. — Мне самое главное, чтобы там была мебель. — О, с этим проблем нет. — Почему продают? — Семейная пара разводится и продает жилье. Хозяин сказал, что больше не хочет жить в этой квартире. Цена ниже рыночной, я так поняла, там люди хотят избавиться от квартиры как можно скорее. И эти тоже разводятся. Риелтор еще что-то говорит-говорит, слушаю ее вполуха, думая о том, сколько же в нашем мире одиноких разведенок. Когда машина тормозит у знакомого дома, меня примораживает к автомобильному креслу. Выхожу на ватных ногах. — Подземная парковка, охрана, детские площадки… — перечисляет риелтор. Я тупо бреду за ней, без сил сказать хоть слово. Когда она нажимает на кнопку последнего этажа, я приваливаюсь к стене лифта. — Умный дом, повсюду датчики дыма… Хоть бы в обморок не грохнуться. Она открывает дверь ключом и пропускает меня внутрь. Ступаю аккуратно, будто иду по минному полю. Провожу рукой по стенам, глажу их, как новорожденного ребенка. Открываю двери, словно не знаю, что за ними находится. Это как последний, контрольный выстрел в мое и без того изрешеченное сердце. Каждая вещица тут как отголосок моего счастливого прошлого, оставшегося за дымкой воспоминаний. Открываю кухонные шкафы — в них стоит посуда, которую я когда-то так трепетно выбирала. — Плюс в том, что хозяин оставляет все. Увезли только личные вещи, так что заморачиваться с посудой и техникой не придется. Идеальный вариант. Когда-то этот дом был идеальным вариантом. Мы были здесь счастливы. А может быть, мне только так казалось. Сейчас я смотрю на эти стены и мебель, которые потеряли душу, потому что душу потерял и наш брак. Оттого что мы убили его и умерли вместе с ним. Провожу рукой по столешнице. Помню, как однажды неудачно отрезала хлеб и поцарапала ее. Вот он — этот шрам на столе и моем сердце. Он выгравирован там как немое подтверждение былой любви. Полировка не поможет. Нет ни единого способа избавиться от него. Надо ли? Прохожу в нашу спальню и раскрываю двери гардеробной. Пустые полки зияют дырами, как я вся. Вот тут когда-то стройным рядом стояли мои сумочки. А здесь, в выдвижном ящике, были сложены галстуки моего мужа. Вернее, как сложены… он постоянно снимал их и просто бросал на полку, а я бережно скручивала и тихо бесилась. Ну неужели так сложно сразу класть вещи на свои места? Все это как насмешка, кажущаяся сейчас такой неважной, такой ненужной и несвоевременной. Сажусь на свой пуфик и выдвигаю ящик, заранее зная, что там будет пустота. Мои вещи перевезла Вика. Я бы не смогла вернуться сюда. Так я думала раньше. — Ксения, как вам? Что думаете насчет квартиры? Я думаю, что хожу по лабиринтам прошлого. Он изматывает меня, ставит на мне бесчеловечные опыты, и даже кажется, что я не выживу. Кирилл продает квартиру, потому что каждый уголок, каждая мелочь вопит о нашем счастье, которое стало лишь легендой. Я понимаю, почему он это делает. Ему, как и мне, хочется закопать наше прошлое, похоронить, забыть его, чтобы начать что-то новое. Более счастливое? Может ли такое быть? Глава 19 Кирилл — Давай так: я даю тебе бабки на твой ЧОП, а ты оставляешь в покое мою дочь. — Думаете, я не поднимусь без ваших бабок? — выгибаю бровь. — Думаю, с моими бабками и протекцией ты сможешь добиться всего гораздо быстрее. Отец Ксюши сидит передо мной и смотрит холодно. Всем своим видом он показывает, как ему неприятен разговор со мной. — Нет. — Ну а что тут еще скажешь? — Я дам тебе бабки, — повторяет так, будто не может поверить в мой отказ. — Не стоит. — Нет, ты, наверное, не понял, — хмурится. — Я все очень даже понял, Александр Витольдович. Вы предлагаете мне деньги, а взамен я должен отказаться от Ксении. Я говорю вам — нет. Я люблю вашу дочь и не променяю ее ни на какие блага. — Если ты надеешься на мое наследство, то зря, — закипает. — Я перепишу все на Александру. — На девочку, которая не имеет к вам никакого отношения? — улыбаюсь. — Что я могу сказать? Это ваши деньги, вы вольны распоряжаться ими как вам вздумается. Я смогу дать своей жене все, что нужно, и без вашего покровительства. — Ты безродный щенок! — выплевывает с ненавистью. — Пусть так, — веду плечом. — Я же тебя раздавлю. — Заебетесь давить, — усмехаюсь, а батя Ксюши округляет глаза. — Мы, безродные щенки, знаете, ли, очень живучи. А еще сбиваемся в стаи. Так что аккуратнее, Александр Витольдович, кусаться умеете не только вы. — Кирилл, мы сегодня приедем с Ксенией. Надо обсудить формальности, — звонок Громова вырывает меня из воспоминаний. Странное ощущение разрывает напополам. С одной стороны, я очень хочу увидеть свою жену. Свою бывшую жену. С другой — не хочу, чтобы она приезжала обсуждать раздел имущества. Не важно, чего хочу я. Есть формальности, которые следует уладить, чтобы поставить в этой истории точку. Пусть моя жена поставит ее. А я дополню эту точку еще двумя, превращая ее в многоточие. Если Ксюша опускает руки, я буду держать их. — Конечно. Ксюша и Артур должны подъехать в офис к полудню, и это отправляет к чертям мой рабочий день. После того, как наши подписи были поставлены в документах о разводе, после того, как я увидел на ее столе букет от другого мужика и понял, что нас больше нет, что теперь у моей жены начинается новая жизнь, я хотел уйти в запой. Даже бухла купил, привез домой. А потом расхерачил бутылки об пол. Вызвал клининг и оставил чужих людей наводить подобие порядка в моей некогда счастливой жизни. Пока они мыли полы и проветривали комнаты, я собирал свои вещи. Я плохо тогда понимал, куда отправиться, но знал одно: больше я не смогу находиться в этом доме ни секунды. А после этого позвонил в первое попавшееся риелторское агентство и попросил найти мне квартиру. Обычную, среднестатистическую квартиру. Не потому что у меня нет денег, вовсе нет. Я бы мог позволить себе десяток пентхаусов по всему городу, а то и больше, но зачем? Я неприхотлив, для жизни мне хватит дивана и ванной комнаты. Эта вычурная квартира была нужна для Ксюши. Ведь я ей обещал все самое лучшее, такое, чтобы она ни на секунду не усомнилась в том, что я все делаю для нее. Риелтор приехала, забрала ключи и дала мне новые от квартиры, которую она сняла для меня на неопределенный срок. Это как будто ты всегда имел четкую цель и уверенно шел к ней. А потом остановился посреди пути и не понимаешь — зачем шагаешь, куда? Для чего? Все оказалось равнодушным, пустым и бессмысленным. Хорошо, что моя жизнь размерена и четко прописана в планере рукой моего секретаря, иначе я бы тронулся умом. — Кирилл Юрич, — Дина появляется в дверях кабинета, — с проходной звонили, приехал Громов с вашей бывшей женой. — Хорошо, — киваю. Слово «бывшая» режет слух. В приемной слышатся разговоры, и мое сердце заходится с давно забытым трепетом. Я до жути соскучился по своей жене. Даже думал приставить своих ребят, чтобы наблюдали за ней втихую. Но вовремя себя остановил, потому что это попахивает паранойей. Дверь в кабинет открывается, и в входит Артур, а следом Ксюша. На ней бежевая юбка и легкая блузка. Светлые волосы собраны в пучок. Взгляд сразу подмечает изменения: она похудела, скулы стали выделяться сильнее, нет обручального кольца. А еще взгляд… полный ненависти и злости взгляд. — Добрый день, Кирилл… — начинает Громов. Ксюша делает два шага вперед и обгоняет Артура. Ее грудь вздымается от быстрого бешеного дыхания. На скулах ходят желваки, от нее веет презрением. — Ты не уволил ее! — голос переходит в визг. Громов позади меня открывает рот, потом сразу закрывает его: — Я подожду в приемной, — быстро ретируется. — Кого? — я поднимаюсь с кресла и обхожу стол. — Свою секретаршу! Хмурюсь. И только тут до меня медленно доходит, о чем она. Блять. Я же изменил ей с Диной. Но, если честно, после возвращения та держалась профессионально, ее поведение никак не изменилось. Все эти дни обстановка в офисе была как и до нашей интрижки и… ну… я тупо забыл! Блять. Блять. Рука-лицо просто! — Я хотел. Но забыл. Ксюша делает два шага мне навстречу и залепляет пощечину: — Лжец! Моя голова дергается. Ксюша дает мне вторую пощечину, а я даже и не думаю увернуться. Неожиданно эту удары прошибают, проходятся по живому. Осознание того, что она ревнует, — как второе дыхание. — Лжец, да! — перехватываю ее руки и дергаю на себя. — Ревнуешь, да? На моем лице довольная улыбка. Я чертов псих. — Пошел ты, Плотников! — выплевывает мне в лицо. Я обхватываю ее за затылок и притягиваю к себе в яростном поцелуе. Это даже никакой не поцелуй. Мы цапаемся с ней, как дикие животные, но я четко улавливаю момент, когда она возбуждается. Подхватываю ее под бедра и уношу в комнату при кабинете, там небольшая ванная с душем и санузлом. Прижимаю Ксюшу к стене и бесстыдно принимаюсь задирать ее юбку. — Не уволил, потому что думать о ней забыл, — шепчу ей с жаром, оставляя череду поцелуев на шее. Ксюша не сопротивляется. Громко хватает ртом воздух, вцепляется в мои плечи. — Потому что думаю о тебе и днем и ночью, — яростно смидаю ее ягодицы. Ксюша вскрикивает, а я вжимаюсь в нее стояком. — Не вижу никого. Не слышу никого. Одна ты на уме. Только ты. Опускаюсь ниже и кусаю ее сосок, который торчит через тонкую ткань блузки. — Твои глаза, губы. Я не вижу никого, понимаешь? — Ты скотина, Плотников! Выравниваюсь и снова толкаюсь. Даже через одежду все это очень остро. Она протяжно стонет. — Ты же с ней. Тогда. И сейчас? — Никогда после, — кусаю ее за ухо. — Ни с кем. Ни за что. Одна ты. Любимая. Вдавливаю ее в стену, нахожу губы, целую. Прижимаю ее за талию к себе и запускаю руку в трусики. Ксюше много не надо — вся она на пределе. Пара движений пальцами и она с шумом кончает и обмякает в моих руках. У меня болезненно стоит, но все это для нее. Она — главная. Мы размазанные, с развороченным сердцем и остатками души, но впервые за эти дни я чувствую себя живым. Настоящим, пусть и оставленным. Ксюша стоит молча, опустив голову мне на плечо и выравнивает дыхание. Моя рубашка в ее кулачках, как и мое сердце. Натягиваю обратно на нее трусики, опускаю помятую юбку, заправляю в нее блузку, параллельно касаясь губами острых скул и пухлых, зацелованных губы. Себя тоже по-быстрому привожу в порядок. В дверь кабинета стучат. — Кхм! Ребят, — звучит голос Громова, — это все, конечно, здорово, и не то, чтобы я куда-то торопился, но неплохо было бы обсудить детали. Или вы решили примириться? Ксюша отталкивает меня и выходит, поднимает с пола сумочку, а после распахивает дверь и произносит Громову в лицо: — Ни о каком примирении и речи быть не может. Все, что требуется, я подписала. И из совместно нажитого мне ничего не нужно. И уходит, с презрением окинув Дину взглядом. У меня запоздало загорается лампочка, лечу за своей женой. Запрыгиваю в лифт в последний момент. — Ксюш, вернись. Поговорим нормально! — Ты же видишь, не можем мы нормально! — произносит со слезами на глазах. — Ну какое нормально, Кир? У тебя в приемной сидит женщина, с которой ты изменил мне! Черт! Что с тобой не так, твою мать?! Ударяет меня сумочкой в грудь, а следом прилетает хлесткая пощечина. — Ксюш, правда. Я тупо забыл! И у меня с ней не было ничего! Вернее, было, но только в Сочи, больше нет. — И как мне поверить в это? — хмыкает устало, и по щеке катится слеза. — Пожалуйста, родная… Хватаюсь за нее, но она отшатывается. — Все это не имеет значения. Официально мы разведены. Мне ничего от тебя не нужно. Все, что было нажито за время брака, оставь себе. — Ксюша, остановись, поговорим! Двери лифта открываются, и она шагает в вестибюль, оборачивается: — У меня другой мужчина, Кир, — произносит обреченно. — Поздно говорить, попросту не о чем. Оставляет меня в лифте и уходит. Двери закрываются, отрезая меня от любопытных взглядов, и я оседаю на пол. Ксюша нокаутировала меня жуткой правдой. Глава 20 Ксюша — Я еду в Сочи, — практически торжественно объявляю я. — Как это? — Женя поднимает голову и смотрит на меня так, словно явился мессия. — Ну как… на самолете полечу, — пожимаю плечами. — Зачем? — он даже поднимается. — Затем, что там надо организовывать свадьбу. — Ты можешь организовать все здесь, а туда полететь перед самим торжеством. — Могу. Но не хочу, — поднимаю подбородок. Женя хмурится: — Что с тобой? — Ничего особенного. Просто мой начальник забрал у меня проект, который могу потянуть только я со своей командой, и уровень доверия к нему, знаешь ли… упал. Да и вообще, — легкомысленно машу рукой в воздухе, — душно мне стало в городе. — Душно? — выгибает бровь. — Стены душат… и работодатель. — Да сколько можно, Ксюш? Когда ты отпустишь ситуацию?! Я тут босс, и только я буду решать кому какой проект отдать! — распсиховавшись, кидает на стол карандаш. — Угу, — киваю. — Кстати, я подумываю о том, чтобы сменить босса. — Угрожаешь? — Констатирую факт, — вздыхаю. — Свою долю как выводить будешь? — складывает руки на груди. — Зачем сразу выводить? Работайте на здоровье, я буду получать дивиденды. А сама подумаю над организацией новой компании. — Конкурировать собралась? — Боже упаси. Уеду жить в Сочи. Какая я тебе оттуда конкурентка? — фантазирую на ходу. Женя протяжно вздыхает и падает в кресло. — Не могу я тебе отдать этот проект, Ксюш… — произносит устало и трет глаза с черными мешками под ними. — Ты сам загоняешь себя в угол, — качаю головой. — Все, Женя, я уехала. На связи. Отправляюсь домой и по пути заказываю билет на самолет на ночной рейс, параллельно пишу Артему, который уехал в Сочи на днях. «Я еду к тебе. Приютишь?» Артем живет на два города, но большую часть времени предпочитает проводить у моря. Понимаю его. Брат отвечает, что ждет меня с нетерпением, и я, окрыленная, собираю вещи. Вспышками перед глазами наше с Киром прощание. А еще момент, в который я увидела Дину, повторяется на репите. Вот я захожу в приемную. Вот она встает и, пока не видит Громов, хищно улыбается мне. Сучка. А Кирилл… Он вообще с ума сошел? Как можно было оставить ее? Да еще и позвал меня в офис. Хоть бы договорился о встрече в ресторане, чтобы я не видела ее. Это же как насмешка! Вдобавок ко всему, я, дура, чуть не отдалась ему. Он сумасшедший, и я не лучше. Остается надеяться только на одно: что он сказал мне правду и у него реально не было ничего с этой сучкой. В душе начинает клубиться ревность при одной лишь мысли о том, что сейчас Кир свободен и ему ничто не мешает замутить с секретаршей. Или с любой другой девушкой. Так. Стоп. Все это ни к чему не приведет. Нужно отпустить, вздохнуть… и напиться в хлам, потому что вывозить все это сил не осталось. Нет, с выпивкой тоже стоит повременить. Я так и не разобралась с тем, что было у меня с Амаевым-младшим. Ни к чему создавать себе новые проблемы. Переодеваюсь в легкий спортивный костюм и еду в аэропорт. В самолете вырубаюсь. Я вообще последние дни сплю отвратительно. Непрекращающееся чувство тревоги не покидает меня, теребит душу. Я просыпаюсь и засыпаю с ощущением, что вот-вот должно случиться что-то плохое. Артем встречает меня в аэропорту, и я сразу попадаю в теплые и безопасные объятия человека, который меня никогда не предаст. Единственного оставшегося в моей жизни. Пока едем по серпантину, высовываю руку в окно и хватаю пальцами теплый морской воздух. Безумно хочу искупаться в море. Может, арендовать яхту, поучиться управлять ею и снова выйти в открытое море? Мне тогда очень понравилось плавать там. — Отец больше не приставал к тебе со своими бредовыми предложениями? — спрашивает брат. — Формально это было не предложением, а констатацией факта, — усмехаюсь грустно. — Но да, больше не появлялся. Даже не звонил. Хотя это-то и не удивительно. Он мне никогда не звонит. Я иногда задаюсь вопросом, может у него номера моего нет? Тема уверенно ведет автомобиль и хмурится: — Это-то мне и не нравится. Не похоже на него, что он вот так просто сдастся без боя. — Согласна, — киваю. И у меня есть ощущение, что за моей спиной что-то происходит. Наверное, это тоже повлияло на мое желание уехать к морю. Подальше от бывшего мужа и босса, который начал загоняться. Подальше от непоняток с Иманом. Подальше от своей новой одинокой жизни. Приезжаем в коттедж, который брат выкупил не так давно. Это небольшой дом в стиле хайтек на три спальни и две ванные комнаты. Комплекс выстроен таким образом, что состоит из парных домов с общим бассейном и придомовой территорией. — На вторую половину так и не нашлись жильцы? — киваю на соседний дом, в котором не горит свет. Обе половины принадлежать компании, в которой работает Артем. — А? — Артем теряется. — Нет. Вообще, предполагалось, что тут будет жить кто-то из команды, но, все распложились в других домах, а этот остался пустовать. Ночь в самом разгаре, поэтому мы с братом расходимся по разным спальням, и я проваливаюсь в сон. Наутро просыпаюсь от шума бассейна. Кто-то методично нарезает круги по воде. Я сладко потягиваюсь и поднимаюсь с кровати, подхожу к большому окну и отодвигаю занавеску, чтобы посмотреть, как плавает брат. Но в воде даже близко не он. И от вида этого мужчины у меня начинает кипеть кровь. Глава 21 Ксюша Вылетаю на улицу в том же, в чем и спала, — в короткой черной шелковой ночнушке. — Что ты тут делаешь? — кричу на Кирилла. Тот прекращает грести и останавливается. Стирает с лица мокрые капли, смотрит на меня так, будто он удивлен нашей встрече ничуть не меньше меня. — Плаваю, — отвечает спокойно и перекатывается на спину. — Жарища такая, просто жуть! — Ты знаешь, что я спрашивала не об этом! — злюсь на него. — Как ты оказался тут?! — Да вот решил взять отпуск, — отвечает беззаботно и, доплыв до бортика, разворачивается. — Последние недельки выдались напряженными, знаешь ли. — Ты не мог снять дом где-нибудь подальше от меня? Желательно в другой стране или реальности? Топаю ногой от злости, а Кир доплывает до бортика, возле которого я остановилась. Кладет на него руки и облизывает губы в хищном оскале: — А ты плохая девочка, да? — Что? — Мне нравится, что ты спишь без белья, детка. Я буквально вижу, как его глаза загораются. Ахаю и отступаю назад, придерживая подол сорочки. — Кирилл, я же сказала тебе: иди своим путем. Отныне наши жизни расходятся. Прекрати меня преследовать, у меня другой мужчина. Эти слова вырываются из горла с мерзкой горечью. Фактически другого мужчины у меня нет. Но вот связь с другим мужчиной, по всей видимости, имеется. Только Киру знать это вовсе не обязательно. — Ксюх, не поднимай себе давление, — он снова отталкивается от бортика и уплывает не спине, кажется, вообще не задетый моими словами. — Я приехал отдохнуть. Кто же знал, что ты окажешься настолько близко? — Ты! — Это недоказуемо. — Пф! Я бы даже и не пыталась это сделать. И как ты вообще оставил свою драгоценную работу? И, что самое главное, — бессменную Дину? — От работы кони дохнут, — отмахивается от меня. — У меня все процессы на мази, небольшой отпуск не навредит. А Дина… что за Дина, напомни? У меня такая сотрудница больше не работает. Уволил, значит. — Ты же понимаешь, что все это, — обвожу пальцем Кира, — бессмысленно? Он только собирается мне ответить, как из дома выходит заспанный Артем: — Господи, что за беспощадные люди поселились рядом со мной?! Чего разорались-то с утра пораньше? О, Кир, привет! — подходит к нему и протягивает руку. Парни здороваются как ни в чем не бывало. На лице брата нет ни грамма удивления. Ну да. И после этого Кирилл мне будет что-то рассказывать о случайностях. Хватаю Тему и затаскиваю его внутрь, закрываю раздвижную дверь на улицу, отрезая нас от моего бывшего мужа. — Зачем ты его позвал? — ставлю руки в боки и спрашиваю воинственно. — Кого? — Тема задумчиво трет затылок, еще больше взлохмачивая волосы. — Да ты издеваешься надо мной! — топаю ногой. — Десяти часов не прошло, как я приехала к тебе, и, едва я распахиваю утром глаза, тут же наблюдаю своего бывшего мужа в твоем бассейне! Артем стонет и направляется к холодильнику, достает сок, наливает его и делает жадный глоток. — Во-первых, бассейн не мой. Он рассчитан на оба дома, как и вся территория. Во-вторых, Кир позвонил мне после того, как ты отправилась спать, и спросил, не знаю ли я места, где можно остановиться на время отпуска. К себе я его пустить не мог, сама понимаешь, — закатывает глаза, намекая на меня. — О да. Конечно, — понимающе киваю и резко выкрикиваю: — Поэтому ты отправил его в дом по соседству?! — Ну что ты хочешь от меня? Было два ночи, — разводит в сторону руки. — Он позвонил неожиданно, и я не успел ничего обдумать. — Так нечестно! — говорю уже спокойнее. — Я пытаюсь, честно пытаюсь начать жизнь сначала, но ты, Артем, совершенно не помогаешь мне в этом. Тема делает несколько шагов ко мне и берет мои руки в свои: — Послушай, возможно, из меня не самый лучший брат, возможно, я делаю что-то не так. Но посмотри на это с другой стороны. Ты, он — вы оба свободны. Кто знает, вдруг ты сможешь увидеть в Кирилле что-то, чего не видела раньше? Не исключено, что он сможет тебя чем-то удивить. Я не говорю прыгать в его объятия, вовсе нет. Просто дай ему шанс. Сбежать отсюда ты всегда успеешь. — Ты просто хочешь нас свести, потому что ты всегда симпатизировал Кириллу, — качаю головой. — И я даже не собираюсь отрицать это. Разворачиваюсь и ухожу в свою комнату. — Я поеду в город, — бросаю брату через плечо. — Мне надо развеяться. — Хочешь, отвезу? — летит мне в спину неуверенное. — Нет! Потому что я пока не поняла, как относиться к тому, что мой брат — сводник! — Ну Ксюх! — Ой, все. Вот и поговорили. Быстро освежаюсь в душе, надеваю легкие хлопковые шорты, футболку и кеды. Собираю волосы в хвост и надеваю сверху кепку. Лето в самом разгаре, на дворе сорокоградусное пекло, поэтому голову надо беречь. Выхожу в гостиную, аккуратно выглядываю в окно, но бассейн пуст. Через приложение вызываю такси и еду в центр. Брожу по набережной бездумно. У меня нет никакого плана и, честно говоря, я даже не хочу пытаться его выдумывать. Захожу в кофейню, покупаю кофе и обед. Достаю планшет и берусь за работу. Около трех часов провожу в кофейне, выхожу оттуда, когда стрелка приближается к шести часам вечера. Возвращаться домой к Теме не спешу. Я вообще не понимаю, как реагировать на происходящее вокруг. Ноги сами несут меня к причалу. Помню, как бродила тут в совершенно потерянных чувствах. Это все было будто в прошлой жизни. Прохожу мимо яхт, пока не замечаю уже знакомую NEW LIFE. Внутри кто-то есть, я слышу движение и решаюсь позвать хозяина — ну а вдруг? — Эй?! Есть тут кто-нибудь? На палубу выходит мужчина и окидывает меня внимательным взглядом, на его губах расцветает улыбка: — Ну привет, Ксюша-а. Глава 22 Ксюша — Иман, — произношу на выдохе и чувствую, как горло моментально сковывает. Все-таки есть в этом мужчине что-то пугающее. Сейчас Амаев-младший выглядит совсем не так, как в прошлый раз на этом же месте. Его борода ухожена, он одет в бежевые льняные брюки и рубашку поло. Вроде все просто, но уж кому, как не мне, знать, сколько стоят эти вещи. И почему в прошлый раз я не распознала его статус? Хотя о чем я. Тогда я была не в себе. — Зайдешь, Ксюша? — он протягивает мне руку, и я машинально принимаю ее, разуваюсь и прохожу на яхту. Вообще я смутно помню, что делала на яхте тогда. Совершенно точно пила сок и плавала. А еще постоянно смотрела за горизонт. — Присаживайся. Выпьешь со мной? Последний раз, когда я пила с тобой, это закончилось плохо. — Воды, пожалуйста. Иман, если и удивляется, то не подает виду. Достает из мини-холодильника запотевшую бутылочку, откручивает крышку при мне и наливает в стакан. С жадностью присасываюсь к воде. — Что ты тут делаешь? — спрашивает он у меня и садится на диван напротив. Вроде мужчина ведет себя сдержанно и как того требуют правила приличия, но его взгляд чересчур интимный и выразительный. — Я приехала сюда для организации свадьбы. Вот, решила прогуляться. — Свадьбы? — он хмурится и подается вперед. — Д-да, — отчего-то начинаю заикаться. Буквально на глазах мужчина свирепеет: — Я же сказал этому твоему Марченко, что хочу, чтобы ты занималась организацией открытия ипподрома. — Правда? — вскидываю брови. — А почему? — Твоя команда открывала ресторан «Ильманофф»? — киваю. — И ювелирный дом «Астапов и сыновья»? — снова кивок. — А также гольф-клуб на Заречной? — Да. — Я был там. Феерично! — произносит с неприкрытым восхищением. — Каждый раз четко прослеживается стиль организатора, при этом огромное внимание к мелочам. Вот почему я хотел, чтобы мое открытие организовывала ты. Потому что ты, Ксюша, — лучшая! Так, стоп. Официально: я поплыла. И покраснело у меня все, даже, кажется, затылок. — Мне очень приятно, правда, — облизываю губы, и Иман снова подается ближе. — Команда Регины занимается теперь твоим проектом. Она тоже хороший специалист… — Но она не ты, — заканчивает вместо меня. — Я не то хотела сказать. — Я позвоню твоему начальнику, — произносит уже спокойнее. — Мне нужна ты. — Л-ладно. Несколько секунд тишины немного выбивают меня из шаткого равновесия. Иман снова смотрит на меня, а я не знаю, куда деть взгляд и как увести его из-под пытливых черных глаз мужчины. — Я голоден, — выдает неожиданно он и поднимается. — Поужинаешь со мной? — Вынуждена отказать, — поднимаюсь следом и иду на выход. — Я не одета для приличных мест. А не в приличные, я уверена ты не ходишь. Вежливо улыбаюсь, и Иман окидывает меня взглядом, разве что не облизывается. — Ты прекрасно выглядишь. Я отведу тебя в такое место, где ты будешь чувствовать себя спокойно. — Хорошо, — соглашаюсь, потому что у меня есть важный вопрос. Да и от еды, я бы, мягко говоря, не отказалась. Мы идем с Иманом вдоль набережной. Разговариваем на отвлеченные темы, обсуждаем погоду и общих знакомых. Я интересуюсь, чем занимается мужчина, а он расспрашивает меня о моей работе. Я не знаю как, но ему очень быстро удается окутать меня вниманием, при этом он держится немного в стороне, лишь изредка касаясь моей поясницы ладонью, пропуская вперед. Иман приводит меня в небольшую таверну. — Она принадлежит моему университетскому приятелю, — поясняет он. — Здесь безумно вкусно готовят рыбу. Видно, что место дорогое, да и цены в меню говорят сами за себя. Но все действительно выглядит достаточно просто, поэтому я в шортах и кедах чувствую себя уютно. Мы делаем заказ, и неожиданно Иман говорит: — Черт, я только сейчас понял, почему этот твой Евгений отказался давать мне твой номер телефона. — А ты просил? — спрашиваю аккуратно. — Конечно, — отвечает спокойно. — Ну, после той ночи. Сердце пускается в галоп. Иман прожигает меня своим черным взглядом: — А то сама понимаешь — некрасиво это. Провести ночь с девушкой, а после даже не позвонить. И все. Сердце в клочья, душа на разрыв. Значит, у нас был секс. Твою мать. — Хорошо хоть мой водитель, который отвозил тебя домой, запомнил адрес. — Да, он провожал меня до двери, — произношу заторможенно. — Я хотя бы смог отправить тебе букет цветов, чтобы ты понимала серьезность моих намерений, — продолжает как ни в чем не бывало. — Ты прости, что пришлось тогда оставить тебя. Я улетал в Дубай по одному безотлагательному и срочному делу, а твой идиот-босс только усложнил мне все тем, что не давал твой номер. Получается, и я просила номер Имана, и он просил мой номер телефона. Женя, при этом понимая, что два человека явно хотят поговорить, всячески мешал этому. — Иман, я была не в себе и плохо помню тот вечер, — мужчина хмурится. — Можно вопрос в лоб? — я устала от недосказанностей. Мне нужна четкая правда, чтобы я больше не строила иллюзий. — Слушаю, — тут же отзывается он. — У нас был секс? — Да, — отвечает твердо. — Незащищенный? — Нам было не до этого. — Твою мать, — произношу вслух. — Я здоров, и тебе совершенно не о чем волноваться. Именно это я хотел тебе сказать по телефону. — Ясно. — Честно говоря, я впервые в такой ситуации, — мнется. — Чтобы девушка, с которой я провел ночь, ничего не помнила об этом. Ставлю локти на стол и кладу в ладони лицо, закрываясь от Имана. — Черт, Ксюша, — тяжело вздыхает. — Я совсем не подумал о том, каково тебе. Но пойми, ты отзывалась, была активной. Пьяной, да, но ты отвечала. Да и я был нетрезв, а от тебя вообще крышу сорвало! Я бы никогда не взял женщину, если бы видел, что она не в себе! Убираю руки от лица и смотрю на мужчину. Он действительно переживает. Хмурится, взъерошивает волосы. Тянет руки ко мне, но тут же, будто обжегшись, убирает их. — Прости меня, — выдает неожиданно. — Брось, — вздыхаю тяжело. — Сама виновата. Напилась до беспамятства. Позор. Мы молчим какое-то время, потому что ситуация просто жесть и мы оба это понимаем. Иман опускает взгляд, видно, что ему реально не по себе. А я… ну а что я? Сама виновата. Дура. — Ксюша. Я хочу, чтобы ты знала: ты мне очень нравишься и я постараюсь сделать все, чтобы наше знакомство пошло по стандартному пути. Я хочу ухаживать за тобой, видеть рядом, разговаривать. Улыбаюсь устало: — Тебе не кажется, что мы перепрыгнули какие-то ступени и ухаживания неуместны? — Вздор. Ухаживания за женщиной уместны даже после сорока лет брака! Я буду в Сочи еще несколько дней и хочу пригласить тебя в ресторан. — Это свидание? — В самом классическом его понимании. Перед глазами всплывает образ моего мужа. Картинка, как он берет Дину… чтоб ей пусто было… раком. И на меня накатывает такая злость! Приперся! Снова вторгся в мою жизнь! Как он смеет? — Свидание? — закусываю губу. — Это отличная идея! Пора показать Кириллу, что мужчина, о котором я говорила, не вымышленный персонаж. Глава 23 Ксюша — Куда ты собираешься? Застегиваю босоножки на убийственных шпильках и выпрямляюсь, перекидываю волосы на спину. — Воу! — Тема закрывает лицо руками так, будто ослеплен моим внешним видом, а я невольно улыбаюсь. — Полегче, сестренка! Разглядываю себя в зеркале: на мне черное приталенное платье. Легкое, практически невесомое. Тонкие бретели и декольте, разрез до середины бедра, на спине шнуровка, которая частично обнажает кожу. Я купила его в каком-то порыве одиночества после развода. Волосы я распустила, и теперь они лежат красивой голливудской волной. Легкий макияж, красная помада. Образ получился идеальный для летней ночи и свидания с мужчиной. — У меня сегодня свидание. Прохожу мимо брата, и он идет за мной: — С Киром? — спрашивает с азартом. Останавливаюсь и разворачиваюсь вполоборота: — Нет. Лицо Артема вытягивается, он быстро моргает: — Не понял. — Свидание не с Кириллом, — поясняю я и не могу сдержать широкой улыбки. — А с кем? — брат начинает нервничать. — С другим мужчиной, — веду плечом. — Господи, когда ты успела?! — Вчера днем. Встретила старого знакомого. — Это какая-то древняя подруга, да? — не верит мне. — Отчего же, — даже обидно как-то, что он сомневается. Артем не отпускает меня, подвергает допросу с пристрастием, и в конечном итоге я называю ему ресторан, в который собираюсь. Когда к дому подъезжает «Майбах» Имана и он выходит из машины, Артем подходит ближе. Его неприязнь четко ощущается в воздухе, но мужчины знакомятся и жмут друг другу руки. Амаев торжественно вручает мне огромный букет красных роз, которые я передаю брату с просьбой поставить в воду, а сама сажусь в салон. Мимолетом бросаю взгляд на окна соседнего дома. Кажется, я вижу там фигуру, которая провожает меня, а может быть, это игра воображения. Трясу головой, сбрасывая морок, и полностью отдаюсь свиданию с Иманом. Он умело завладевает моим вниманием, с азартом рассказывает о скачках и своих новых проектах. Взгляды, которые он бросает на мой наряд, не остаются незамеченными. Когда мы размещается за столиком и делаем заказ, мужчина произносит: — Если честно, я не представляю, как сдержу слово, данное себе, и не прикоснусь к тебе сегодня. Ты безумно красива, Ксюша-а. Излишняя скромность тут ни к чему. Я знаю, что выгляжу отлично, — в конце концов, я провела не один час, собираясь на это свидание. — Благодарю, Иман. — Сегодня я разговаривал с твоим боссом. — Евгений звонил мне, — киваю. — Мы остановились на том, что я проведу тут свадьбу и вернусь в город. Буду заниматься твоим проектом. Сегодня с боссом у меня случился нелегкий разговор, но Женя сам виноват во всем. Иман — тяжеловес, с ним бессмысленно бороться. — Я хочу, чтобы ты прилетела в Дубай, — ставит меня перед фактом. — Я планировала туда отправиться за неделю до мероприятия, — киваю и делаю глоток вина. — Как ты смотришь на то, чтобы прилететь раньше? — окидывает меня пронизывающим взглядом. — Я бы хотел показать тебе город. — Я подумаю над твоим предложением, — опускаю взгляд. Все-таки Амаев явно не простой мужчина, и этот приезд к чему-то обяжет меня. У Имана звонит телефон, он извиняется и выходит. Как только его фигура скрывается за дверьми, на пустой стул садится другой мужчина. — Над каким предложением ты собираешься подумать? — спрашивает Кирилл с нотками ревности. Выгибаю бровь: — Ты сейчас серьезно? — откидываюсь на спинку стула. — Кир, это переходит все рамки приличия. Ты преследуешь меня? На бывшем муже черные брюки и белая рубашка, которая плотно облегает широкие плечи. Невольно сравниваю. Кирилл выше Имана, но не такой плотно сбитый, как чеченец. И взгляд… то, как смотрит Кир, — это взгляд собственника, который не намерен делиться. — Так не пойдет, Кирилл, — говорю серьезно. — Я пытаюсь начать жить без тебя. Тебе не кажется, что я имею на это право? Как я смогу это сделать, если каждый раз буду ждать твоего появления, будто ты черт из табакерки? Ты больше не мой муж, а я не твоя жена. Я прошу тебя, Кир, отпусти меня. Отпусти себя. Все, что ты делаешь, бессмысленно. Кирилл смотрит на меня внимательно, я вижу, как гаснет его взгляд. Прости, родной, но все, что я сказала, — правда. Нам пора отпустить друг друга. Я жду, что он начнет спорить, но вместо этого он говорит: — Помнишь наше первое свидание? — улыбается печально. — Ты пришла на него такая красивая, а я не знал, что сказать тебе. Дурак, я даже не сделал тебе ни одного комплимента, не сказал, как ты прекрасна. Я не могу это слушать, но сижу, словно прикованая к стулу. Глаза начинает печь, а Кирилл продолжает: — У меня тогда не было бабок, и я повел тебя гулять в парк, помнишь? Мы катались на аттракционах, будто нам по четырнадцать. А еще тир… смешно, да? Ну какой тир? Ты в розовом легком платье и на каблуках. Я был таким дураком, Ксюш, — опускает голову и качает головой. В груди кровоточащая дыра, глаза наполняются слезами. — Надо было занять деньги и сводить тебя в приличный ресторан, а вместо этого я купил тебе розовую сахарную вату. Господи, какой идиотизм, — усмехается надрывно. Голос подводит Кирилла, он начинает дрожать. — А потом мы зашли в какую-то забегаловку и объелись там блинами. Черт, я даже не помню, спросил ли потом, понравились ли тебе они. Ксюш, было хоть немного вкусно? Из моих глаз вырываются слезы и стекают вниз, теряются в губах. — Я не хотел отпускать тебя домой. Боялся, что если перестану держать твою руку, то ты больше никогда не вернешься ко мне. Потащил тебя гулять на набережную. Помнишь, там бабулька сидела, продавала самодельные букеты? Зачем он делает так больно? Почему так жесток со мной? — Я у нее купил букет ландышей для тебя, — смотрит на меня так пронзительно, что сердце сжимается до крошечных размеров. — Дурак. Надо было купить букет роз. Но не красных, нет. Ты не любишь этот цвет. Белых или розовых. А я, придурок, всучил тебе эти крошечные ландыши. Из его горла вырывается какой-то сдавленный звук, будто он хочет заглушить свои эмоции. — Знаешь, Ксюш… Все хорошее, что было… нет, самое лучшее — связано с тобой. Ты прости меня, девочка, — протягивает руку, чтобы коснуться меня, но отдергивает ее в последний момент, будто обжегшись. — Прости меня за все, родная. И за ландыши. За блины эти дурацкие. За мечты несбывшиеся, за то, что разрушил нас. Я даже не пытаюсь вытереть слезы, они ручьями стекают вниз и падают мне на руки, оставляют капли на атласном платье. К столу подходит Иман и обращается к Кириллу: — Это мое место. Мой бывший муж не смотрит на него, его внимание полностью отдано мне. Я жду, что он начнет язвить и ругаться с Иманом, но Кирилл лишь коротко кивает и устало, вымученно улыбается, а после поднимается со стула. — Я уже ухожу, — спокойно говорит Иману и, не оборачиваясь, уходит. Провожаю его взглядом, сжимая кулаки. Из горла вырываются рыдания. А еще крик. Крик о том, что то было лучшим свиданием в моей жизни. Ландыши, блины, винтовка в тире — все это было самым лучшим. Потому что было с ним. Глава 24 Ксюша Он уехал. Я осталась. Кажется, теперь это моя новая реальность. Я же именно об этом и просила, разве нет? Почему тогда внутри будто наизнанку все? Будто не осталось ни одного функционирующего органа? Будто я умерла, но какого-то черта продолжаю дышать? Прошло две недели. Я организовала свадьбу, параллельно присоединилась к проекту Амаева. То свидание с Иманом закончилось, едва начавшись. Я не знаю, что слышал мужчина из нашего разговора, но он просто увел меня из ресторана. Я была благодарна ему, ведь он не задал ни единого вопроса, молча вывел меня на набережную и помог спуститься к морю. Не помню, сколько мы просидели так. Но, полагаю, в какой-то момент он просто понял, что так дальше продолжаться не может, и поднял меня на руки. Прикосновения посторонних рук к моему телу казались чужеродными. Мне очень хотелось, чтобы он меня опустил на песок и отпустил. Я мечтала остаться в одиночестве, но понимала, что это вряд ли будет безопасным. Когда я более-менее успокоилась, попросила Имана увезти меня домой. Едва машина остановилась возле коттеджей, я уже знала, что Кирилла во втором нет. — Он уехал? — спросила я у брата, который выпивал, сидя в полумраке перед выключенным телевизором. — Уехал, — ответил Артем и допил виски до дна. Я села рядом с ним, и Тема притянул меня к себе, поцеловал в висок. — Я отговаривал его ехать в ресторан, — оправдывается. — Но ты же знаешь, если ему что-то взбрело в голову, то… — То он это сделает, — кладу голову ему на плечо. — Так будет лучше. Мы сидели в молчании почти час. Не знаю, о чем думал Артем, а я пыталась принять тот факт, что теперь я действительно одинока. Я уверена, что больше не увижу Кирилла на горизонте. Это было прощание. Это было признание. Корявое, но душой наружу, так, что не осталось больше вопросов и сомнений тоже. В аэропорту брат меня обнимает и крепко прижимает к себе: — Не хочу, чтобы ты уезжала. Какое-то нехорошее у меня предчувствие, — тяжело вздыхает. — Поехали со мной? — зову его. — Я купила двушку, нам обоим там хватит места. Предлагаю с надеждой, потому что честно не понимаю, как жить одной. Страшно. — Не могу, Ксюх, — пожимает плечами. — У меня тут проект и команда, ты же знаешь. Не могу их бросить. Киваю. Артем вместе со своей командой занимается разработкой мобильного приложения. Штука очень крутая и дорогая. — Если с тобой свяжется отец, Ксюш, пожалуйста, сообщи мне, хорошо? — Обещаю, — крепко обнимаю брата и улетаю в свой новый дом. Наверное, я действительно не готова к новой одинокой жизни, потому что вместо дома еду на работу, лишь бы подольше оттянуть момент возвращения в пустые стены. И, как выясняется, мое решение было правильным — едва я поднимаюсь на этаж, где расположено наше агентство, сразу попадаю в филиал ада. В приемной Жени отсутствует помощница, поэтому иду сразу к боссу: — Жень, что происходит? — У нас возникли некоторые сложности. Нам сообщили, что употребление алкоголя на ипподроме запрещено. Проблема с ведущим, которого утвердил Амаев. Парень попал в аварию и не сможет отработать мероприятие. Еще куча вопросов с кейтерингом. — И когда ты собирался мне сообщить обо всем? — со злостью швыряю сумочку на диванчик. — За день до открытия? Или за час? Где твой профессионализм, Женя?! Какого черта? — Почему ты не сказала, что ходила на свидание с Амаевым? У меня открывается рот от шока: — А что, обязана была? Это моя личная жизнь! — вспыхиваю. — Он же клиент! Это неэтично! — Женя бьет рукой по столу. — Неэтично отказывать в номере телефона людям, которые пытаются связаться друг с другом. Неэтично задвигать сотрудника и рисковать проектом из-за неожиданно вспыхнувшей ревности! — Да что ты знаешь об этом? — он вскакивает на ноги и тут же начинает орать. Теперь слова Кирилла о том, что Женя неровно дышит ко мне, находят подтверждение. Какой же слепой дурой я была. — Этот проект — открытие ипподрома — будет последним. На этом наше сотрудничество я решила прекратить. — Не пори горячку! — психует босс. — Неужели ты так просто перечеркнешь столько лет плодотворной работы? — Перечеркиваю не я, — произношу спокойнее. — Это сделал ты, Жень. Я не позволю так с собой обращаться. — Остановись, не нужно рубить сплеча, Ксюша, — чуть ли не молит меня. — Еще две недели назад я говорила тебе о своих намерения. И теперь я четко убедилась в них. Тебе хватит времени найти мне замену. По поводу моей доли — обсудим позже. Я готова тебе продать ее по рыночной стоимости. Подумай об этом. Разворачиваюсь и, чеканя шаг, выхожу из кабинета. В приемной сталкиваюсь с делегацией ребят, которые спешат к боссу с докладом, поэтому я спокойно направляюсь к себе. Приступаю к работе. Дел невпроворот, ко всему прочему еще неожиданно накатывает дичайшая усталость, меня буквально вырубает за столом. Списываю все это на тяжелый день и едва досиживаю до двух часов ночи, хотя раньше с этим проблем вообще не наблюдалось. В такси чуть ли не засыпаю. Поднимаюсь в квартиру, устало падаю на пуфик у двери и стягиваю с гудящих ног босоножки на каблуке. Мне нужен антидепрессант. Направляюсь на кухню и зачем-то волоку за собой чемодан. Достаю бокал и бутылку вина, откупориваю ее, наливаю вино в бокал, вдыхаю ароматный букет, облизываюсь и подношу к губам. В последний миг замираю, так и не пригубив алкоголь, а после бросаюсь к телефону. В спешке дрожащими руками открываю приложение для отслеживания цикла и смотрю на расплывающийся экран дисплея, который сообщает: «Задержка 4 дня!» Глава 25 Ксюша — Ксения, к следующей сессии задание такое: вам нужно пойти в любое место, где много детей — на детскую площадку или, возможно, к кому-то из друзей. Суть в том, что вам необходимо провести время среди детей. — Я не боюсь детей, — хмурюсь. — Да, — кивает психотерапевт. — Но вы игнорируете их. — Это плохо? — Это означает, что есть проблема, на которую вы закрываете глаза. Вы очень хотели ребенка, но потеряли его. Все усугубляется проблемами со здоровьем, которые делают зачатие почти что невозможным, но вы над ними практически не работаете, — произносит спокойно, и мне хочется треснуть ее. — С вами говорил мой муж? — закипаю. — Конечно говорил. При вас, помните? Он ясно дал понять, что хочет ребенка. — А я нет. — Судя по тому, что я вижу, вы ребенка как раз хотите. Но страх из-за вероятной неудачи слишком силен. Сделайте задание. Просто побудьте рядом с детьми. Сбегаю от психолога. Два дня прячусь от самой себя, а потом все-таки приезжаю в парк. Сажусь на лавочку, возле которой художница с коробкой аквагрима рисует маски детям, — череда бабочек, фей и кошечек. В груди щемит. Я очень… очень хочу ребенка. Но не могу. Просто не могу. Поднимаюсь. Ухожу. Всю ночь я не сплю. Кручусь в постели юлой, сбивая в комок простыню. Первая мысль — бежать к гинекологу. Но потом я включаю здравый смысл и уговариваю себя: ну какова вероятность беременности? Одна к миллиону примерно. Уже почти два месяца у меня стресс. Один сплошной, нескончаемый стресс. Карусель эмоций побросала меня вверх-вниз и продолжает катать до сих пор. Плохое питание, недосып. О чем я вообще? Уговариваю себя не пороть горячку. Утром проснусь, схожу в аптеку и куплю тест. Сделаю его, а об остальном буду думать после. Вроде все правильно, так и надо поступить. А теперь — спать! Но я переворачиваюсь на спину и смотрю на причудливую игру теней на потолке. Что я буду делать, если окажусь не беременной? Выдохну. Выпью этот бокал вина, который так и остался стоять на столе. Буду жить дальше, погружусь с головой в работу, а после того, как проведу открытие ипподрома, уйду. Возьму этот гребаный отпуск и уеду в Италию. Или на Бали. Или, черт возьми, в Австралию, к кенгуру. Дальше, как можно дальше от дома. А потом вернусь и найду себе занятие по душе. Открою новую фирму по организации мероприятий. Или кейтеринг. Или цветочный. Что я буду делать, если окажусь беременной? Нет, с этим как раз таки все понятно — буду вынашивать и рожать. Но кто мне ответит на главный вопрос, который я даже в мыслях боюсь себе задать? Если срок больше двух месяцев, вероятность того, что отец Кирилл, велика. А если меньше? Ложусь на бок и накрываюсь с головой одеялом, как в детстве, когда мы прятались так от огромных страшных пауков и пугающих теней-монстров по углам. У меня все же не получается уснуть. Едва часы показывают семь утра, срываюсь в аптеку. Фармацевт смотрит на меня понимающе и сочувственно. Еще бы — я прибежала за тестом на беременность в домашнем платье и шлепках. Неумытая, растрепанная. Это элитный жилой комплекс, здесь так не ходят. Покупаю три разных теста, спешу домой. Заканчиваю все процедуры, раскладываю тесты на раковине и сажусь на унитаз. Смотрю прямо перед собой невидящим взглядом. Время не отмеряю, я и так примерно знаю, сколько нужно ждать, — когда-то я до фанатизма хотела ребенка и делала тесты на беременность чуть ли не ежедневно. По истечении нескольких минут поворачиваю голову и рассматриваю три разных теста, которые показывают одно и то же. Две полоски. Роняю голову на руки и беззвучно кричу, стекаю с унитаза на пол. Ирония судьбы. Мой муж хотел ребенка десять лет. А потом мы развелись, и я переспала с другим. И вот наконец долгожданная беременность. Но какова вероятность того, что отец — мой бывший муж? Ощущения такие, будто меня переехал каток. Меня размазало по асфальту, и не осталось ни одной целой части тела или органа. И что самое страшное, — я совершенно не понимаю, как мне относиться к этому ребенку, ведь я не желала его. Поднимаюсь и иду в спальню, беру в руки телефон, кручу его в руках. Надо позвонить кому-то. Кому? Кириллу? Иману? Артему? Пишу Жене сообщение, что немного опоздаю, а после звоню своему гинекологу, у которой наблюдаюсь уже много лет, рассказываю, что беременна и мне нужна консультация. Ради меня Елена соглашается выйти в свой выходной. Она слышит в моем голосе истерику и не сопротивляется. К десяти утра я уже сижу в клинике и пятками отбиваю чечетку на кафеле. — Ксюш, — за столько лет мы стали приятельницами и перешли на ты, — нужно сдать кровь и посмотреть ее в динамике. Далее сделаем УЗИ и уже будем думать, что делать. — Какова вероятность того, что результат теста ошибочен? — спрашиваю ее заторможенно. — Одного теста? Или трех? — она смотрит на меня поверх очков. — Три теста не могут врать, ты же сама понимаешь. Киваю. Понимаю. — Я предлагаю тебе сейчас начать принимать фолиевую кислоту. В идеале ее надо бы пить при подготовке к беременности, но лучше поздно, чем никогда. Она говорит, говорит, говорит. Я киваю на все, а потом иду сдавать кровь. На следующий день снова кровь. На третий день, когда я уже смиряюсь с мыслью о беременности, мне делают УЗИ. — Все в порядке, Ксюша, — Лена водит датчиком по животу. — Беременность маточная, сердцебиения пока не слышно, но срок у тебя маленький, так что это нормально. — Какой срок? — спрашиваю хрипло. — Шесть-семь недель. Да. Все так. Примерно шесть-семь недель назад у меня был незащищенный половой акт сначала с мужем, потом с Иманом, а после снова с мужем. — Как же так? Прошло десять лет… и вот… — На все воля божья, — ведет плечом. Выхожу из клиники со стопкой листов с рекомендациями, смотрю на них, как на проказу. Интересно, сколько еще крутых поворотов приготовила для меня жизнь? И каким будет ответ на самый главный вопрос? Глава 26 Кирилл Болото. Оно кругом. А посреди него я. Я не сопротивляюсь, не пытаюсь спастись. Просто апатично смотрю прямо перед собой и вязну глубже и глубже. Мне холодно, я весь промок, но не делаю ни единой попытки сопротивления — просто позволяю себе увязнуть еще глубже. Вот уже моя грудь скрылась под чернотой, шея, подбородок… все. Выныриваю из сна, словно из грязного омута, рывком сажусь на кровати и дышу со свистом. Провожу рукой по лбу, вытирая пот. Пальцы дрожат, я потерян. Осматриваю свою новую квартиру — современную и просторную евродвушку. Вспоминаю события последних недель, прихожу в себя и возвращаюсь в свою новую реальность. Новая квартира. Новая жизнь с непривычными запахами и ароматами, новый распорядок дня. Новая помощница. Беру портфель. Водитель уже ждет внизу. Пока автомобиль везет меня по улицам родного города, рассматриваю здания и людей. В каждой проходящей по тротуару русоволосой девушке я ищу свою Ксюшу, но каждый раз это не она, не моя девочка. В спортзале провожу привычные полтора часа — занимаюсь на тренажерах и монотонно нарезаю круги по бассейну. А после еду на работу, где меня встречает новый секретарь. Про Дину я и думать забыл. Я заплатил ей достаточно отступных, чтобы не видеть и не слышать ее, и она благополучно исчезла из моей жизни. Теперь меня встречает Марина Сергеевна. Ей под пятьдесят, и она идеальный, запрограммированный на работу компьютер на ножках. Серьезная, собранная и, что самое главное, вообще не ориентированная на меня как на объект вожделения. У нее муж и взрослая дочь. Внук, рассада. А еще такой профессионализм, что мне остается только ей позавидовать. — Кирилл Юрьевич, добрый день, — она поднимается и тут же берет интересующие меня распечатки. — Я подам вам завтрак в течение десяти минут, а пока что пробежимся по планам на день… И дальше рутина затягивает меня. Плюс всего этого в том, что мое частное охранное предприятие не нуждается в представлении и рекламе. В штате лучшие спецы: отставные пехотинцы, спецназовцы, менты, юристы, психологи. Эта машина будет ехать и без меня, все мои замы и партнеры взаимодействуют как единая экосистема. По сути, мне даже не нужно появляться тут, но каждый день я приезжаю в офис, потому что… А что мне еще делать? Дома меня никто не ждет, семьи нет. Куда мне идти, если не сюда? Я даже забухать пытался, да, но все это такая хрень, если честно. Рабочий день проходит слишком быстро — быстрее, чем мне хотелось бы. И теперь мне снова придется окунуться в свое персональное болото одиночества. И я бы рад обвинить в этом кого-то другого, но виновник моей новой жизни я сам. Около восьми вечера водитель привозит меня в торговый центр, где я слоняюсь тенью по рядам ярких магазинов. Возле ювелирного задерживаюсь, прохожу внутрь и залипаю на брендовые золотые браслеты. Они бы очень подошли Ксюше. Выбираю самый утонченный, ей бы понравилось. Я чертов мазохист и одержимый, но вот я подношу карточку к терминалу и оплачиваю этот браслет, заранее зная, что никогда не порадую ее этим подарком. Их у меня за эти несколько недель скопилось достаточно: шарф, новые наушники — у нее ведь предыдущие сломались, чулки, платье из новой коллекции, которое стоило, как крыло самолета, косметика, сувенирная матрешка, даже гребаный комнатный цветок. У них у всех есть свое место в моем доме, как будто Ксюша сможет вернуться ко мне и оценить все это. Когда я направляюсь к выходу, в меня врезается женская фигура. — Прошу прощения! — щебечет она. — Это вы простите меня, — отвечаю я. — Ой, Кирилл, это вы? — врач моей бывшей жены смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — Здравствуйте, Елена, — устало улыбаюсь ей. — Кирилл, я хотела поздравить вас! — она расплывается в широкой улыбке. — Такая радость! Наконец спустя десять лет долгожданная беременность. Торможу. Она, наверное, говорит о себе. Только почему меня поздравляет? Киваю. — Я очень рада, что у Ксюши все получилось. Срок, конечно, еще слишком маленький, но время пройдет очень быстро. И совсем скоро вы сможете взять на руки долгожданного ребенка. Знаете, за эти годы вы стали как семья мне, поэтому я уж очень радуюсь за вас. Но простите, Кирилл, мне пора бежать. Муж ждет, — жмет мне руку и сбегает. А я замираю посреди торгового центра. Перестаю слышать звуки, зрение тоже подводит. Лишь в груди усиленно отбивает ритм мое зачерствевшее сердце. Выпутывается из засохших лиан, прибивших его к земле. Ксюша беременна, доходит до меня. Моя жена. Моя любимая и самая дорогая на свете девочка беременна от меня. И я стану отцом. Я уверен в этом на все сто процентов, знаю, что ничего плохого больше не может случиться с нами. И теперь у меня появился настоящий шанс вернуть ее. И что самое главное — у нас родится ребенок. Господи, наконец я смогу взять на руки своего сына или дочь! Свою плоть и кровь, свое продолжение. Крохотные ручки крепко сожмут мой палец. Я научу этого ребенка всему, что знаю сам, буду рядом с ним каждую минуту его жизни. Я бегу к машине, спотыкаюсь, мои движения рваные и дерганые. Падаю в тачку и называю водителю адрес Ксюши. Я знаю ее новый адрес. Я отпустил ее, но не ослабил контроль. По дороге к Ксюше я прошу остановить у цветочного магазина. Скупаю все подряд — эустомы, гортензии, кустовые розы. Я сошел с ума? Определенно! И мне это чертовски нравится! Звоню в ее квартиру, Ксюша открывает дверь и смотрит на меня удивленно. В коридоре царит полумрак, но даже сквозь него я вижу, что она какая-то заспанная, что-ли. На ней короткие домашние шортики и футболка, волосы растрепаны и небрежной волной лежат на плечах. На лице нет ни грамма косметики. Ее глаза округляются при виде меня: — Кирилл? — спрашивает севшим голосом и делает два шага назад. Я расцениваю это как приглашение и заваливаюсь внутрь квартиры. — Что ты тут делаешь? — хмурится. — Как узнал, где я живу? — Это несложно, когда держишь охранное предприятие с кучей выходов на ментов, — отвечаю ей. Ксюша обнимает себя руками и продолжает заторможенно хмуриться: — Зачем ты приехал? — ее голос какой-то безжизненный, что-ли. Будто из нее ушла вся радость, как будто нет ни одного повода для улыбок. Глава 27 Кирилл — Зачем ты приехал? — Это тебе, — протягиваю ей букет. Ксюша на автомате принимает его и уносит в кухню, кладет на стол, потому что держать тяжело. Придурок, ей же нельзя поднимать тяжелое! — мысль приходит запоздало. Бывшая жена не предлагает сесть и явно не спешит со мной делиться новостью. — Как дела, Ксюш? — спрашиваю у нее. Она обнимает себя за плечи, закрываясь от меня, словно я могу ее обидеть, опускает глаза в пол, кусает губы. Вся ее поза говорит даже не о том, что она не хочет меня видеть или злится на меня за то, что снова вторгся в ее жизнь. Она ведет себя так, будто… боится меня? — Нормально, — отвечает заторможенно. — Зачем ты тут? Медленно поднимает взгляд на меня. В нем отражается очень много: тревога, растерянность, паника. Целый спектр эмоций, не свойственных моей жене, которая привыкла держать лицо на людях. — Я Елену видел, — произношу спокойно. Ксюша резко зажмуривается. — Она сказала тебе, да? — голос убитый, будто она только что услышала смертный приговор. Да что с тобой за хрень такая происходит? — Да. Поздравила. Ксюша опускает лицо в ладони и закрывается от меня. Первый порыв — протянуть руку, но едва я это делаю, как тут же опускаю ее. Блять, да что происходит? Я разве монстр какой-то из страшных сказок? — Почему мне не позвонила? Радость моя от новости о беременности любимой постепенно меркнет на фоне ее поведения, и остается лишь непонимание. — Думала, я откажусь от своего ребенка, потому что мы развелись? — пытаюсь расшевелить ее. — Родная, ты для меня по-прежнему самое дорогое, а наш ребенок — это вообще чудо! Целых десять лет! Сука, чувствую, как мои глаза начинают слезиться. Ну давай, блять, разрыдайся тут еще, как баба. Но слезы прибывают, и я никуда не могу их деть — не перекрыть, не остановить. — Целых десять лет… — выдыхаю. Ксюша по-прежнему прячет лицо в ладонях. — Сначала у нас не получалось. Потом, после потери малыша, ты не хотела. А сейчас! Господи! Это же как чудо! Хотя почему как? Это и есть самое настоящее чудо, что ты забеременела. Блять, они все-таки вырываются. Эти предательские слезы. Ну не могу я спокойно реагировать на новость о том, что у меня будет долгожданный ребенок! Это слишком сильно и разрывает меня на куски. — Ксюша, я хочу, чтобы ты знала: я буду рядом с тобой. Сделаю все так, как ты пожелаешь, милая. А еще я очень хочу попасть на УЗИ и послушать сердцебиение нашего малыша. Ксюш, возьмешь меня с собой в следующий раз? Она молчит, прижимает ладони к глазам. Мне чудится всхлип, но, возможно, Ксюша просто расчувствовалась, как и я? — Родная, давай начнем все сначала? Если не ради друг друга, то хотя бы нашего малыша? Интересно, это девочка или мальчик? — быстро стираю тыльной стороной ладони свою слезу, чтобы жена не увидела моего распада. — Чур если пацан, то каждую субботу мы будем ездить на рыбалку. Всегда мечтал делать это с сыном. А если девчонка, то хана и мне, и всем пацанам в округе, потому что она наверняка вырастет такая же красивая, как и ты, а я буду не переваривать всех ее ухажеров, — тихо, на грани истерики смеюсь. Что, нахер, происходит? Почему она так ведет себя?! Ксюша убирает руки и поднимает на меня лицо. Оно красное и все мокрое от слез. Губы искусаны до крови. Взгляд прикован к полу. Ну же, родная, подними глаза и скажи, что не так? Я все исправлю, ты только скажи! — Обещаю, я научусь всему! Менять подгузник, вставать ночью к ребенку, чтобы ты отдохнула, плести косы. Летом будем запускать воздушных змеев, а зимой кататься на санках. Только нужны нормальные санки, а не эти новомодные подушки… — обрываю себя и чуть ли не выкрикиваю: — Твою мать, Ксюша, скажи, что не так! Я буквально вою, даже не чувствуя, как немеет мое лицо, а поток слез из глаз усиливается, потому что я чувствую это… Это разрыв, который можно пощупать пальцами. Это край обрыва, за который мне предстоит ступить. Это неизбежно, я вижу по ее глазам. То, что она скажет, убьет меня. Уничтожит настолько, что собрать себя обратно будет просто невозможно. — Скажи, черт возьми, — шепчу ей. — Возможно, это не твой ребенок, — насмерть. Залповая очередь не оставляет от моего сердца ничего. Ни крупицы, ни кусочка. Всего несколько слов — и вуаля, ты живой труп. Дышишь, двигаешься, говоришь, но не живешь. Я говорил, что исправлю все что угодно? Я никогда не был наивным. Никогда — до сегодняшнего дня. Мир, который открылся мне сегодня, вышвырнул меня размашистым ударом в грудь. Вон. За пределы своей сферы. Обратно. В такое знакомое и привычное болото, в котором я тону вот уже несколько недель. Тону, но никак не могу утопиться. Беспощадная сука эта ваша жизнь. Бьет не разбирая, наотмашь, безжалостно. — Ты же была на свидании с другим около трех недель назад? — спрашиваю хрипло, пытаясь найти лазейку и вернуться обратно в пределы этой радужной сферы. — Елена сказала, что срок еще небольшой, но через три недели о таких вещах не узнают, а свидание было две недели назад. Это мой ребенок! Я пытаюсь докопаться до правды, но делаю это пластиковой детской лопаткой, поэтому мои метания бессмысленны. Ответ я знаю. Он еще не прозвучал, но уже известен мне. — У меня был секс с другим до этого. Оттягиваю ворот рубашки, потому что становится невозможно дышать. — Ты спала с другим, еще когда мы не были разведены? — спрашиваю сипло. Один короткий кивок. Так вот ты какое… отчаяние. Я и не знал, насколько ты, оказывается, невыносимое. — С кем? — выпаливаю со злостью. Впервые в жизни я чувствую, что готов ее ударить. Готов убить, разорвать на части ее душу. Интересно, она чувствовала то же самое, когда видела меня с Диной? Или это было хуже? Может быть и правда хуже? Закрываю глаза и стараюсь дышать. Мне сложно это делать, потому что в груди беспощадно болит. Поднимаю руку и кладу на нее, тру. — С кем?! — выкрикиваю. Ксюша отшатывается от меня и тут же закрывает живот руками. Я ненавижу себя. Я ненавижу ее. Я ненавижу его. Я ненавижу весь этот сраный мир, который только и делает, что уничтожает, отбирает, играет. Я просто больше не вывезу. — С ним, — Ксюша смотрит на меня с мольбой, боится, что я причиню ей боль. — С тем мужчиной из ресторана. — С Амаевым? — она округляет глаза. Да, прикинь, я знаю того, с кем ты была на свидании. Удивлена, блять?! Кивает. — Так получилось, Кирилл. Я не знаю, кто отец ребенка, — сильнее обхватывает себя за живот. — Пожалуйста, Кир, не причиняй мне боль. Я знаю, что виновата перед тобой, но ребенок, даже если он не твой, тут ни при чем! Падает на стул, кладет руки на стол и роняет на них голову, рыдает. Она боится, что я ударю ее? Я очень хочу это сделать, честно. Придушить ее, а потом себя. Чтобы больше не выносить все это. Чтобы не знать ее, забыть, стереть из памяти эту сраную любовь, которая должна приносить счастье, но приносит лишь боль. — Перестань плакать, Ксюша, — я не знаю, откуда берется твердость в моем голосе. — Тебе нельзя. Заканчиваю уже мягче. Разворачиваюсь и ухожу. Глава 28 Ксюша В юности, еще до встречи с Кириллом, я представляла свою жизнь достаточно стандартной. Небольшой домик, двое детишек, собака и кошка. Аккуратная грядка, парочка клумб. Беседка и мангал. Летом бассейн. Зимой лыжи. При своей, в общем-то, сложной, с общественной точки зрения, жизни я хотела, по сути, невозможного. Мой отец — один из самых известных людей страны. Человек с родовой фамилией, богатейший бизнесмен, меценат. Его дочь никак не может жить в деревне и сажать огурцы. Как бы ей этого ни хотелось. Меня воспитывали в строгости, даже, я бы сказала, в строгости, граничащей с ненавистью. Солдат муштруют, заставляют чеканить шаг день за днем, подавляют волю, лишают собственного мнения, оставляя его за старшими по званию. То же самое было и со мной. Нет, меня никто не отправлял маршировать или драить туалеты. Однако после того, как мне исполнилось десять и в нашем доме появилась Светлана, которая тут же взялась воспитывать меня в лучшем духе страшных сказок, моя жизнь кардинально изменилась. В моем детстве не было радости и веселья — это считалось неуместным. Гувернантки, уроки игры на рояле, балет, языки. Черт, как будто мы в восемнадцатом веке и статусность девушки оценивается лишь по ее навыкам и фамилии. В эпоху развивающегося феминизма и отстаивания женщинами своих прав и свобод я, вместо того, чтобы, как нормальный ребенок, объедаться сладким и приходить домой в грязных колготках, читала Куприна и Достоевского. При всем этом моей мечтой неизменно оставалось одно и то же. Новая жизнь, в которой мои дети будут носиться по огороду с голыми жопками и сгоревшими на солнце носами. К черту эти ваши лимитированные коллекции брендовой одежды, тачки, что стоят дороже самолета, эксклюзивные марсианские розовые брюлики, светские рауты, на которых люди порой ведут себя хуже, чем в самых низкосортных ночных клубах. Дайте мне мужа, детей и десять соток. Большего мне и не надо для счастья. Парадоксально, как быстро человек забывает о своих фантазиях, когда запрещает себе мечтать. После моего диагноза — эндометриоз, который снижал шансы на беременность в разы, сводя их практически к нулю, после потери ребенка я вычеркнула из памяти эти картинку. Как будто я не заслужила ее. Смысл в этой мечте, если она неосуществима? Не будет хохочущих детей и грядки с огурцами. Я сократила свои планы на жизнь на девяносто процентов, урезав их до необходимого минимума. Еда, сон, секс, работа. Получала ли я от этого удовольствие в последние годы? Нет. Это как будто ты приходишь в кинотеатр на самый долгожданный фильм, а вместо этого тебе включают трейлер к другому фильму. Один за одним. Один за одним. И вот ты сидишь и ждешь, когда же начнется то самое кино. А оно все не начинается, тебе вместо этого продолжают показывать сцены из какой-то другой жизни, которая тебе неинтересна. Я застряла в этом состоянии. Все ждала чего-то. Когда же, наконец, пойдут титры и мне начнут рассказывать историю. Вместо этого в зале включили свет и выгнали меня из кинотеатра. Но вот что получается: ты уходишь из кинотеатра, забываешь о том, что хотел что-то посмотреть, идешь на работу, по магазинам, едешь сдавать декларацию в налоговую. И тут на всех экранах города начинают показывать долгожданный фильм. Только тебя несет трамвай, и ты не успеваешь уловить суть, не слышишь диалогов. Я запретила себе хотеть детей. Лишила себя этой фантазии добровольно. Отказалась от этой затеи, нарисовала себе жизнь, которая именуется новомодно — чайлдфри. Я заготовила ответы на вопросы: — Почему у вас нет детей? — О, я просто чайлдфри. — Не можете иметь, да? — Нет, просто не вижу себя в роли матери. Все это с широкой улыбкой на лице, так, чтобы собеседник не понял, что у меня внутри идет трещина по стенам и сыплется штукатурка. Жизнь все решила расставить по своим местам, указав мне на мое, даже не спросив при этом моего мнения. Люблю ли я этого ребенка? Мне кажется, нет. Хочу ли я этого ребенка? Мне кажется, нет. Готова ли я отказаться от него? Ни за что на свете! Когда за Кириллом закрылась дверь, я перестала плакать. Он сказал: нельзя. И я, послушав его, прекратила. Но это не значит, что я поднялась и ушла, ну я не знаю… смотреть телевизор? Принимать аромаванну? Делать себе ужин? Я тупо сидела и смотрела в одну точку, пытаясь вспомнить, какой фильм хотела посмотреть. Пыталась возродить в памяти ту самую мечту с огурцами и петуньями. Картинка в памяти появилась, но была уже иной. Я так и не разглядела очертаний, они были скрыты туманом. Но я знала одно: там мне было хорошо. Сможет ли Кирилл простить меня? И надо ли просить у него прощения? Примет ли он мое оправдание, что я была пьяная в доску? Поймет ли, что я не хотела секса с другим? Надо ли говорить Иману? Что он скажет на все это? И самое главное: кто отец этого ребенка? Кто мне даст ответ хоть на один вопрос? Ванна, телевизор, ужин. Вариантов много. Но я беру в руки телефон и набираю сообщение: «Иман, мне нужно поговорить с тобой. Лично». Я не знаю, что делаю. Спросить не у кого. Но одно я знаю точно: это треугольник. В котором все углы должны иметь равную осведомленность. «С удовольствием. Я пришлю тебе время и место». Да. Все правильно, Ксюша. Ты все делаешь правильно. Какого черта тогда так больно? Глава 29 Ксюша Ничто не предвещало беды, но в мою дверь позвонили. Я как раз собиралась на работу и, честно говоря, опаздывала. Вообще с этой беременностью я стала ужасно медлительной и сонной. Я быстро устаю и постоянно ищу, куда можно приложить голову. Сегодня важный день — Иман возвращается из Дубая. Он пригласил меня вечером на встречу. Днем у меня запланировано много рабочих встреч. Я честно пыталась проснуться, но переставляла будильник до того момента, когда нахождение в кровати стало попросту неприличным. Быстрые сборы, и вот я уже готова покинуть квартиру и отправиться на работу. И тут он. Звонок в дверь, который не может предвещать ничего хорошего. Открываю и мысленно громко стону. — Здравствуй, Ксения. — Здравствуй, отец. Я стою в проходе перед отцом, как бы намекая на то, что не очень хочу его пропускать внутрь. Тот, как всегда, одет с иголочки — костюм, белая рубашка, туфли начищены до блеска, выражение лица неизменно строгое. — Мне нужно поговорить с тобой. — Ты мог сделать это по телефону, — парирую. — У меня нет твоего номера телефона. — Ты раздобыл мой новый адрес, но не сумел узнать номер телефона? — улыбаюсь криво. Когда отец не хочет отвечать на вопрос, он попросту игнорирует его. Именно это он и делает сейчас и, оттесняя меня, проходити бегло осматривается. — Вообще-то, у меня не ходят в уличной обуви, — предпринимаю слабую попытку воззвать к отцу, но он продолжает разглядывать квартиру, делая вид, что оглох, а после выдает ожидаемое: — Что за плебейское убожество? — на его лице такое выражение, будто он находится в бесплатном общественном туалете, а не в моем доме. Ну да, обычная двушка, без изысков. Все просто и понятно. Никакого хрусталя и лепнины, картин известных художников или хотя бы репродукций. — Это мой дом, — отвечаю спокойно, потому что я могу просчитать любую реплику отца. — Ты же помнишь, у тебя есть отчий дом, где тебе всегда рады? — спрашивает он отчужденно. Это что-то новенькое. — Кто? — Что «кто»? — выгибает бровь. — Кто мне рад в твоем доме? — это просто смешно. — Я. Светлана. Александра. — Пф! — не сдерживаюсь. — Отец, прекрати мягко стелить вокруг меня. Говори, что тебе нужно, и уходи. Я вообще-то опаздываю на работу. Отец резко разворачивается и впивается в меня тяжелым взглядом. — Даже чаю отцу не предложишь? — выгибает бровь. — О, перестань, — устало машу рукой. — Давай покончим с этим как можно скорее. — Что ж, — отец расстегивает пиджак и садится на диван, закидывает ногу на ногу. Я опускаюсь в кресло напротив и жду начала конца. Почему-то я уверена, что это именно он. — Ксения, я хочу вернуться к нашему последнему разговору. Мой партнер возвратился в Россию и жаждет встречи с тобой. Его сын также заинтересован в этом. Чем дольше ты будешь сопротивляться, тем хуже тебе. — Это шутка такая? — усмехаюсь устало. — Отнюдь. Ты взрослая женщина и должна понимать, что ваш союз будет выгоден всем четырем сторонам. — И в чем, по-твоему, моя выгода? — нет, ну так, чисто ради интереса. — Ты получишь влиятельного мужа. Обеспеченного, что позволит тебе не работать. — Я работаю не ради денег, — улыбаюсь вымученно. — Ты должен это понимать, уверена, ты знаешь, сколько денег на моих счетах. Слава богу, у отца нет доступа к моему трастовому фонду. — Денег никогда не бывает много, — как ни в чем не бывало отвечает он. — И, очевидно, раз тебе приходилось работать, твой предыдущий муж не обеспечивал должного уровня жизни. — О, я прошу тебя, не приплетай его сюда! — В общем, — продолжает отец, — выиграют все. Мы с моим партнером породнимся и объединим капиталы. Твой будущий муж получит превосходную жену со статусом и известностью в обществе. Пускай не совсем молодую, но чего уж тут… — Да, действительно, — фыркаю я. — В ближайшие пару месяцев я хочу устроить обед в честь вашей помолвки. Господи, все это реально похоже на сюр. Как будто я племенная кобыла, случку которой обсуждают как нечто само собой разумеющееся. — Ничего не выйдет, отец, — произношу устало. — Уверена? Ты же помнишь, что у меня достаточно связей и я имею возможность утопить твоего бывшего мужа за несколько часов. Например, его могут заподозрить во взятке. Или найти у него наркотики. Особо крупную партию наркотиков. — Ты не посмеешь, — шиплю на него. — Хочешь проверить? — у него на лице непроницаемая маска. — Не смей трогать Кирилла, — до боли сжимаю кулаки. — Ты должен понимать, что добровольно я никогда не соглашусь на этот брак. А еще ты должен знать, что я беременна. Так что решай свои проблемы самостоятельно, без моего участия. В моем голосе звенит сталь. Не позволю ему управлять моей жизнью. Неожиданно отец резко поднимается, застегивает пиджак, готовясь наконец покинуть мой дом. — Это легко исправить. До какого срока делают аборты? До двенадцати недель? У нас наверняка еще есть время. Разворачивается и направляется к выходу, даже не попрощавшись со мной. Резко поднимаюсь на ноги и бегу за отцом, хватаю его за локоть уже возле входной двери, дергаю на себя. Он оборачивается, и я шиплю ему в лицо: — Если ты тронешь меня, моего ребенка или Кирилла, богом клянусь, я убью тебя. Я не узнаю свой голос. В нем столько жестокости, ненависти и злости. Но все это к лучшему — маска на лице отца идет рябью. — Прием через пару месяцев. Не забудь, — вырывает руку и уходит. Как с ним вообще можно говорить о чем-то? Плевать. Я не выйду замуж. Я не стану разменной монетой в игре отца. Глава 30 Ксюша — Ксюш, давай обсудим все еще раз? Я бы не хотел, чтобы ты уходила. Ты ценный кадр, на тебе тут многое держится. Я сижу в кабинете у Жени и расфокусированно смотрю перед собой. Последнее, о чем мне хочется сейчас думать, — это работа. — Ну сама подумай? — Женя разводит в сторону руки. — Оно тебе надо начинать все с начала? Тут твое место, тебя любят сотрудники и я… — Что — ты? — спрашиваю тихо. — Я не хочу, чтобы ты уходила. — Поразительно… поразительно, как много людей знают, что нужно мне. При этом никто даже подумать не может о том, чтобы спросить у меня: чего же хочу я? — Так и чего же хочешь ты? — осторожно спрашивает босс. — Я хочу вернуться в прошлое. Пары месяцев будет достаточно, — отвечаю спокойно. — И что бы ты сделала? — Женя встает и подходит к окну, рассматривает город. — Я бы взяла мужа и уехала из этого города. Подальше. Куда-нибудь на Дальний Восток или Камчатку. Некоторым вулканам на Камчатке больше восьми тысяч лет. Представляешь, Жень? Мир даже еще не планировал человечество, а эти вулканы были. Так интересно посмотреть на это чудо. — Хочешь поговорить о вулканах? — Хочу сказать, что не стану делать то, на что рассчитываешь ты. Вас таких желающих подмять меня под себя собирается целый список. — Тебе угрожают? — Женя резко разворачивается и смотрит на меня с тревогой. — А вот это, дорогой мой босс, тебя не касается. Я поднимаюсь и направляюсь к двери, на ходу сообщая: — Женя, как и было обещано: я доведу проект Амаева, и на этом все. Наши пути расходятся. Он срывается за мной, догоняет у двери, перехватывает меня за плечи и сжимает их. — Ксюша, — переходит на шепот. — Останься. Если не в компании, то хотя бы рядом со мной. Пожалуйста. Будь рядом, я не смогу без тебя. Прав был мой бывший муж, а я слепой котенок, который верил в то, что интерес Жени связан сугубо с работой. — Я бы предложила тебе дружбу, — произношу устало. — Но это невозможно, Жень. — Разреши мне хотя бы попробовать? — Нет, — уверенно качаю головой. — Нам с тобой не по пути, Женя. — Ты развелась, — психует он. — У тебя нет никаких официальных отношений. — Их нет, но это не значит, что я свободна, — двигаю плечом, скидывая руку своего босса. — Остановись сейчас, Жень. Я к тебе ничего не чувствую и не почувствую никогда. Прости. Мне пора. Разворачиваюсь и ухожу. Слышу, как в кабинете что-то с грохотом валится на пол, но ни один мускул на моем лице не дергается. Я вас умоляю, я столько видела подобного поведения у мужчин, что это меня никак не может напугать. Отрабатываю день, стараясь не думать ни о чем. Дело ладится, картинка открытия ипподрома вырисовывается, что не может не радовать. До встречи с Иманом остается полчаса. Я сажусь на диванчик в своем кабинете, скидываю туфли и вытягиваю ноги. Стоит только остановиться, заземлиться, и я начинаю думать о Кирилле. О его реакции на мою новость. Могу ли я винить его в реакции? Нет, конечно нет. Хочу ли я сделать это? Черт возьми, да! Ведь что получается: мы оказались ровно в одинаковых условиях. Он изменил мне. Я ему (хотя можно ли считать это изменой, ведь на тот момент документы о разводе уже лежали на его столе). Он просит простить себя, молит о совместном будущем, но стоило ему только узнать о том, что измена была и с моей стороны, — попросту сбегает. Его и след простыл. Тишина. Никакого намека хотя бы на разговор. Черт возьми, а вдруг это его ребенок? Глаза наполняются слезами, но я не даю упасть ни одной. Нет уж. Довольно слез. На душе скребут кошки, так тоскливо становится — мы с моим малышом резко перестали быть кому-то нужны. Для того, кто вопил о любви, мы с ребенком стали пустотой. Для отца я просто товар, а будущий внук обуза, от которой он хочет избавиться. Для босса — просто красивая картинка, на которую он пускает слюни, но даже и не подумает спросить, как вообще у меня дела. Брата я сознательно держу подальше, у него сейчас сложный проект, хотя его тепла не хватает. Остается только Иман, который неизвестно как себя поведет в ответ на новость о моей беременности. Может, вообще сбежит, едва услышит. Время проходит быстро, и вот я получаю сообщение о том, что меня ждут внизу. Обуваюсь, беру сумочку и спускаюсь. У офиса стоит привычный Майбах, из которого навстречу мне выходит Иман. В руках у него неизменный вычурный огромный букет красных роз. Мужчина одет с иголочки: черный костюм, белая рубашка. Прилизанный, ухоженный. Он протягивает мне букет, и одновременно меня обдает какофонией ароматов: сладкий запах роз и слишком терпкий парфюм мужчины. Запахи сливаются и оседают где-то внизу желудка. Неприятное ощущение: — Добрый вечер, Ксюша. Рад снова видеть тебя, — галантно целует мне руку, и я улыбаюсь. — Добрый вечер, Иман. Как добрался? — Отлично. Немного потрясло в воздухе, но я летаю в Эмираты и по всей стране по несколько раз в неделю, так что привык. Иман придерживает дверь. Я сажусь в салон, укладываю букет посередине между мной и мужчиной. Салон сразу наполняется запахами, и я чувствую, как подкатывает тошнота. Слава богу, едем мы недолго. Но когда приезжаем в ресторан, я все-таки не сдерживаюсь и, едва нас усаживаюсь за столик, срываюсь и убегаю в туалет. Несколько минут меня рвет. Я выхожу из кабинки, смотрю на свое отражение, и становится еще хуже. Я бледная, как моль, бескровная. Пересиливая себя, подкрашиваю губы, рисую румяна на белых щеках, вымученно улыбаюсь своему отражению, расправляю плечи и выхожу в зал. — Все в порядке? — с тревогой спрашивает Иман. — Да, — улыбаюсь ему. — Все нормально. Делаем заказ. Я больше для проформы заказываю салат, к которому не притронусь, и чай, к которому припадаю с жаждой. — Ты превосходно выглядишь, — Иман действительно облизывает меня взглядом. — А ты льстец, — усмехаюсь. Уж я-то знаю, что нахожусь сейчас не в лучшей форме. — Я? — искренне поражается мужчина. — Я сказал красивой женщине о том, что она прекрасна. Это самое честное, что я делал за последние две недели. На лице Амаева широкая улыбка. Боже, куда приведет меня эта связь с Иманом? Он явно не простой человек. Да еще и мусульманин. Мы так далеко друг от друга. На разных орбитах мировоззрений и образов жизни. — Мне приятно это слышать, — улыбаюсь. — Ладно, я вижу, что ты неважно себя чувствуешь, и мне захотелось сделать тебе приятное, — сдается мужчина. — Ты заболела? Это как-то связано с тем, о чем ты хотела со мной поговорить? Отпиваю чай и грею руки о чашку: — Это основная причина нашей встречи. Иман хмурится. Рассматривает меня с вниманием, откладывает вилку в сторону и перестает кромсать мясо. Замирает. Ожидает, что я продолжу. — Я беременна, Иман, — выдаю как на духу. Пауза. Заминка. Иман моргает и на секунду задерживает глаза в закрытом положении. Втягивает через нос воздух. Я сжимаюсь, потому что мне кажется, что этот мужчина сейчас прихлопнет меня, как мушку. Он открывает глаза, и я тону в его черноте, как в цистерне со смолой. — А меня ты позвала, чтобы сообщить, что не хочешь больше встреч и возвращаешься к мужу? — спрашивает с неожиданно холодной усмешкой. — Я позвала тебя, чтобы сказать, что, возможно, это твой ребенок. Глава 31 Ксюша — Мой? — Иман вскидывает брови вверх и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — Да. Сейчас срок около восьми недель, сам понимаешь, примерно два месяца назад у нас и был секс. — Говорить подобное сложно и даже постыдно, но все факты должны быть озвучены во избежание прецедентов. — Проблема в том, что примерно в это же время у меня был секс и с мужем. Тогда мы еще были женаты. Я добавляю информацию о произошедшем, потому что не хочу выглядеть распутной девкой, которая скачет по койкам мужиков. Иман выпрямляет спину и долго думает над чем-то, а после, явно собравшись, спрашивает: — Как я понимаю, ты решила оставить ребенка? — его голос ровный, спокойный, скорее даже деловой. — Конечно, — киваю. — Ты должен знать, что этот ребенок значит для меня. За почти десять лет брака с Кириллом у нас так и не появились дети. Вот почему ребенок для меня сродни чуду. Я не знаю, от кого он, но для меня это и не играет роли. Это мой малыш, и я люблю его. Амаев смотрит на меня скорее снисходительно, немного склонив голову набок. — Иман, я сообщила тебе об этом, потому что ты так же, как и Кирилл, имеешь право знать, — беру в руки кружку и нервно допиваю остывший час, чтобы промочить горло. — Так твой бывший муж в курсе беременности? — Иман выгибает бровь. — Да. — И как он отреагировал? — спрашивает с интересом. — Он был шокирован и, очевидно, до сих пор не может прийти в себя. Прошло уже несколько дней, а от Кира ни слуху не духу. Значит, я могу сделать вывод, что мой муж отказался принимать участие во всей этой ситуации. — В общем, Иман, я также хотела сказать тебе, что не претендую ни на что, и я пойму, если прямо сейчас ты уйдешь и я больше никогда тебя не увижу. Мужчина постукивает по столу указательным пальцем, не отрывая взгляда от меня. — Твой муж — слабак, — выдает неожиданно резкое. Интуитивно мне хочется защитить Кира. Да, он мог бы уже объявиться, чтобы просто поговорить но мной. Но его тоже можно понять — десять бездетных лет и, черт возьми, мне ли не знать, как он жаждал этого, как был одержим ребенком. И вот я переспала с другим и тут же забеременела. Какова вероятность того, что это ребенок Кира? Мой муж. Мой бывший муж не слабак. Он человек, которому сначала вложили в руки мечту, а после отобрали ее. — Не надо так говорить о нем, — прочищаю горло и поднимаю на Имана тяжелый взгляд. — Прости, — тут же сдается он и поднимает руки. — Ксюша, если ты беременна от меня, я хочу, чтобы этот ребенок рос рядом со мной. — Ты хочешь отобрать моего ребенка? — кровь отливает от лица, и моментально начинает кружиться голова. Иман тут же, видимо увидев выражение моего лица, пересаживается ближе и протягивает стакан с водой. — Я просто не так выразился, — на его лице мягкая улыбка. Я жадно пью воду, а Иман тем временем продолжает: — Никто не собирается отбирать у тебя ребенка, за кого ты меня принимаешь? Я имел в виду другое: я бы хотел стать с тобой ближе. А еще я бы хотел, чтобы наш ребенок рос в полноценной семье. Если ты понимаешь, о чем я. — Ты предлагаешь мне стать твоей женой? — хмурюсь. — Верно, — Иман кивает с легкой улыбкой на лице. Я порываюсь спросить, что будет, если отец ребенка Кирилл. Но подтекст читается ясно. Воспитывать чужого ребенка Иман не будет. — Я против. — Глаза бегают по залу ресторана, я начинаю нервничать. — Все это слишком быстро. Черт, я же только развелась! Да и непонятно, чей это ребенок. — Мы не будем спешить или вредить тебе или ребенку, — говорит спокойно и наконец берет мою ледяную руку в свою горячую, гладит пальцами по костяшкам, успокаивает. — Для начала давай разберемся с отцовством. У моего друга есть клиника с первоклассными специалистами. Завтра я позвоню ему и узнаю, как можно определить отцовство до рождения ребенка. — Я не хочу, чтобы живот мне протыкали иглой, — машинально перехватываю живот обеими руками, защищая. Иман замечает мое движение и аккуратно кладет свою руку поверх моей на живот. От этого жеста мне становится спокойнее, и я расслабляюсь. — Не нервничай, Ксюша, — снова спокойная улыбка. — Не хочешь — значит, мы не будем этого делать. Насколько я знаю, есть другой способ, неинвазивный, с помощью крови матери. — На такое я согласна, — отвечаю тут же. — Ты доверяешь мне заняться этим? Я бы очень хотел как можно скорее узнать, чей это ребенок, — улыбается широко. — Всегда мечтал о сыне. — Хорошо, Иман, тогда так и поступим. Мы остаемся в ресторане. Мужчина расспрашивает меня о моем состоянии, интересуется, нужно ли мне что-то. Сам рассказывает о том, как давно мечтает о сыне и очень бы хотел, чтобы этот ребенок был его и чтобы это был мальчик. Обратно едем в молчании, мне неловко обсуждать свою беременность при водителе. Иман провожает меня до квартиры, помогает занести цветы внутрь, хотя мне очень бы хотелось выкинуть к чертям этот букет — он слишком сильно пахнет. Амаев быстро раскланивается и уезжает, а я тут же уношу цветы на балкон, потому что запах невыносим. Принимаю душ и ложусь спать, по уши накрываясь одеялом. Несколько раз проверяю телефон — а вдруг звонил Кир. Но от него ни слуху ни духу, и я зарываюсь лицом в подушку, которая тут же впитывает мои слезы. Вот и вся твоя любовь, Кирилл. Глава 32 Кирилл — Ну, как вы сегодня себя чувствуете? — спрашивает врач. Она примерно моего возраста, может чуть младше. Красивая, ухоженная шатенка, видно, что следит за собой. Умная, сочувствующая. Когда меня привезли сюда, я плохо ориентировался в пространстве. Все тело было будто бы чужим, не слушалось. Я сам виноват, знаю. Виноват во всем от начала и до конца. После того, как я ушел от Ксюши, ноги меня понесли куда-то. Помню, что бродил по ночным улицам города. Шатался бездумно и бесцельно. Потом пришел в себя в какой-то подпольной рюмочной, где надирались такие же, как и я, — никому не нужные отшельники. Не отдавая себе отчета, жрал мерзкий коньяк, от которого жгло все нутро. Когда нажираться надоело, поплелся на улицу. Это последнее, что я помню. Очнулся я в палате. Только вот ощущения были такие, будто я не очнулся, а воскрес. Надо мной склонилась Алла Игоревна, та самая шатенка, и нежно улыбнулась. Спросила о моем самочувствии и рассказала, как все было: бухой в стельку, я вышел на улицу и тут же угодил под колеса проезжающей мимо машины. Винить водителя смысла нет — я был пьян и буквально вывалился на проезжую часть, естественно, в неположенном месте. Водитель, таксист в возрасте, не успел среагировать, и меня подбросило в воздух, а приземлился я уже на встречке. Слава богу, пустой. — Это чудо, что вы отделались лишь ушибами, царапинами и сотрясением, — говорила тогда Алла. — Даже к лучшему, что оказались пьяны, из-за этого тело было расслаблено, и многих непоправимых проблем получилось избежать. — Вы отпустите меня? — спросил я тогда слабым голосом. — К сожалению, не могу. У вас сотрясение. Нужно наблюдать вас в условиях стационара. Вот уже неделя, как я чилю в больничке. Телефону моему пришли кранты и мгновенная смерть от столкновения с асфальтом. Марина Сергеевна, моя чудесная помощница, привезла мне новый, абсолютно пустой телефон. Я разблокировал его трясущимися руками, листал иконки и всматривался в пустую галерею. А потом битый час настраивал и восстанавливал данные. После того, как старые фотографии появились в фотогалерее, я успокоился. Листал наше с Ксюшей счастливое прошлое, изо дня в день воскрешая в памяти свои чувства. Упорно игнорируя события, предшествующие аварии. — Кирилл, почему к вам никто не приходит? — спросила меня как-то Алла. — Некому, — повел плечом я. На третий день моего пребывания тут она принесла мне пакет: — Возьмите, Кирилл. Тут яблоки, печенье, сок. Суп и котлетки, — и продолжила смущенно: — Уж мне ли не знать, сколь специфична больничная еда. Я заторможено кивнул и съел все, что она приготовила. И только когда за Аллой закрылась дверь, я осознал, какую сделал ошибку, дав этой женщине шанс. Ведь явно же суп и все прочее она принесла не по доброте душевной. — Алла… Игоревна, не приносите мне больше ничего, — попросил я ее устало, когда на следующий день она притащила мясо с картошкой. На лице женщины застыла улыбка, а после стала еще шире, превращаясь в натянутую: — Мне не сложно, Кирилл. — У нас ничего не получится, — резко сказал я тогда. — Думаешь, не понимаю, почему ты тут? — неожиданно спросила она с неведомой мне ранее злостью. — Лежишь один. Никто не навещает, не звонит. Даже воду сам себе покупать ходишь, хотя нога болит. Я же вижу: ты красивый, ухоженный мужик. Почему один? Единственной причиной может быть женщина, которой ты не нужен. — Ты травматолог или психолог? — усмехнулся беззлобно. — Я женщина, которой ты понравился. — Я не стою того чтобы нарезать вокруг меня круги. — Позволь мне самой решить это. — Не приноси мне больше ничего, Алла. Поверь, я не заслужил. Я лишь покачал головой и махнул рукой. С тех пор Алла перестала носить еду, но стала подолгу задерживаться со мной в палате, проводя слишком дотошные осмотры. Ненавязчиво, но выводила меня на разговор, пытаясь растормошить. — Кирилл? — вырывает голос меня из воспоминаний. — Как вы себя чувствуете? — Готов выписаться. — Спешите избавиться от меня? — усмехается Алла устало. — Спешу как можно скорее покинуть больницу и вернуться домой. — … где вас никто не ждет, — заканчивает за меня задумчиво. Да блять. — Когда будет готова выписка? — После обеда, — отвечает она и поднимается, уходит. Что ж, полагаю, выписку я получу в числе последних. Похрен, лишь бы свалить отсюда. Нужно вернуться к работе, за неделю там дел наверняка уйма накопилась. Но все это второстепенно. Нужно поговорить с Ксюшей. Я специально не звонил ей. Разве такие вещи, как беременность, обсуждаются по телефону? Наверняка она думает, что я мудак, раз потерялся. Но мне, в общем-то, насрать на это. Мне нужно было время, чтобы обдумать все. И, в конце концов, она могла сама позвонить мне и лично сообщить о своей беременности и ситуации вокруг нее. Что я чувствую, узнав, что моя любимая женщина спала с другим? Я чувствую себя безжизненным трупом, которому ничего не нужно, у которого нет ни одного желания, настолько опустошен, выжат, раздавлен. Как бы мне ни хотелось исчезнуть или хотя бы залечь на дно, в ситуации надо разбираться. А еще меня до трясучки тянет к Ксюше. Суставы выворачивает, как при высокой температуре. Я дико хочу увидеть ее, почувствовать ее запах, прикоснуться. Резко поднимаюсь с больничной койки и хромая иду к окну. Осень настала не так давно, но чувствуется, что она вступила в полные права. Ночью становится прохладно, днем солнце уже не жарит так сильно. Вот-вот начнутся дожди и деревья избавятся от своей листвы. Интересно, когда родит Ксюша? Наверное, это будет весна. Весенний ребенок — счастливый ребенок. Мне сложно стоять, поэтому я опираюсь рукой о подоконник, одновременно разглядывая свое отражение. Моя башка в зеленке, волосы сбриты, сбоку красуется шов. Да, черепушку мне знатно разворотило асфальтом. Благо ничего критичного, но видок жесть. Морда тоже вся в царапинах, которые мне ежедневно обрабатывали долбаной зеленкой. Бока в синяках, как и бедра. На правой ноге красуется еще один шов, который чешется, как последняя зараза. В таком виде ехать к Ксюше не хочется. Но не поехать я не могу. На кону слишком многое. — Вот ваша выписка, Кирилл. Резко разворачиваюсь. Врач стоит напротив меня и протягивает бумажку. Забираю ее. — Спасибо, Алла. Обхожу женщину и направляюсь к двери. — Кирилл! — зовет севшим голосом, и я оборачиваюсь. — Пригласи меня на свидание. — Прости, — качаю головой. — Я сразу сказал тебе, что со мной не стоит связываться. Разворачиваюсь и ухожу, оставляя позади себя еще одну женщину, которой я разворотил сердце. Глава 33 Кирилл Видок у меня — только гопоту пугать. Дома принимаю душ, надеваю спортивные штаны и толстовку с капюшоном, натягиваю его на голову. Не хочу светить своей зеленью перед любопытными. Уже вечереет, и я направляюсь к Ксюше домой. По дороге заезжаю в магазин, покупаю кое-что по мелочи. Веду тачку сам, водитель у меня во внеплановом отпуске в связи с болезнью начальства. Когда паркуюсь, отмечаю, что уже совсем темно. Все-таки осень ощущается очень остро. Выхожу из машины, поднимаю голову и вижу, что в окнах Ксюши не горит свет. Звоню в домофон, но встречаю тишину. Иду в сторону соседнего подъезда и сажусь на лавочку, закуриваю. Гоняю никотин по легким, хотя врач запретила это. После сотрясения стоит воздержаться, но я забиваю на все предписания. Почти в девять часов к дому подъезжает помпезный Майбах Амаева. Я сразу подмечаю эту тачку, уж больно она приметная. Сначала выходит Иман. Он, конечно, птица более высокого полета, чем я. Но, тем не менее мы с ним пересекались. И по рабочим моментам тоже — моя фирма устанавливала охранную сигнализацию по всей территории его особянка. Также мои ребята работают на одном из объектов его отца. Заочно мы знакомы, но желания подойти сейчас и пообщаться не возникает. Остаюсь сидеть и смотрю за всем со стороны. Он обходит тачку, открывает заднюю дверь и подает руку Ксюше. Та выходит. Она в обычных черных брюках, легком свитере. В руках у нее огромный букет красных роз. Я замечаю — немного отодвигает лицо от него, будто не хочет нюхать цветы. Олень, блять. Не мог притащить ей что-то без запаха? Наверняка же знаешь, что она беременна, а некоторых беременных тошнит даже от святой воды. Наблюдаю и сжимаю пальцы в кулаки. Буквально силой заставляю себя сидеть на месте и не подходить к ним. А подойти очень хочется. Расквасить рожу этому квадратному чеченцу, который позарился на мою жену. На мою любимую женщину. Удерживаю себя только из-за того, что Ксюше нельзя нервничать. Она беременна, и я не знаю, это мой ребенок или Имана, хотя вовсе не важно. В любом случае она мать этого малыша, и я не хочу подвергать ее опасности. А месилово явно не самая лучшая картина для беременной. Меня затапливает ревностью, злостью от безысходности, ненавистью к суке-судьбе за то, как она поступает с нами. Или это не она, а мы сами творим ее? Они общаются, а я натягиваю на лоб капюшон, скрывая лицо. Отсюда мне не слышно, о чем они говорят, но вижу, кто Ксюша хочет сбежать, а Иман продолжает заливать ей в уши. Блять, свали ты уже с горизонта и не беси меня. Но он упорно крутится вокруг нее. Я уже готов сорваться и подойти к ним, как наконец Ксюша прощается и заходит в подъезд, а Амаев спешно садится в тачку и уезжает. Выкуриваю еще одну сигарету. Башка тут же начинает гудеть. Я закидываю обезбол в глотку, проталкиваю насухо, без воды. Таблетка неприятно царапает горло, но достигает желудка. Подхватываю пакет и иду к подъезду. Захожу следом за какой-то бабулей. — Вы к кому? — спрашивает консьержка. — Я в семьдесят четвертую. Доставка! — показываю ей пакет и спешно иду к лифтам. Поднимаюсь на нужный этаж, а перед дверью Ксюши ловлю дежавю. Вспоминаю предыдущий раз, когда я приезжал сюда. Окрыленный и счастливый. Припер все цветы, которые только поместились в руки. Тогда я думал, что вот оно, мое счастье, и наконец у нас все наладится. Картинки счастливого будущего были настолько реальными, что я, идиот, поверил в них и это новое будущее. Поднимаю руку и звоню в дверь. Она распахивается через несколько секунд, и появляется голова Ксюши. Бывшая жена рассматривает меня, хмурится. На ней та же одежда, видимо, не успела переодеться, лишь обувь сняла. — Ты? — спрашивает просто. — Я, — киваю. Она молча отступает назад и пропускает меня в квартиру. Я, не теряя времени, захожу внутрь. В коридоре полумрак, включена лишь слабая ночная подсветка, и я не вижу выражения лица Ксюши. Скидываю кроссовки и остаюсь стоять у двери. Ты тут хозяйка, родная. Только тебе решать, что делать дальше. Единственное, о чем я могу молить тебя, — дать мне еще один шанс. Ксюша будто слышит мой внутренний монолог и двигает подбородком. — Проходи на кухню, — ее голос страшно усталый. — Я поставлю чай. Что ж, этого мне будет достаточно. Для начала. Глава 34 Ксюша Хромая, Кирилл идет следом за мной в кухню. Тут горит только светодиодная подсветка, я не стала включать верхний свет. Я бы сказала, что создается романтическая атмосфера, но это и близко не так. Мой бывший муж ставит на стол большой пакет. — Что тут? — спрашиваю, не глядя Кириллу в лицо. — Фрукты, ягоды, — просто отвечает он. Мои брови начинают ползти вверх, но я останавливаю себя. Что ж. Я удивлена. Приятно удивлена. Иман безостановочно таскает мне красные розы, будто издеваясь надо мной. А я безостановочно выношу их на балкон. Там уже не остается места, да и выходить туда лишний раз не хочется — все пропитано приторно-сладким запахом цветов. А Кирилл купил фрукты, и это очень тонко. Я не знаю, может быть, это просто совпадение? Из всех возможных гостинцев он принес именно то, чего мне хочется. — Спасибо, — благодарю его и быстро разбираю пакет. Мою апельсин, сажусь за стол. Кирилл делает два шага, хромая, и опускается на стул напротив меня. — Что с ногой? — Ничего смертельного, — отвечает и наконец-то скидывает капюшон. Я вскрикиваю, тут же закрывая рот рукой. Вся голова и лицо Кира в царапинах. Он обрит, сбоку от виска и дальше по голове идет шов, обильно смазанный зеленкой. Мне хочется вскочить и побежать в сторону Кира, обнять его, ощупать все тело. Есть ли еще повреждения? Сердце обливается кровью от этой картины. Но ноги у меня ватные, я просто физически не могу поднять себя. — Боже, Кир! Что произошло? — спрашиваю со слезами на глазах. — Ну-ну, детка, — усмехается он беззлобно. — Перестань! Еще слез твоих не хватало. Вот он я, живой и практически здоровый, ничего смертельного. — Ты подрался? Кир поднимает брови: — Почему это сразу подрался? Нет. Меня сбила машина, — отвечает он, а я снова закрываю рот рукой. — Ушибы, ссадины. Легко отделался, короче. — А это что? — указываю пальцем на голову. — Черепушкой по асфальту проехал. — Сотрясение? — Не без того. — Где ты был последнюю неделю, Кирилл? — спрашиваю с жалостью, уже заранее зная ответ. С такими болячками дома не лежат. Вместо ответа Кир отмахивается. — Почему мне ничего не сказал? — меня злит то, что он скрыл от меня это происшествие. — И что бы ты сделала? — он спрашивает без сарказма. Прожигает меня своим темным взглядом. — Как минимум проведала бы тебя, — со злостью прикусываю губу. — Там лежали люди со вскрытыми черепами и развороченными конечностями. Нахера оно тебе надо, Ксюша? Ты бы свалилась в обморок, и все. — Ты мог просто позвонить, — вяло сопротивляюсь я, понимая, что он прав. Нервно кручу апельсин в руках. Я бы хотела, чтобы Кир позвонил мне. Чтобы я понимала, что его исчезновение — не из-за того, что он не хочет меня знать. — Мой телефон разбился, а новый мне привезли не сразу. Я напишу тебе свой номер. — Хорошо. Но стоило все-таки мне позвонить, когда появился телефон. — Ксюша, я больше не твой муж, и ты не обязана носиться со мной. В болезни и в здравии — больше не наша история, — он произносит это с горьким отчаянием. Опускаю взгляд на апельсин. Так много хочется сказать. О том, что пусть я не жена, но я не стала чужой ему. Что хотела бы знать о его болезни, чтобы поддержать. О том, как мне одиноко в моей новой жизни. А еще — что я скучала по Кириллу. Погружаю ногти в кожуру, пытаясь очистить фрукт. Никогда не любила это делать. Кирилл всегда смеялся надо мной: — Женщины! Наклеят себе ногти, а потом мучаются! У меня ничего не получается. И этот гребаный апельсин все усложняет! Кир поднимается со своего места и пересаживается ближе. Отбирает его и чистит. А после разделяет дольки одну за одной и пододвигает мне. Мне хочется рыдать. Мне хочется смеяться. Мне хочется сесть к бывшему мужу на колени и обнять его. Он чистит апельсин и молчит, а я так же молча поедаю фрукт. — Спасибо. — Всегда пожалуйста, — улыбается и смотрит на меня. Его глаза так близко, это не дает мне покоя. — Ну как ты? — спрашивает тихо. — Сносно, — честно отвечаю я. — Токсикоз мучает сильно. Постоянно хочется спать, а еще я стала очень рассеянной. — Какой у тебя сейчас срок? — Девять недель. Почти десять. Врач говорит, что все в пределах нормы. Через две недели первый скрининг, на котором можно увидеть пол ребенка. — Как думаешь, кто? — спрашивает Кир тихо. — Не знаю, — отвечаю так же тихо. — Мне все равно, если честно. — Ксюш, давай я найму тебе водителя? Мне не нравится, что ты ездишь по городу на такси, — он хмурится. — Ты же понимаешь, что этот ребенок может не быть твоим? — спрашиваю аккуратно. — И что с того? — удивляется искренне. — Это никак не изменяет того факта, что я переживаю за тебя. Нарвешься на какого-нибудь мудака-таксиста. — Не надо, Кир, — останавливаю его. — Обещай хотя бы подумать. — Ладно. Кирилл, — прокашливаюсь, — сегодня мы сдавали с Иманом кровь на отцовство. Прости, что сделали это без тебя, но ты исчез, и, в общем, получилось то, что получилось. Плотников роняет голову и я ожидаю, что он начнет психовать, но вместо этого мой бывший муж поднимает лицо и выдавливает из себя вымученную улыбку: — Все в порядке, Ксюш. Одна просьба: позови меня, когда будешь смотреть анализы. — Нужно подъехать в клинику. — Я подъеду куда скажешь. — Ты простишь меня, Кир? — спрашиваю его дрожащим голосом. Он медленно качает головой: — Тебе не за что извиняться, Ксюша, — и снова печальная улыбка. — В конце концов, все началось с моей ошибки. Так что это мне надо молить тебя о прощении. Ответь мне на один вопрос: какие у тебя сейчас отношения с Амаевым? Я тяжело вздыхаю: — Сложно сказать. Мы не вместе, если ты об этом. Но, как я поняла, если ребенок его — он настроен решительно. — А ты? — А что я, Кир? — спрашиваю со стоном. — Я запуталась и не понимаю, что делать дальше. Я хочу этого ребенка. Иман постоянно напоминает о себе, оказывает знаки внимания. А ты исчез… — Я больше не исчезну, Ксюш, — он опускает свою руку на мою и сжимает ее. Смотрим друг на друга. Я знакомлюсь с новым Кириллом. Вот такой — спокойный, даже смурной — он непривычен мне, и я не знаю, чего от него ждать. — Я поеду, Ксюш, — поднимается, собираясь уйти, а я ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы он уходил. Но просить его остаться глупо. Не я ли была инициатором развода? Не я ли кричала о том, что хочу, чтобы он оставил меня в покое? Он сделал все, как хотела я. А я… хочу теперь иного. Поднимаюсь следом за Кириллом и иду к выходу. В дверном проходе кухни он резко останавливается, и я едва не врезаюсь в его спину. Кир уверенно разворачивается и идет на балкон, распахивает дверь. Сметает оттуда все цветы и уносит их с тихим бормотанием: — Даже мне проблеваться хочется от этого запаха, — не знаю, рассчитано ли это на то, чтобы я услышала. Он уходит, а я шепчу в закрытую дверь: — Спасибо. Улыбаюсь и дышу полной грудью. Впервые за последние дни. Глава 35 Кирилл Захожу в клинику. Мне с ходу тут не нравится. Сложно объяснить, что именно. Все блестит от чистоты, кругом натыканы аромапалки, вместо стульчиков огромные кожаные диваны. При этом у меня появляется странное ощущение нереальности места и происходящего. В груди больно тянет, и я понимаю — не к добру. Трясу головой, отгоняя от себя плохие мысли, и стараюсь держаться. Ксюша отказалась от того, чтобы я приехал за ней. Я уверен, это не потому, что она собирается ехать с Иманом. Ксюша так не поступит. Скорее всего, приедет на такси, что мне не нравится. От водителя отказалась, а насильно навязать его я не могу — только если она сама согласится. Не в силах сидеть неподвижно, поднимаюсь и начинаю ходить по коридору. Вместо привычных стендов на стенах картины, и я принимаюсь рассматривать их, слепо глядя на полотна. Сейчас решится моя жизнь — вот что сейчас будет. Чей ребенок? Мой или Имана? Если мой, то я буду самым счастливым на свете. Вывернусь наизнанку, но верну расположение Ксюши. А если нет?! — Доброе утро, Кирилл, — слышу позади себя и оборачиваюсь. Иман стоит за моей спиной и смотрит с интересом. Мне очень… очень хочется ему вмазать. Размазать по стенке и драться как животное, до последнего, пока дышать не перестанет. Гашу в себе вспышку ярости, потому что не нужно опускаться до этого, и протягиваю руку. Иман смотрит на нее секунду, а после протягивает свою и пожимает. — Приветствую, Иман, — стараюсь звучать спокойно, но внутри все вибрирует. Заглядываю за спину Амаеву, но там никого. Значит, как я и предположил, Ксюша решила добраться до клиники сама. Иман, заметив мой взгляд, произносит: — Ксения написала, что уже подъезжает. Он садится на диван у стены, а я располагаюсь на диване напротив. Мы молчим, просто буравим друг друга взглядами, только, в отличие от меня, готового вцепиться в глотку Амаеву за то, что он прикоснулся к моей женщине, Иман словно насмехается надо мной. Как будто смотрит за ходом эксперимента. Чем больше проходит времени, тем отчетливее я понимаю, что Амаева происходящее скорее забавляет. Вообще, это очень странно и не нравится мне. — Что будешь делать, если ребенок окажется не твоим? — неожиданно спрашивает Иман. Вопрос ставит меня в тупик, потому что такого исхода я почему-то не жду. Может быть, мне просто хочется, чтобы этот ребенок был моим? Или я не верю в то, что можно забеременеть после одной ночи? Или, возможно, меня напрягает элемент фарса в нашей ситуации? — Почему ты спрашиваешь, Иман? — задаю встречный вопрос. — Потому что мне кажется, что к этому ребенку ты не имеешь никакого отношения, — отвечает он с вызовом. Неожиданно на меня снисходит умиротворение оттого, что я понимаю и знаю ответ на вопрос. Он приходит ко мне неожиданной истиной, и я откидываюсь на спинку дивана и отвечаю расслабленно: — Может быть, к ребенку я и не имею отношения, но Ксюша дорога мне. Я люблю ее и сделаю все для ее счастья. Иман выгибает бровь: — Даже уйдешь из ее жизни, когда она попросит тебя об этом? Не если, а когда… Хм. Интересное кино. — Если я буду видеть, что она счастлива, что ее жизни и жизни ее ребенка ничто не угрожает, то да — я уйду. Но если хоть что-то меня смутит или напряжет, то хер я свалю с горизонта, Амаев. В этот момент в коридоре появляется Ксюша и быстрым шагом подходит к нам. Мы с Амаевым одновременно поднимаемся, и она смотрит на нас по очереди. — Добрый день, — приветствует прохладно обоих. — Привет, — киваем ей в унисон. Мы замираем в неловком молчании, потому что на троих у нас только одна общая тема, которую сейчас особо не хочется поднимать. Проходит минута, и дверь кабинета распахивается, нас приглашают внутрь. Доктор, мужчина лет сорока, указывает нам на места. Стула всего два, на них садится Ксюша, рядом с ней Амаев. Я же остаюсь стоять сбоку, опираясь плечом о стену. Врач кладет перед собой папку с распечатками, и у меня сердце пускается в галоп. Ксюша оборачивается и смотрит на меня с тревогой, нервно гладит живот. Я улыбаюсь ей и подмигиваю. Ну же, детка, ты чего? Что бы ни было, я с тобой. Рука чешется, так хочется коснуться ее и взять ее ладонь в свою, но я этого не делаю. — Итак, — доктор спускает очки на нос, — анализ на отцовство сдавали Оболевская Ксения и Амаев Иман. В документах будет указан процент вероятности отцовства. Например, девяносто девять процентов означает, что отцовство подтверждено. Ноль процентов означает, что мужчина, сдавший анализ, к ребенку не имеет никакого отношения. Ксения, как вы хотите узнать, кто отец ребенка? Прочитаете сами или мне огласить? — Давайте вы, — голос у Ксюши дрожит, а я все-таки не сдерживаюсь, подхожу ближе и сажусь на корточки, беру ее руку. Ее пальцы ледяные, и она тут же сжимает мою руку в ответ. — Давай, док, — по-свойски произносит Иман, как будто он устал от этого представления. — Не тяни. — Да-да, конечно. Врач открывает папку, ищет нужную бумажку и зачитывает: — Вероятность отцовства господина Амаева составляет девяносто девять процентов. Ксюша дергается и резко оборачивается. Смотрит на меня полными слез глазами. Губы дрожат, она громко всхлипывает. Мне тоже жаль, малышка… Мне тоже, девочка моя. Что и тут я подвел тебя, не оправдал надежд. Мне хочется притянуть ее к себе и сжать так крепко, как это возможно. Хочется никогда не отдавать ее никому, закрыть от целого мира, от этой сраной жизни. Внутри меня все в мясо, я даже не чувствую, как бьется мое сердце. Может, оно уже и не бьется вовсе? Потому что, ну… по идее, больше незачем. Пустота… — Думаю, посторонним стоит покинуть помещение, — замечает врач. Вот кто теперь я. Посторонний. Поднимаюсь на ноги и с усилием отрываю свою руку от ее. Протягиваю пальцы к щеке Ксюши, стираю слезы: — Не плачь, малышка, — говорю мягко. — Тебе теперь нельзя. Глава 36 Ксюша — Может, оно и к лучшему, Ксюш? — вздыхает в трубку Вика. — С Киром-то не вышло ничего, а с этим глянь — стопроцентная совместимость. Сажусь на диван и подтягиваю к себе ноги. Внутри разворочено все. Врать самой себе незачем — я бы хотела, чтобы отцом ребенка был Кирилл. Амаев чужой. — Вик, это не совместимость, а скорее совпадение, — вздыхаю. Слышно, как подруга выходит на улицу и щелкает зажигалкой, закуривает. Вику отправили на пару месяцев в командировку в Эмираты. Она работает в гостиничном бизнесе и и будет перенимать опыт. Мне одиноко, а два моих самых близких человека в разных частях света. Тема тоже зашивается с работой. — Ксюх, а тебе как он вообще? Этот Иман? Я плохо его помню, но что-то с ним было не так. — Сложно объяснить, но я тоже это чувствую. Полагаю, потому что он иной веры, иных взглядов. Его сложно понять, а найти подход к нему еще сложнее. — А понять хочется? — настороженно спрашивает Вика. Закусываю губу и отвечаю честно: — Я его боюсь, Вик, — выходит какой-то приглушенный шепот, и подруга сразу же подбирается: — Он угрожал тебе? Принуждал к чему-то? — Нет, ни то, ни другое. Но он чужой, и я не могу ему довериться. — Херово, подруга. Общий ребенок — это не шутки. Теперь ты от него хрен отвяжешься. Болтаем с Викой еще какое-то время, а после я решаю занять себя, потому что иначе схожу с ума. Затеваю генеральную уборку. В моей новой квартире не грязно, ведь я не так давно в нее въехала, но сидеть сложа руки я не могу. Прошла неделя с тех пор, как мы узнали, кто отец ребенка. Невозможно передать словами, что я почувствовала, когда поняла, что с Кириллом меня теперь точно ничто не связывает. Несмотря на вердикт, Киру, кажется, все равно. Он пишет мне. Немного, но ежедневно. Зачастую это стандартные вопросы в духе: «Как дела?» и «Что делаешь?» Я осознала, что жду этих сообщений. Просыпаясь каждое утро, я тяну руку к смартфону и ищу сообщение от Кирилла. И каждое утро неизменно нахожу. Мы не обсуждаем того, что было. Я не рассказываю ему о своих планах касаемо Имана, будто эти вопросы за непробиваемой стеной. Но Кир есть где-то фоном, и мне легче, спокойнее. Выходной я загружаю работой, времени на глупые мысли нет. Сплю спокойно, а под утро меня будит звонок в дверь. Ворча себе под нос, поднимаюсь. Если это снова курьер с цветами от Имана, пошлю его. Ну сколько можно, в конце концов? Он издевается надо мной?! Распахиваю дверь, готовая разразиться гневной тирадой, но вместо этого падаю в родные объятия. — Тема! — трусь носом о широкую грудь. Брат подхватывает меня и заносит в квартиру. Обнимает крепко, гладит по голове. Только в этот момент я понимаю, как рада его видеть. Мне сейчас очень сильно не хватает родного человека рядом. Вот он тут, и у меня разом открывает все шлюзы и прорывает плотину. Слезы сами наворачиваются на глаза. — Как чувствовал — надо было раньше приехать, — говорит сердито. — Почему не позвала? — У тебя работа, — хлюпаю носом. Тема заглядывает мне в лицо и стирает слезы, хмурится: — Надо было позвонить, Ксюш. Работа никуда не денется, в конце концов, я могу взять ее с собой. Я и не знал, как тебе тут хреново! Быстро смаргиваю слезы и тяну его на кухню, ставлю чайник, достаю яйца. — Голодный? Я сейчас все быстро сделаю. Как перелет? Ты хоть бы предупредил, что приедешь, я бы приготовила чего-нибудь вкусненького. — Ксюш, перестань суетиться. Я в самолете поел. Да и не для этого я приехал. Но я все равно принимаюсь хлопотать над завтраком, делаю чай, горячие бутерброды. — Я собирался вырваться к тебе две недели назад, но у нас случилось ЧП, и мне пришлось ехать в Питер. Вчера вернулся в Сочи — звонит Вика. — Значит, это она меня сдала? — усмехаюсь. — Никто тебя не сдавал! — произносит возмущенно. — Я в любом случае приехал бы к тебе, просто на следующей неделе, но слова Вики меня напрягли, поэтому я сразу сорвался. — Сразу после возвращения из Питера? Тем, ну зачем? Со мной все хорошо! — отвечаю наигранно-бодро и расставляю тарелки, приборы и чашки. Тема правда выглядит уставшим. Под глазами мешки, волосы взъерошены. Завтракаем быстро. Токсикоз меня не мучает, наоборот, я настолько рада приезду брата, что принимаюсь за еду с энтузиазмом. Прямо с чаем и печеньем перебираемся на диван. — У Светланы приключился бы нервный тик, если бы она увидела нас сейчас, — хохочу нервно, и Тема тоже улыбается. — Кстати, как насчет отца? Он тебя больше не трогал? — Удивительно, но он исчез. — И мне это не нравится… — задумчиво продолжает Артем. — Вот именно. — А этот твой чеченец? — голос брата сразу становится грубее. — Какие у него планы на тебя и ребенка? Пожимаю плечами: — Намеревается наладить отношения, участвовать в моей жизни и жизни ребенка. — А ты что? — А я впервые в жизни просто ощущаю потребность в тишине. Я же вообще никогда не была одна, — произношу задумчиво. — Сначала под крылом отца, потом за спиной Кирилла. И вот сейчас то же самое пробует сделать Иман — подмять меня под себя. А я этого не хочу. — Значит, думаешь побыть одна? — Да. Мне это нужно. — Достали тебя мужики, а, Ксюх? — усмехается Тема. — Не то слово. Артем хмурится и задумчиво смотрит перед собой. — Что такое, Тем? Брат переводит взгляд на меня: — Мне не нравится то, что происходит вокруг тебя, Ксень. Таинственный шейх-чеченец, который нарисовался так удачно. Да еще и втянул в открытие ипподрома. Отец, который спит и видит, как запустит лапу в твой трастовый фонд. Это сватовство еще. Мутно как-то все, тебе не кажется? Кусаю нижнюю губу, размышляя над словами Артема. — Ты не думай, я не хочу тебя напугать или что-то в этом роде, но, Ксюш… поехали со мной в Сочи, а? В его голосе беспокойство, он явно тревожится за меня. — Уехать не могу, Артем, — качаю головой. — У меня открытие ипподрома. — Слушай, в Дубае что, нет своих агентств по организации мероприятий? — начинает нервничать. — Там публика в основном русская, и все должно быть сделано так, чтобы ей было близко и понятно. На самом деле, я задумывалась над этим вопросом, но смысла ответ искать нет — заказ взял Женя. Чем он руководствовался, знает только он сам. Я просто исполнитель. Но сейчас, после слов Артема, все начинает играть такими красками, что становится не по себе. — Как только откроется ипподром, я приеду к тебе, — принимаю окончательное решение. Артем кивает, довольный. — Я с Киром разговаривал, — говорит он, а мое сердце ухает вниз. — Он морально раздавлен, но не перестает думать о тебе. — Он пишет мне, да. Фрукты присылает с курьером. — А ты что? — спрашивает аккуратно. — А что я? Кирилл наиграется в доброго друга и пойдет жить дальше своей жизнью. — То есть ты даже не предполагаешь, что он может полюбить твоего ребенка? — он удивленно вскидывает брови. Я поднимаюсь, забираю чашки, собираясь уйти на кухню: — Он никогда не забудет о том, что малыш от Имана. Пройдет время. Месяцы, годы… и это ружье на стене выстрелит. Между своим ребенком и мужчиной, который любит меня, я остановлю выбор на первом. Разворачиваюсь и ухожу, когда в спину мне прилетает: — Просто иногда не нужно выбирать кого-то одного, а следует забрать то, что дает тебе жизнь. Глава 37 Ксюша — Необязательно ехать сейчас! — Женя психует, а я чувствую, что мне вообще плевать на его эмоции. — Открытие через месяц, — пожимаю плечами. — Когда, если не сейчас? Ребенку уже больше двенадцати недель, Елена сказала, что никаких угроз для меня и моего мальчика нет, поэтому я могу без опасений лететь. В Дубае сейчас пик жары прошел, так что можно спокойно ехать. — Ксюш, давай отправим Регину? — Женя едва ли не стонет. — И Регина тоже приедет, просто через пару недель. Она пока нужна тут. — Неужели ты не видишь — Иману от тебя что-то нужно? Он смотрит на тебя, как на кусок мяса! Никто, кроме Артема и Вики, не знает, что я беременна. И тем более, что ребенок от Имана. Своему боссу я не собираюсь об этом говорить. — Жень, включи здравый смысл. Тогда ты обязательно найдешь кучу причин, почему я должна быть там. Босс молчит. Я встаю и иду в свой кабинет. На телефон приходят эсэмэски. Амаев спрашивает, когда я приеду, — хочет встретить. Он уже улетел в Дубай и теперь постоянно зазывает меня туда. Я бы, может, и не поехала, но это моя работа, и мне действительно нужно готовить мероприятие. Отвечаю на стандартные сообщения от Кирилла. Собираю со стола кое-какие документы, которые пригодятся. Беру ноутбук и планшет и уезжаю из офиса. Дома меня ждет ужин, который приготовил Артем. Он светится удивительным образом, и у меня губы сами растягиваются в улыбке: — Мы отмечаем что-то? — Нет, — отмахивается брат. — Просто сделал ужин. Ага. Ну да. В дверь звонят, и я иду открывать. Что-то мне подсказывает, что я знаю, кого увижу на пороге. — Здравствуй, — Кирилл улыбается и протягивает мне букет орхидей. Мы виделись с ним пару раз. Он приезжал во время моего обеденного перерыва, и мы просто пили кофе в кофейне, ничего сверх того. Забираю букет и пропускаю мужчину в квартиру. Сама иду на кухню, где хватаю Тему за локоть, но он поднимает руки: — Эй, я тут не при чем, правда! Просто готовил ужин, а Кирилл позвонил и спросил, уместно ли будет, если он приедет, — в словах Артема ни грамма лжи. — Просто послушай его. Это же тебя ни к чему не обязывает! — Ладно, живи. — Я пока съезжу в одно место. Звони, если что, — протягивает руку Кириллу, и тот пожимает ее: — Привет, брат. — Привет, Тём. Тепло приветствуют друг друга, а я закатываю глаза. Артем уезжает. Я отхожу к окну и опираюсь спиной о подоконник. Мой бывший муж изменился: похудел, глаза будто потеряли цвет. Волосы коротко стрижены, виднеется шрам на голове, но он ничуть не портит мужчину. — Ты хотел о чем-то поговорить? Кир кивает, подходит ко мне в два шага и становится на одно колено. Протягивает коробочку с кольцом. Сразу отмечаю, что это кольцо новое, ничего подобного он мне раньше не дарил. — Ксюша, я не могу жить без тебя. Выходи за меня замуж, — говорит твердо, уверенно, заглядывая мне в глаза снизу вверх. Распахиваю в шоке рот: — Кир… но я же беременна от другого мужчины. — Я люблю тебя. Неужели думаешь, я не смогу полюбить твоего пацаненка? — спрашивает мягко, так, что аж сердце начинает щемить. Беру его руки в свои и тяну их вверх: — Кир, ты чего? — спрашиваю дрожащим голосом. — Ты же не сможешь! По лицу Кира проходит волна разочарования, и я спешу пояснить: — Иман намерен присутствовать в моей жизни, и Амаева будет много, ведь это его сын. — Имана не будет в нашей постели. Меня это устроит. Я прекрасно понимаю, что он останется рядом с тобой и сыном, — отвечает он твердо. — И как я объясню ребенку, почему у него два отца? — голос дрожит. — Скажем ему правду: что у него два отца, которые его любят. Просто один из них ему родной, а второй нет. — Это ненормально, Кир! — ахаю. Плотников хмурится: — Что же тут ненормального, Ксюш?! Мои чувства к тебе ненормальны? Нет. Я любил и продолжаю любить тебя. Без тебя нет смысла в моей жизни. Просто теперь я буду любить не только тебя, но и твоего сына. Тысячи мужчин воспитывают чужих детей от любимых женщин — и это нормально. А со мной ненормально. Почему?! Я не могу стоять напротив Кирилла, он давит на меня. Поэтому я обхожу его и делаю несколько шагов в сторону. — Да потому, что тебя хватит на некоторое время! Потом начнутся колики и полезут зубы! А после, когда ребенок станет старше, когда пойдут кризисы и подростковые проблемы, ты просто сольешься, потому что поднимать чужого ребенка нелегко! Живот начинает тянуть, он становится колом. Я жду, что Кирилл начнет кричать и психовать, но он подходит ко мне, кладет руку на щеку и гладит большим пальцем, успокаивая. Меня тут же отпускает. — Ксюш, мне тридцать четыре года. Неужели ты думаешь, что я не осознаю, на что иду? Я не говорю, что будет легко, но, поверь, я готов к этому. Я люблю тебя, а этот малыш — часть тебя. Я буду любить его всем своим сердцем. Зажмуриваюсь, кусаю губу, молчу. Я вообще не ожидала всего этого. Мне нечего больше сказать. Меня словно разрывает — с одной стороны, я хочу согласиться на все, что предложит Кирилл, а с другой, я ошарашена. Я не была готова к тому, что Кирилл решится на такой шаг. — Кроме сомнений в том, что я могу стать малышу хорошим отцом, у тебя еще есть что-то? — спрашивает он и улыбается. — Кирилл, так нельзя. — Кто сказал? Кто? Ну кто? Черт возьми, я не знаю! Как рыба, выброшенная на берег, я открываю и закрываю рот, не произнеся ни звука. Видя, что я запуталась, Кирилл говорит неожиданно очень мягко, продолжая при этом гладить меня по лицу: — Давай так: ты подумаешь. Сколько нужно — день, неделю, месяц. Киваю. Да. Это мне подходит. — Об одном прошу — не прогоняй меня. Киваю. — Да прогонишь тебя, конечно! — фыркаю со слезами на глазах, и Кирилл снова улыбается. — Я буду рядом и всегда на связи — неважно, что тебе нужно, апельсины или просто станет скучно. Ты сразу же звонишь или пишешь мне, хорошо? Киваю. Да. Это мне тоже подходит, но… — Кир, я улетаю завтра. В Дубай. Он хмурится. Ну вот. Сейчас начнется старая песня о главном, о том, что моя работа не стоит такого напряга, но он лишь спрашивает: — Это безопасно для малыша? — Да. — Тебя встретит там Иман? — Да. — Хорошо. Тогда лети, но береги себя. А когда вернешься, я тебя тут встречу, — в его голосе спокойствие и умиротворенность. Вау. И что, даже не будет скандала? — Ладно, — бормочу в шоке. Кирилл смотрит на меня с теплотой, поглаживает большим пальцем под губой, мягко улыбается. Наклоняется и оставляет легкий, невесомый поцелуй в уголке губ. — Ксюш, можно я положу руку на живот? — спрашивает тихо, почти уязвимо. Вместо ответа я киваю. Кирилл кладет ладонь на чуть округлившийся живот и ведет по нему очень нежно. У меня внутри все сжимается от незнакомых ощущений. Кир целует меня в макушку, отстраняется и уходит. Глава 38 Ксюша В аэропорту обманчиво холодно. Кажется, что на улице так же, но нет — там душно, и я больше чем уверена, что дышится очень тяжело. — Что значит — мой багаж потерялся? — выгибаю бровь. Супер. Что уж тут скажешь. — Прошу прощения. Его погрузили не на тот рейс, и он улетел в Доминиканскую Республику. Класс. А еще дальше запульнуть его нельзя? — Как скоро он прибудет? — вздыхаю я. В багаже у меня только одежда, обувь, косметика и тому подобное. Техника и все самое ценное — в ручной клади. Но это не облегчает ситуацию. На мне спортивные штаны, кроссовки и футболка. Я не могу передвигаться в этом все время в ожидании багажа. Значит, нужно озаботиться покупкой нового гардероба. — Я думаю, мы вернем вам багаж в течение пары недель. — Хорошо, давайте заполним необходимые документы. Через полчаса выхожу из аэропорта. Иман тут же подается ко мне. — Здравствуй, Ксюша-а, — тянет привычно. — Как долетела? — Мой багаж пропал, — сетую. — Разве это проблема? — усмехается. — Купим тебе новую одежду. Открывает дверь автомобиля и помогает мне сесть. — Куда мы едем? — спрашиваю я. Иман категорически запретил мне снимать номер в гостинице. Несмотря на все мои просьбы, он продавил-таки свою точку зрения. — У меня есть апартаменты в жилом комплексе в элитном районе, — отвечает спокойно. — Я не буду жить с тобой! — произношу шокированно. Амаев смотрит на меня снисходительно: — Ксюша, я и не собираюсь жить с тобой. Мне есть где жить, поверь. Эти апартаменты будут принадлежать тебе, и только ты будешь там хозяйкой. — На тот месяц, что я проведу тут? — выгибаю бровь. Иман склоняет голову на бок, будто с усмешкой наблюдая за мной: — Конечно, — отвечает, улыбаясь. Из подземного паркинга мы сразу поднимаемся на лифте. Амаев рассказывает: — Последний этаж принадлежит мне. Пентхаус разделен на четыре части, в каждой свой отдельный лифт, чтобы никто не мешал. В это время распахиваются двери лифта, и мы сразу попадаем в апартаменты. — Вау! — не могу сдержать своего восхищения. Огромное пространство, по ощущениям, квадратов двести, не меньше. Все поделено на зоны. Панорамные окна, из которых открывается потрясающий вид на мегаполис, бассейн на улице. — Тебе нравится? — спрашивает Амаев, явно довольный произведенным эффектом. — Еще бы! — отвечаю восхищенно. — Прислуга появляется раз в день — наводит порядок, меняет белье. Возле телефона множество буклетов самых лучших ресторанов. — Иман, не переживай, я разберусь со всем, — улыбаюсь мужчине. Настроение поднимается — вот это в сказку я попала! Да-а! Самая настоящая сказка. — Какие планы у тебя на сегодня? — спрашивает меня. — Я хотела привести себя в порядок после дороги, но теперь даже не знаю, что делать, — тру переносицу. — Наверное, для начала мне нужно поехать в магазин, мне даже переодеться не во что. — О, не переживай об этом, — отмахивается. — Я позабочусь обо всем, а ты займись собой. Чуть позже тебе принесут одежду и все, что необходимо, а по магазинам отправишься завтра. Сажусь на диван и вытягиваю перед собой налитые тяжестью ноги. — Подскажешь мне, куда лучше поехать? И как вызвать такси? Иман располагается в зоне кухни, садится на стул. — Никакого такси, — произносит твердо. — Водитель, который нас привез сюда, и автомобиль в твоем распоряжении. Его номер я тебе пришлю. — Ого, — поднимаю брови. — А это не слишком? — Полагаю, у тебя будет много разъездов, а я хочу облегчить жизнь тебе и ребенку. Закусываю губу. Меня немного смущает то, что Иман не интересуется нашим сыном. Он ничего, вот вообще ни словечка про него не сказал, не спросил о моем самочувствии. — Хорошо. Спасибо за все, Иман. Если ты не против, я приму душ. — Конечно, — он поднимается. — Сейчас мне нужно будет уехать, поэтому ты проведешь день как считаешь нужным. Отдохнешь, переключишься, сходишь по магазинам. Вечером я вернусь и заберу тебя на ужин с моим партнером. — А зачем я тебе там? — хмурюсь. Иман как ни в чем не бывало пожимает плечами: — Заведешь новые полезные связи, возможно, встретишь кого-то из знакомых. Не дожидаясь моего ответа, мужчина разворачивается и направляется к лифту. Возле него оборачивается и окидывает меня странным взглядом: — Одежду тебе принесут. Киваю. За Иманом закрывается дверь, и я иду в душ. Принимаюсь купаться без малейшей возможности избавиться от странных чувств, будто я птица, которую закрыли в клетку. Не знаю, сложно объяснить. Мне не понравилось поведение Имана — будто я предмет договора и у него на меня четкий план: куда поселить, чем накормить, во что одеть. Надеваю мягкий белоснежный халат и выхожу в комнату. Направляюсь в зону кухни, наливаю себе сок. В этот момент лифт распахивает дверцы, и в апартаменты входят две женщины-мусульманки. Они покрыты с ног до головы, лишь лица видны. Наверное, это обслуга — так я думаю, пока они не снимают платки. Я не знаю точно, сколько стоят их драгоценности, но это баснословные суммы. На женщинах надето целое состояние. Одна, чуть постарше, смотрит на меня змеиным взглядом зеленых глаз, прожигает насквозь. Она чуть старше меня. Красивая, ярко накрашенная. Вторая моложе, ей лет двадцать пять. Тоже красива. И буравит меня таким же ненавидящим взглядом. — Вы к кому? — забываюсь и спрашиваю по-русски. Но мне отвечают на таком же русском, с небольшим акцентом: — К тебе, — говорит та, которая старше. Хмурюсь и сжимаю халат на груди. — Пришла посмотреть на вторую жену своего мужа. Да-а. Это очень похоже на сказку. Потому что, кажется, прямо сейчас я вижу перед собой двух злых королев. Глава 39 Ксюша — Это шутка какая-то? — хмурюсь. Та женщина, которая разговаривала со мной, рассматривает меня с прищуром: — Вот только не надо делать глаза, как у бедной овечки, — и окидывает меня презрительным взглядом. — Хотя теперь я понимаю, почему он решил жениться на тебе. Мужчины таких любят. — Каких — таких? — спрашиваю заторможенно. — Тех, которые притворяются глупыми и наивными! — восклицает она. Трясу головой, пытаясь прийти в себя: — Так. Вы кто и как попали сюда? — ставлю руки в боки и поднимаю подбородок. Вторая девушка, которая до этого лишь молча рассматривала меня, выходит вперед и делает пару шагов ко мне. Я буквально силой заставляю себя замереть на месте — не хватало еще позорно ретироваться. В конце концов, я не делала ничего, чтобы бежать. — Меня зовут Заира, — говорит она спокойнее, чем ее спутница. — Я сестра Имана. Он попросил принести тебе одежду. Она протягивает мне длинный чехол, и я принимаю его. — Посмотри, — девушка играет бровями. Выхожу из-за барной стойки и кладу чехол на диван, расстегиваю молнию. Внутри лежит платье, хотя мне сложно его так назвать. Оно длиной до пола, красивого сиреневого цвета, с длинными рукавами. М-да, не это я себе представляла после слов Имана «тебе принесут одежду». Хмурюсь, разглядывая платье. Я даже касаться его боюсь. — Я думала, мне принесут что-то более… кхм, европейское, — бормочу себе под нос. Заира поясняет: — Это абайя. Иман сказал принести тебе что-то из одежды, чтобы ты могла выйти по магазинам, но ничего другого у меня для тебя нет, — и продолжает, усмехаясь: — Хотя… Есть еще хиджаб. Но так как ты не мусульманка, ни к чему смешить Аллаха. Закусываю нижнюю губу. — Ладно. Я поняла. Спасибо. Заира продолжает уже более снисходительно: — А это Мадина. Первая и пока что единственная жена моего брата Имана. Шумно сглатываю. Вот так поворот. — Же…жена? — опираюсь рукой о спинку дивана и плюхаюсь на него. — Я не знала, что он женат. Бормочу еле слышно и смотрю в шоке на женщину. Заира и Мадина переглядываются, и обе хмурятся. — Ты не знала? — переспрашивает сестра Имана. Отрицательно качаю головой и закрываю лицо руками. Голова начинает кружиться, к горлу некстати подкатывает тошнота. Убираю руки от лица и хватаю ртом воздух. — Ты бледная, — замечает Заира и подходит ко мне. — Мне плохо, — шепчу я, облизывая сухие губы. Мадина смотрит на меня с каменным выражением на лице, а сестра Имана помогает мне встать и доводит до ванной комнаты. Буквально в последний момент я успеваю открыть крышку унитаза и освободить желудок. Заира тактично оставляет меня одну. А я понимаю, что трусливо не хочу выходить из ванной комнаты к женщинам. Но проблемы так не решатся, и рано или поздно мне придется посмотреть в лицо правде. Умываюсь и возвращаюсь в комнату. Возле зоны кухни женщины тихо переговариваются. Увидев меня Заира двигает ко мне чайничек и чашку с ароматным чаем: — Выпей. Мадина отходит к дивану, а я опускаюсь на стул и нюхаю чай в чашке. Не могли же они что-то туда подмешать? Да ну, паранойя! Отпиваю напиток и смотрю на Мадину: — Я думала, Иман свободен. По крайней мере, он никогда мне не говорил о том, что у него есть жена. — Жена и трое дочерей, — хмыкает Мадина, а я открываю рот. — Про них, по всей видимости, он тоже умолчал? Киваю. — А ты, как я погляжу, времени зря не теряла, — со злой усмешкой продолжает жена Имана. — Уже беременна от него? Знаешь, кто будет? — Мальчик, — отвечаю тихо. Мадина говорит что-то на незнакомом языке. Не знаю, ругается она или сыплет проклятиями. — Я правда не знала, — отвечаю после вздоха. Возникает небольшая пауза, после которой Заира говорит задумчиво: — Мадикош, в ее словах есть доля правды. Если Иман не распространялся о своем браке, откуда ей было узнать о том, что он несвободен? В сети нет никакой информации о том, что Иман Амаев женат. Мадина снова ругается, а я отпиваю чай. — Мадина, как бы то ни было, я не претендую на твоего мужа и не планирую выходить за него замуж. Да, я беременна от него, но мы даже не обсуждали вариант с женитьбой. Я лукавлю. Ведь Иман делал мне предложение. Женщина смотрит на меня со злой усмешкой: — Ты совсем идиотка или правда не понимаешь, что Иман тебя не отпустит? Я тоже начинаю злиться: — Что значит «не отпустит»? Я свободный человек, и если не хочу выходить за кого-то замуж, то этого не случится. Мадина начинает смеяться, а Заира устало вздыхает и нервно проводит рукой по волосам: — Ксения, я думаю, ты не совсем поняла, куда попала. — И куда же я попала? — ОАЭ — это страна, где разрешено многоженство. Для этого не нужно быть гражданкой Эмиратов или мусульманкой. Перевожу взгляд на Мадину, которая уже отсмеялась и теперь смотрит в одну точку перед собой, а потом обратно к Заире. — И что, тут даже не спрашиваю согласия? — Спрашивают, конечно. Или нет, — сестра Имана смотрит на меня с жалостью. — Но ты же понимаешь, что в любой стране деньги решают многое, если не все. Как заторможенная, я смотрю в чашку, где плавают чаинки. Женщины тоже молчат, а после Заира говорит: — О том, что у Имана появилась женщина, нам рассказала служанка. Ты видела ее в особняке моего брата. Зара передала нам, что хозяин привел женщину. А недавно Иман сообщил Мадине, что нашел вторую жену, и поставил ее перед фактом. Зара подтвердила эти слова, ведь она слышала, как Иман обсуждал вашу свадьбу с неким мужчиной. — Что? — ахаю я. — Вы уверены, что речь обо мне? Потихоньку меня накрывает паника. — Уверены, — вместо Заиры отвечает Мадина. — Он называл твое имя. Подскакиваю со стула: — Да это бред вообще! Да, мы переспали один раз. Да, я забеременела от Имана, но на этом все! Ни о какой женитьбе речи быть не может. Тем более если я буду второй женой! Я на такое в жизни не пойду! Последнее выкрикиваю практически в истерике. Мадина подходит ко мне и кладет свою руку на мою, слегка сжимает ее: — У меня для тебя плохие новости, девочка. В этой стране у Имана куча связей и возможностей. У тебя попросту никто не спросит, чего ты хочешь. Одного я не пойму — почему он так уцепился за тебя? Ведь, как я поняла, жениться на тебе он собирался еще до твоей беременности. Есть только одна вещь, которая может быть нужна Иману от меня. — Ты знаешь про ужин, который состоится сегодня? — спрашивает Мадина, и я киваю. — Это никакой не ужин, а прием в честь вашей помолвки. Вот сегодня и узнаем обо всем. Глава 40 Ксюша По магазинам хожу как приведение. На автомате покупаю белье, платье, обувь, аксессуары, необходимую косметику. Платье выбираю черного, как смоль, цвета. Если это реально помолвка, то цвет подобран идеально. Мадина и Заира не приходят ко мне больше, поэтому я остаюсь вариться во всем этом сама. К назначенному часу за мной приезжает водитель. Иман уже сообщил, что ждет меня в ресторане. Вообще у меня достаточно воинственный настрой. Если то, что сказали родственницы Имана, правда, то я буду сопротивляться до последнего. Потому что все происходящее попахивает больным бредом. Ресторан с прекрасным видом на город расположен на последнем этаже небоскреба. Но меня больше не купить красивыми картинками. Мои глаза застилает красная пелена злости. Я вхожу в ресторан. Играет живая музыка, туда-сюда снуют официанты. Я осматриваю помещение в поисках двух человек. Имана пока что не вижу, но вот второй человек появляется как черт из табакерки. Он подходит ко мне с широко распахнутыми руками и наигранно-теплой улыбкой на лице. Винтики в моей голове крутятся, вертятся. Поразительно, какая я идиотка. И как я раньше не сложила два и два. «— Мне не нравится то, что происходит вокруг тебя, Ксень. Таинственный шейх-чеченец, который нарисовался так удачно. Да еще и втянул тебя в открытие ипподрома. Отец, который спит и видит, как запустит лапу в твой трастовый фонд. Это сватовство. Мутно как-то все, тебе не кажется?» « — Думаю, твой брак с сыном моего будущего партнера станет идеальным вариантом.» « — Твоего будущего мужа пока нет в городе, но через пару недель он вернется, и вы познакомитесь.» « — И да, слава Богу, трастовый фонд оказался нетронутым. Я боялся, что этот твой Кирилл запустит лапу в деньги семьи.» — А вот и ты, дочь! Мы с господином Амаевым заждались тебя. У отца бегают глаза от меня к Амаеву-старшему, он нервно сжимает пальцы, будто боится, что я прилюдно его опозорю. На моем лице каменная непроницаемая маска. Господи, сколько же всего проделали эти люди ради бабок. Столько сложностей, столько преград… ради сраного бабла. Еще никогда в жизни я не ненавидела отца с такой силой. Мысленно я желаю ему провалиться сквозь землю. Этот человек… который должен был стать одним из самых близких, тот, который должен был защитить своего ребенка… продает сейчас его, как племенную безвольную кобылу. Я просто товар — без собственного мнения, но с ценником. И ценником являются средства моего трастового фонда. — Добрый вечер, Ксения, — мужчина примерно одного возраста с моим отцом здоровается со мной и окидывает меня достаточно холодным взглядом. Это отец Имана — сходство поразительное. Тут же подходит сам Иман, широко улыбается, целует мою руку: — Добро пожаловать на наш вечер, Ксюша. Сцепив зубы, я молчу, не разделяю это фальшивую радость. — По какому поводу мы собрались тут, Иман? — спрашиваю его ледяным тоном. Амаев дарит мне свою самую широкую улыбку, которая теперь больше напоминает оскал: — Я предлагал ранее, но ты обещала подумать. Мне кажется, что прошло достаточно времени, так что я тебе стать моей женой и, полагаю, последует положительный ответ. Ксения, — произносит торжественно. — Ты носишь моего сына, наследника. И я никак не могу позволить тебе воспитывать его в одиночку. Я очень надеюсь на твою рассудительность и, естественно, не приму отказа. Это просто ни к чему. Мы будем счастливы. У меня нет слов. Отцы уходят в сторону, оставляя нас наедине. — Иман, я не собираюсь участвовать в этом фарсе, — качаю головой, сильнее сжимая в руках сумочку. — Я не выйду за тебя замуж, и все это представление впустую. — Почему же фарс? — удивляется он. — Твой отец нас заверил, что ты готова к новым отношениям, в чем я успел убедиться, — показательно опускает взгляд. — Единственное, о чем он просил, — остаться инкогнито в этой истории. Да оно и неважно, Ксюша. Ты красива, нравишься мне, а я, как мы успели заметить, тоже симпатичен тебе. Ты ждешь ребенка от меня. Так зачем сопротивляться, если все к тому и идет. Мои руки дрожат, но я открываю сумочку и ищу телефон. — Боюсь, что ваш план провалился. Я улетаю обратно в Россию, — достаю телефон и пытаюсь его разблокировать. Иман выхватывает его и мою сумочку, грубо берет меня за локоть и выводит из ресторана. Засовывает в лифт, нажимает на кнопку подземного паркинга. Пока мы едем, он нависает надо мной. Маска благородства рассыпается на глазах, и я вижу перед собой жестокого и властного мужчину. — Я пытался завоевать твое расположение и сделать все красиво, Ксюша-а, но ты просто не оставила мне выбора. Моя охрана отвезет тебя в апартаменты. Можешь забыть о возвращении в Россию. Через неделю ты станешь моей женой. Никакого брачного договора у нас не будет. Мы объединим наши капиталы, но тебе же много не нужно, да, Ксюша? Я грустно усмехаюсь: — Вот, значит, как? И что, насильно женишь меня на себе? — Такое иногда случается, Ксюша, — выдает с усмешкой. Открываются двери лифта, и Иман толкает меня в спину, открывает дверь у стоящей рядом машины и пытается усадить внутрь. Я хватаю его за руку и впиваюсь в нее ногтями: — Я сбегу от тебя, как только у меня появится возможность. Он заглядывает мне в глаза: — Значит, она у тебя не появится. Открывает мою сумочку и роется в ней, забирает телефон и карты. Паспорта нет, он остался в номере. И, будто читая мои мысли, Иман говорит охране: — Найдите ее паспорт в апартаментах и заберите. Дверь машины захлопывается, и я вздрагиваю. Глава 41 Ксюша — Гиде паспорт? — спрашивает мужчина на ломаном русском. Развожу руки в сторону, потому что сама не знаю, где он. Так как мой багаж еще не приехал, из вещей у меня только небольшой рюкзак и планшет, который уже отобрали бугаи. Я точно помню, что заграник лежал в рюкзаке, но сейчас он пуст. — Гиде?! — повышает тон. — Моя твоя не понимать, — отвечаю я со злостью и специально вокеркаю слова. Мужчины уходят, а я хватаюсь за трубку стационарного телефона, но вместо гудков тишина. Это похищение, я считаю. Направляюсь в зону кухни и жадно пью воду большими глотками. Надо мыслить здраво. Первое — мне нужно позвонить в Россию и сообщить, что у меня проблемы. Второе — найти свой паспорт. Но все-таки следует начать с того, что пора сменить неудобное шелковое платье на что-то более комфортное. Переодеваюсь в свои легкие спортивные штаны и футболку, на ноги надеваю кроссовки и сажусь на диван. Включаю телевизор. Если это смарт, то можно попробовать войти в почту и отправить письмо. Это единственный способ связаться с внешним миром. Но моя надежда рушится — доступа в интернет нет. — Черт! — выкрикиваю я. Хватаюсь за живот, потому что его начинает тянуть. — Ну-ну, малыш, успокойся. Мама не даст тебя в обиду. Хаос мыслей клубится в голове, я придумываю способ один другого бредовее, чтобы выбраться отсюда: начиная от того, чтобы спуститься по простыне с последнего этажа, и заканчивая идеей выбраться отсюда по вентиляции. Неожиданно я слышу звук поворачивающегося в замке ключа и иду за шум. Я не сразу обращаю внимание на дверь, которая сливается со стеной. Она открывается, и появляется макушка Заиры. — Заира! — вскрикиваю я и бегу к ней. Поддаюсь эмоциям и обнимаю девушку. Она кажется шокированной. В ее глазах появляется жалость. — Тише ты! — шикает на меня. — Почему лифт охраняют? Что у вас случилось? — Я сказала, что сбегу, и Иман забрал у меня телефон, деньги и все карты. Заира, пожалуйста, скажи, что мой паспорт у тебя. — Нет, — она отрицательно качает головой, а я стону. — Он у Мадины. Она нечто в таком духе и предполагала. А она, как никто, заинтересована в том, чтобы ты не вышла замуж за моего брата. Я снова притягиваю к себе девушку и горячо шепчу: — Девочки, пожалуйста, миленькие! Помогите мне вернуться домой. Заира протягивает мне телефон. У меня только три человека, к кому я могу обратиться за помощью: Вика, Артем и Кирилл. И я набираю номер того человека, кто может меня спасти. Гудки идут бесконечно долго, как мне кажется, а потом родной голос отвечает: — Слушаю. — Кир! — всхлипываю и сама не замечаю, как начинаю реветь. — Ксюша! — вскрикивает он. — Ксюшка, что случилось, девочка? Куда ты пропала?! Твой телефон недоступен. Я пытаюсь собраться, но это сложно. Какими-то урывками, кусками, криво и коряво я пересказываю своему бывшему мужу, что произошло. Называю адрес и молю, чтобы он спас меня. — А теперь слушай меня, родная, — говорит он строго, — сейчас ты должна успокоиться. Ради себя и ради ребенка. Веди себя тише воды и ниже травы. Не спорь ни с кем, молчи, не нарывайся. Иначе… один бог знает, что на уме у Амаева и куда он тебя может увезти. Я должен знать, где ты, чтобы вытащить тебя оттуда. — Да, Кир… пожалуйста… — шепчу. — Я приеду, Ксюша, — говорит твердо, и я ему верю. — Я приеду. Отключаюсь и возвращаю телефон Заире, она забирает его и прячет в юбку, спрашивает с интересом: — Кто это? — Мой бывший муж. Заира поднимает удивленно брови. — Любишь его? И вот сейчас, в этот самый тяжелый и напряженный момент, я отвечаю уверенно: — Люблю. — А чего ж тогда легла под моего брата? — спрашивает со злостью. — Пьяная была, не помню ничего, — развожу руками. — И брат твой был пьян. Лицо Заиры вытягивается, рот открывается в шоке: — Ксюша, мой брат не пьет алкоголь. Вообще никогда. Это харам. Грех. — Почему же тогда он соврал? — шепчу и слепо смотрю перед собой. — А ты уверена, что мой брат — отец твоего ребенка? — спрашивает настороженно. — Мы делали тест на отцовство, так как на тот момент я разводилась с мужем и… ну ты понимаешь… Я не знала, кто отец ребенка. А потом мы сдали тест в клинике, и нам сказали, что отец Иман. Заира бледнеет: — Клиника Уманова? — я киваю. — Это клиника близкого друга Имана… — Ты хочешь сказать, что…. — Я ничего не хочу сказать! — тут же перебивает меня. — Но после рождения ребенка я бы переделала тест в другой клинике. Желательно в другом городе, а еще лучше — стране. Я не могу поверить своим ушам. Неужели тогда у нас не было ничего с Иманом? Я ведь чувствовала, что не отзывалось мое тело на этого мужчину. Наоборот, он всегда был чужим, далеким. В дверях появляется голова Мадины: — Иман вернулся. Он в кабинете с мужчиной. Она прикладывает палец ко рту и машет рукой, зовя за собой. Заира берет меня за руку и шепчет: — Чтоб ни звука, ясно?! Я активно киваю. Интересно, что еще приготовила для меня сегодняшняя ночь? Глава 42 Ксюша Мадина и Заира ведут меня по пожарной лестнице, спускаются на пару этажей вниз. Засовывают меня в какую-то каморку и входят следом. Это служебное помещение, очевидно. Тут швабры, ведра и прочая подобная утварь. — Я поговорю с ней, Иман! Она передумает! — восклицает мой отец, и я замираю. Заира поднимает палец и указывает на вентиляцию под потолком. Видимо, она совмещена с соседней комнатой, поэтому так хорошо слышно. — Александр, ты обещал, что подготовишь почву и проблем с Ксенией не будет, — назидательно говорит отец Имана. — Иман, со своей стороны, тоже обещал мне, что расположит к себе мою дочь! — восклицает мой отец. — Я сделал все, что было в моих силах, и даже больше! Выслеживал ее, подбирался в моменты, когда она даже не планировала встреч со мной! Даже решился ради твоей дочери на фальсификацию анализов! — О чем ты говоришь?! — удивленно спрашивает отец. — О том, что Ксения думает, что я отец ее ребенка! — рявкает Иман. — Но… разве не…. — отец мямлит. — У нас с Ксенией не было ничего, я не имею и не могу иметь отношения к этому ребенку, — холодно произносит Иман. Я с силой зажимаю рот. Не было! Не было! У нас ничего не было! Это малыш Кирилла! По щекам текут слезы счастья. Я смотрю на Мадину и вижу на ее лице облегчение. Она тихо выдыхает, явно радуясь тому, что ее муж не имеет никакого отношения к моему ребенку. — Поначалу я просто думал представить все так, будто у нас уже был секс, чтобы Ксения быстрее растаяла. А когда я узнал, что она беременна, да еще и не знает, от кого, лишь воспользовался ситуацией. В разговор вклинивается отец Имана: — Сын, неужели ты был готов воспитывать чужого ребенка? — Отец, ради бабок, которые лежат у этой русской на счетах, я готов воспитывать Маугли! Тяжело вздыхаю и качаю головой. Столько проблем, столько гадостей, столько разрушенных судеб — и все из-за гребаного бабла. Самое интересное, что у Имана денег и так море. «Майбахи», дворцы, конюшни. И мало. Все равно мало. Как же мерзко это все. — Господа, — вздыхает отец Имана, — предлагаю всем нам успокоиться. Очевидно, что ничего путного из подобного брака не получится. Иман, отвези наших гостей в аэропорт, и пусть они улетают ближайшим рейсом. Ну вот! Хоть один здравомыслящий человек среди всей этой гадости. Я практически выдыхаю, но вдруг Иман произносит ледяным тоном: — Нет. Никакого возвращения не будет. Свадьба состоится в ближайшее время. Если Ксения не хочет выходить за меня замуж добровольно, значит, сделаем закрытую церемонию для своих. — Иман! — кричит Амаев-старший. — Отец, нет! Я сказал свое слово. Готовьте свадьбу, — говорит твердо, а я поворачиваю голову и смотрю на девушек, ища поддержки, но вижу лишь полнейшую растерянность. — Александр, у тебя есть пара дней, чтобы убедить свою дочь выйти замуж за меня добровольно. Пригрози ей чем-нибудь. Тем, что уничтожишь ее бывшего мужа или брата. Отберешь бизнес или ребенка. Сердце ухает вниз. Нет. Этого не может быть! Отец не может так поступить со мной. — Уходим! Быстро! — Заира выталкивает меня из каморки и тянет за собой по лестнице. Я быстро перебираю ногами, постоянно оглядываясь назад, будто нас могут преследовать, но мы так и остаемся незамеченными. Заира мне всовывает свой телефон мне в руки и говорит: — Звони своему русскому и передай все, что слышала. У тебя две минуты. И я набираю Кира, который тут же отвечает. Снова пересказываю ему все впопыхах. — Родная, твой отец будет тебя запугивать. Сделай вид, что поддалась, и соглашайся на этот брак. У меня есть план, как вытащить тебя оттуда. Скажи хозяйке телефона, что завтра утром я пришлю на него инструкции, объясню, что делать. И… любимая… уже завтра утром я прилечу в Дубай. Я вытащу тебя. Верь мне. — Кир… — шепчу. — Я люблю тебя. Слышу в трубке тяжелый вздох, а после Кирилл отвечает хрипло: — Скажешь мне это, когда я обниму тебя. Отключаюсь и отдаю телефон Заире, передаю информацию, которую сказал Кир. — Хорошо. Слушай своего русского, как только что-то будет известно, я приду. А теперь отдыхай, — ее взгляд смягчается. — Тебе нельзя волноваться. — Заира, — перехватываю ее руку, — спасибо, что помогаешь мне. — Я помогаю не тебе, а Мадине, — она виновато улыбается и уходит. Я быстро принимаю душ и ложусь спать в своей одежде. Сон не идет, потому что мозг работает на максималках. Нервы накалены. В итоге рассвет я встречаю у панорамного окна. Красивый город. Для кого-то это арабская манящая сказка. Для меня — петля на шее. Я жду отца. Знаю, что он придет. Мне нужно встретить день полностью готовой к бою. Я плотно завтракаю, благо продуктов в холодильнике много, пью кофе. И молюсь. Чтобы скорее оказаться в руках Кирилла. Потому что только в нем я могу найти покой и счастье. В десять утра открывается дверь, и входит отец. Как всегда, его костюм начищен, обувь сверкает. Он улыбается мне равнодушной улыбкой. — Доброе утро, дочь. — Что ты хотел? — язык не поворачивается назвать этого человека отцом. — Поговорить. Я киваю на кресло напротив себя, и отец садится. До последнего я жду, что он предложит мне помощь — как сбежать отсюда. До последнего надеюсь, что он вспомнит — я не просто чужачка, а его родная дочь. Плоть и кровь. Но в мире, где деньги и власть правят всем, нет места человечности, поэтому он начинает рассказ о том, какой Иман прекрасный мужчина. Настоящий защитник и опора. О том, какая я глупая курица, что отказываюсь породниться с этим человеком. В конце отец делает намеки на запугивание и манипулирование моим ребенком, оперируя тем, что в чужой стране Иман отберет его, потому что с сыном на родину Амаев меня не отпустит. А малыш, рожденный здесь, является гражданином ОАЭ. Так же, как и его отец. Иман отберет у меня сына, а меня вышвырнет из страны. — Хорошо, — отвечаю я. — Правда? — брови отца поднимаются вверх. — Да, — киваю. Он подскакивает на ноги и выдает мне теперь уже искреннюю улыбку: — Пойду сообщу господину Амаеву радостную весть! И можно приступать к подготовке свадьбы. Я не говорю да и не говорю нет. Моего мнения никто не спросил, очевидно. Когда за отцом закрываются двери лифта, я прикладываю руки к животу и говорю тихо: — Твой папа успеет. Он заберет нас. Глава 43 Ксюша Единственное, что помогает мне не сойти с ума — это собственный ребенок. Я глажу живот и шепчу: — Мой мальчик, не переживай. Твой папа обязательно найдет нас и поможет сбежать. Я верю ему, как никогда. Он спасет. Он обещал. Все будет хорошо. Я понимаю, что уговариваю больше себя, чем ребенка. Все эти слова направлены на одно — чтобы я не нервничала. Я должна быть спокойна. Ближе к обеду лифт в мои апартаменты бесцеремонно распахивается. Входит Заира. Следом за ней семенят охранники, и она рыкает на них: — Хватит! Мой брат сказал подготовить свою невесту к свадьбе, и я делаю это! Какая невеста без платья, без прически?! — Господин Амаев запретил впускать кого-либо к гостье! — протестует охранник. — Зови его! Заира демонстративно отворачивается от меня и от охранника. Я понимаю, что это, скорее всего, часть представления, поэтому не отсвечиваю, сижу тихо на диване и наблюдаю за всем со стороны. Через пять минут в комнату входит Иман. — Что здесь происходит? — спрашивает нервно. — Господин, ваша сестра намерена привести сюда людей, чтобы подготовить вашу невесту к свадьбе, — тут же сдает Заиру охранник. Мудак. Иман переводит взгляд на сестру: — Что все это значит? — складывает руки на груди. — Это мне нужно спрашивать у тебя, брат, что происходит! — Заира повышает тон. — Мало того, что ты собрался жениться на русской, которая не разделяет нашу веру и взгляды. На той, которая вообще не подходит тебе! Так ко всему прочему ты собираешься выводить ее на люди в трениках! Позор семьи Амаевых! Заира показательно тыкает пальцем в мой наряд, брезгливо морщась при этом. Иман слышит все сказанное ранее и следит за рукой своей сестры, затем он устало выдыхает и запускает руку в волосы: — Ну что ты хочешь от меня, Заира? Церемония состоится в ближайшие пару дней, — переводит взгляд на меня. — Я надеюсь, за эти дни ты найдешь свой паспорт. Иди ты нахрен, гребаный мудак! Но вместо этого я киваю. Заира смотрит на меня неприязненно, а после обращается к брату: — Иман, позволь мне собрать твою невесту! У нее ведь даже платка нет! — Что нужно? — спрашивает он по-деловому. — От тебя только разрешение. Я закажу для Ксении все, что нужно: платье, обувь, платок, аксессуары. Визажиста сама приглашу. — Валяй, — отмахивается и уходит. Боже, да ему вообще насрать на меня. На моего ребенка. Как я раньше не замечала его гнилостной натуры? Заира уходит следом за братом, переходя на другой язык, говорит что-то на повышенных тонах, а я снова остаюсь одна. Через пару часов распахивается дверь, и в нее вкатывают огромные вешалки с пышными платьями. Заходят какие-то женщины в парандже с закрытыми лицами. Заира громко командует ими. Следом в апартаменты пытается попасть охрана, но сестра Имана кричит: — С дуба рухнули?! Мы собираемся примерять платья! Мужчины уходят, и, когда за ними закрывается дверь, одна из женщин в хиджабе подбегает ко мне и крепко прижимает к себе: — Господи, Ксюха… ну угораздило тебя, — слышу я знакомый голос. — Вика? — ахаю. Подруга снимает хиджаб и улыбается мне. Накатывают слезы, я всхлипываю: — Ну-ну, — она поджимает губы и стирает мокрые дорожки с моих щек. — Теперь все будет хорошо. Кирилл приехал за тобой. — Но как ты?.. Что вообще происходит? Подходит Заира: — Ксюша, это все продумал твой мужчина. — Да, — подтверждает Вика. — Сейчас мы посадим тебя между платьями — они пышные, спрячешься без труда. Потом увезем их отсюда, и тебя вместе с ними. — Но как ты тут оказалась? — Он позвонил и попросил помощи, ну а я не могла остаться в стороне, мне показалось, что тебе так будет спокойнее. Обнимаю подругу. Прижимаю к себе так крепко, как только могу. — Так, — Заира хлопает в ладоши: — Ксюша, вот твой паспорт. Протягивает мне его, и я тут же забираю красную книжечку. — Прости, вернуть телефон и банковские карты мне не под силу. Твою технику тоже придется оставить тут. Я согласна на все. Мне плевать на деньги и ноутбук, главное — покинуть это место. — Сейчас мы здесь наведем беспорядок, — инструктирует Заира. — Будто бы примеряли платья. Садись сюда. Она раздвигает платья на вешалке и показывает место внизу. — Первую партию платьев выкатят вместе с тобой. Сделаем вид, будто бы это не подошло. После этого мы постепенно отправим обратно остальные платья. А когда Иман кинется тебя искать, я скажу, что ничего не видела и не слышала. И вообще меня тут не было. — Заира! Спасибо тебе. Что бы я делала без тебя? Девушка улыбается мне и сдержанно кивает. В итоге так и поступаем — меня усаживают между платьями и накрывают слоями пышного фатина. Я держусь за стойку, зажмуриваюсь и молюсь, чтобы меня не нашли и не заподозрили неладное. Мы беспрепятственно выходим из здания, а стойку с платьями закатывают куда-то. Слышен звук захлопывающейся автомобильной двери, все приходит в движение. Куча голосов, паника. Родные руки вырывают меня из вороха платьев, и я утыкаюсь Киру в шею. Я же говорила, малыш… Твой папа нас спасет. Глава 44 Кирилл Только когда Ксюша оказывается в моих руках, я понимаю, что последние дни жил в аду. Сначала мне пришлось ее отпустить в другую страну. Как знал ведь, что ничем хорошим это не закончится. Дрянное предчувствие не покидало меня ни на миг. Но Ксюша отвечала на мои сообщения, пусть и сухо, практически официально, но я знал, что она добралась до Эмиратов и у нее все хорошо. Знал, что перелет прошел удачно, что она потеряла багаж. А потом она просто перестала выходить на связь. Я не параноик, нет. Просто привык полагаться на свое чутье. В этот раз оно вопило о том, что происходит что-то нехорошее. Ксюшин телефон был вне зоны доступа. Ни в одну из соцсетей она не выходила. Артем ничего нового мне не сообщил, только сам испугался. Я вышел на ее босса, Женю, который точно так же развел руками и сказал, что он вообще не в курсе. У него та же самая информация, что и у меня: уехала из России, приехала в Дубай. Больше на связь не выходила. Марченко, хоть и сволочь — пытался отобрать у меня Ксюшу — но не отбитая. Он тут же связался с Иманом под предлогом того, что потерял свою сотрудницу, а ему ну вот прям очень нужно передать Ксении суперважную, чуть ли не стратегическую информацию. Амаев разговаривал, как всегда, пренебрежительно-спокойно, поведал нам басню о том, что на Ксению на улице напали грабители и вырвали сумочку, в которой были все ее документы и техника. Ну да. В стране, которая демонстрирует лучшие показатели во всем мире по безопасности. Среди бела дня. В туристическом месте. Большего бреда я и не слышал. Однако даже если предположить, что это может быть правдой, на просьбу Жени позвать к телефону Ксюшу тот ответил решительным отказом и закончил звонок. Я поднял по тревоге своих лучших спецов. Но помочь мне здесь, когда она там, практически невозможно. Все, что они мне сказали, — примерная геопозиция, где в последний раз засветился телефон Ксюши. Вот так. Не факт, что обозначенное место — то, где она находится сейчас. Поэтому штурмовать квартиру нет никакого смысла. Да еще и в чужой стране… со своими законами и не очень лояльным отношением к иностранным преступникам. А штурм чужого дома — самое что ни на есть преступление. Вариант был только один: мне нужно оказаться в Эмиратах как можно скорее. Я обратился к одному из наших самых крупных клиентов, и он любезно предоставил мне свой личный борт. Пока его готовили, а несколько парней, которых я все же решил взять, собирали технику, на связь вышла Ксюша и впопыхах объяснила мне, что происходит. Артем рвался ехать со мной, но сделать это было нереально — крюк через Сочи мог стоить мне драгоценного времени. Мы, тем не менее были на связи весь полет. — Может, Вика что-то знает или виделась с ней? — спросил он у меня. — Вика? — переспросил я. — Вика в Дубае? — Ты не слышал? Она уехала не так давно. По работе, насколько я понял. Разговор с Викой ничем не помог, но в голове у меня родился план. Если брать крепость штурмом не вариант, значит, нужно брать ее обманом. В полете мы организовали видеосвязь: — Вика, сейчас я переведу тебе деньги. Нужно, чтобы ты купила полсотни свадебных платьев. — Э-э, — она округлила глаза, — ты уверен, что сейчас самое подходящее время для этого? Я не спал две ночи, эта третья. Башка чугунная, я держусь, можно сказать, из последних сил и подобные шутки не очень адекватно воспринимаю. — Вика, ты возьмешь эти платья и отвезешь их в апартаменты под предлогом того, что невесту нужно собрать на церемонию. — Кир, ты хочешь отвлечь внимание? — понимает Артем. — Да. Нужно создать ощущение хаоса. — Ты уверен, что охранники Имана поведутся на это? — спрашивает хмуро. Артем понимает, так же, как и я, — у нас нет права на ошибку. Облажаемся раз — второго раза не будет. — Они привыкли к другого рода хаосу. Бабий хаос тяжело воспринимается даже мужиком, у которого яйца больше, чек кокос. Вика кашляет, Артем впервые улыбается, а я развожу руками. — Чем будет больше женщин, тем лучше. Ксюша должна спрятаться между платьями, поэтому выбирай самые пышные. — Не проще ли просто привезли еще один комплект паранджи? — Боюсь, что даже охреневшие охранники умеют считать. Лучше перестраховаться. Продумываем план более детально. Я пишу сообщение на номер, с которого звонила Ксюша, мне прилетает ответ, что все будет сделано. Мои ребята быстро организуют нам два фургона, один из которых принадлежит свадебному салону. За него мы отваливаем баснословные деньги, навешивая им на уши лапши о том, что мы блогеры и нам срочно надо снять ролик. Видимо, тут таких чудаков много, поэтому фургон нам дают на сутки. Мы забираем Вику, платья и остальных девушек, которых собрала подруга Ксюши для массовки. Едем напряженные. Я коротко инструктирую девушек, навешиваю на нескольких, в том числе и на Вику, микрофоны, вставляем в уши наушник, чтобы быть на связи. Девушки уходят, мы остаемся в фургоне и ждем. Я слышу, как Вика обнимает Ксюшу, но не подаю виду, что рядом. Если Ксюша расчувствуется, это может усугубить ситуацию. Ни к чему охранникам слышать ее всхлипы. Когда девушки усаживают ее среди платьев и начинают выходить, я машинально хватаюсь за пушку. Моя жена. Моя любимая женщина совсем рядом. А я не могу просто пойти и забрать ее. Вот такой вот, мать его, сюр. Там куча охраны. Меня просто толпой скрутят, и все. Хорошо, если пулю в лоб не пустят. Я слышу каждый шорох и звук. И вот дверцы фургона открываются, тележка закатывается внутрь, и девушки, шумно выдыхая, начинают снимать с себя паранджу. Вика раздвигает ворох платьев, и я хватаю Ксюшу. Прижимаю ее к себе. Несмотря на зной, она ледяная, я обнимаю ее, пытаясь согреть. Она дрожит, утыкается носом мне в шею, будто приходит в себя. Мы не задерживаемся ни на секунду, стартуем тут же. Там внутри еще остались четыре девушки, но они должны выйти беспрепятственно, сообщив охране, что невеста раздета. Псы Имана не сунутся внутрь. А когда сунутся — будут поздно. Лиц девушек под паранджой не видно. Не прикопаться. Ксюша поднимает ко мне бледное лицо и смотрит, как на призрака: — Ты приехал, — шепчет бескровными губами. Кладу руку ей на щеку и веду по коже большим пальцем. Осмеливаюсь и оставляю на губах короткий, но чувственный поцелуй. — Я же обещал, — отвечаю твердо. Она рывком утыкается мне в шею и обвивает руками мои плечи, пытаясь прижаться максимально близко. — Мне было так страшно, — говорит тихо. — Я знаю, детка. Все закончилось. Я больше никому не дам тебя в обиду. Сдохну сам или убью за нее — хоть ее отца, хоть Имана, вообще насрать. Но ее обидеть не позволю. Больше никогда. Она не плачет, просто вжимается в меня как ребенок. — Все хорошо, милая… мы едем домой… Глава 45 Ксюша В машине шумно. Когда первая волна шока и напряжения сходит, а оставшаяся часть девочек сообщает о том, что они покинули здание, все присутствующие начинают говорить разом. Я сижу рядом с Кириллом и впервые уже трезвым и более-менее спокойным взглядом обвожу присутствующих. Помимо нас с Кириллом тут еще трое мужчин. Одного я узнаю — он из его охранного предприятия. Насколько я знаю, лучший. Работает телохранителем у шишек. Остальные мне не знакомы. У них в руках какая-то техника, ноутбуки. Вика и девчонки держатся вместе. Все они скинули паранджи и делятся друг с другом эмоциями. Подруга подмигивает мне и устало улыбается. Я перевожу взгляд на Кирилла, перепроверяю — не игра ли это воображения? Может, я вообще сплю и на самом деле до сих пор нахожусь там, в обители Имана. Под замком. И меня готовят к свадьбе. Я проснусь и буду вынуждена выйти замуж за человека, которого успела возненавидеть. Но нет. Кирилл сидит рядом со мной. Беспрерывно гладит по спине, оставляет легкие, невесомые поцелуи на виске, лбу. Держит в своих руках крепко. Мне кажется, даже если я попрошу отпустить меня, он этого не сделает. Кир достает телефон и начинает звонить кому-то: — Привет, Тём. Да, — слышу облегчение в его голосе. — Все хорошо, она со мной. Ксюш, поговори с братом. Протягивает мне телефон, и я беру трубку в руки. — Тем, — мой голос дрожит, но я ничего не могу поделать с этим. — Боже, Ксюша! Никогда больше не позволю тебе куда-то уехать одной! Вот чувствовал — ничего хорошего этот чеченец тебе не принесет! — Я думаю, что не ты один меня больше никуда не отпустишь, — тихонько смеюсь и кидаю на Кира быстрый взгляд. Тот кивает, довольный моим ответом. — Я приеду к Кириллу завтра утром. — К Кириллу? — переспрашиваю и смотрю на бывшего мужа. Тот закатывает глаза: — Даже не начинай. И я не начинаю. Просто соглашаюсь с этим планом, расслабляюсь и выдыхаю. Я же хотела самостоятельности? Вот куда она завела меня. Все закончилось тем, что пришлось поднимать на уши всех родных и близких, чтобы спасти меня. Прощаемся с Тёмой. — Очень хочется домой, — невольно произношу вслух. Кирилл подбирается и командует: — Итак, девушки, всем спасибо за это представление и спасение моей супруги. Ваших лиц никто не видел, имен никто не называл. Так что можете не переживать: конфиденциальность не нарушена. Вика, — он переводит взгляд на мою подругу и произносит серьезно: — Спасибо тебе за все. Если бы не ты, мы бы никогда так оперативно не забрали Ксюшу. — Я не могла остаться в стороне, — отвечает она так же серьезно. — Сейчас мы заедем на парковку торгового центра, и вы разойдетесь в разные стороны. Переодеваетесь в туалете или в примерочных. А нет — так вызовите такси и снова в разные стороны. В Дубае тысячи женщин в парандже, вас просто нереально идентифицировать. Ксюша, мы с ребятами сейчас пересаживаемся в другой автомобиль и едем в аэропорт. Пора нам. Засиделись в Эмиратах. Не могу не согласиться с этим. Когда фургон останавливается, мы с Викой обнимаемся. — Может, вернешься с нами? — спрашиваю ее с надеждой. — Эй! — возмущается. — У меня тут вообще-то работа! Вот закончу все дела и вернусь. Аккурат к твоим родам. Подруга счастливо подмигивает мне и уезжает с девочками, а мы пересаживаемся в обычный седан. Кирилл двигает меня к тонированному стеклу, сам устраивается рядом. Пока остальные мужчины рассаживаются, кладет руку мне на живот. Переговаривается с ними, обсуждает план. Его большой палец выводит аккуратные круги по моей коже. Навряд ли он отдает себе отчет в том, что делает, он вообще не сконцентрирован на действиях, сосредоточен исключительно на обсуждении деталей, а я замираю. Ведь Кир даже не знает, что это его ребенок. С трудом сглатываю, дышать становится сложнее. Этот маленький жест так много значит для меня. Гораздо больше слов. Красивых обещаний и жестов. Зажмуриваюсь и отворачиваюсь к окну, дышу глубоко. Плакать совсем не хочется. Я уже так много плакала, что, кажется, израсходовала весь запас слез, не оставив ничего. — Ты плохо себя чувствуешь? — с тревогой спрашивает Кир. Оборачиваюсь и устало улыбаюсь: — Я очень хорошо себя чувствую. Правда. Но он не верит, хмурится: — Амаев не тронул тебя? — Нет, — качаю головой. — Кроме заставить выйти за него замуж. Лицо Кирилла меняется, он отвечает твердо: — Я брошу все силы на то, чтобы размазать его. — И разожжешь войну, — тяжело вздыхаю. — Неужели ты думаешь, я буду действовать открыто? Он плел ловушку месяцами. Нет, родная. У меня есть идея, как доставить ему проблем. — Хочешь лишить его бизнеса? — Бабки — ничто. Они приходит и уходят. А вот уважение такая вещь — один раз потеряешь, а «интернет помнит все», — играет бровями. — Знаешь, у него ведь семья — жена, дети. Сестра. Эти женщины помогли мне сбежать. — Я уверен, себе они помогали больше, чем тебе, — это раз. А, во-вторых, то, что у меня есть на Амаева, не имеет никакого отношения к женщинам его семьи. Приезжаем в аэропорт. Мое внимание рассеивается, глаза смотрят в разные стороны. Но Кирилл крепко берет меня за руку и ведет за собой. Мы направляемся в отдельную дверь, минуя паспортный стол. — Куда мы? — оглядываюсь вокруг. — Мы что, не летим домой? Бывший муж берет за плечи и оставляет короткий поцелуй на виске: — У нас частный самолет. Мы выходим в небольшой зал ожидания для частных бортов, садимся на диванчик. Мужчины располагаются поодаль, будто мы не вместе. Я кладу голову Киру на плечо и расслабляюсь. Но мой покой длится недолго, потому что к нам подходят полицейские и на английском произносят: — Господа, просим предъявить документы, — затем один кивает подбородком на меня: — У нас есть информация, что эта женщина похищена. Глава 46 Ксюша Мне кажется, что вот он — конец. Сейчас меня заберут у Кирилла и насильно выдадут замуж. Больше я никогда не увижу его. Поворачиваю голову и вижу невозмутимое выражение лица Кирилла. Он поднимается на ноги, я делаю то же самое. Кир берет мою ладонь и сжимает ее крепко. Так крепко, что я понимаю: он не отпустит меня. Больше никогда. Я понятия не имею, что нам делать. Остается надеяться только на одно — на адекватность властей Эмиратов. На их неподкупность. На то, что после того, как они услышат правду, вопросы отпадут сами собой. — Полагаю, вы обознались, господа, — убийственно спокойно произносит Кирилл, переходя на английский. Мужчины тычут Киру в лицо планшет. На экране мое лицо. Я сфотографирована на очередном приеме, который устраивала Светлана. На фото я в роскошном кремовом платье. Волосы уложены красивой волной, на шее и в ушах брюлики. На этой картинке я настоящая принцесса. Утонченная и ухоженная. Сейчас же я выгляжу иначе — не накрашена, растрепана, бледна. В спортивных штанах и кроссовках. Кирилл всматривается в экран, потом переводит взгляд на меня. Вскидывает брови и отвечает, улыбаясь: — М-м, надо же! И вправду похожи. Но, боюсь, это какая-то другая девушка. Как считаешь, дорогая? Спрашивает меня и смотрит как ни в чем не бывало. — Неужели я похожа на нее? — удивляюсь я и заглядываю ему в лицо. Стараюсь вести себя невозмутимо и искренне строю недовольную гримасу. — Она такая красотка! Ну куда мне до нее. Бывший муж недовольно цыкает и качает головой: — Детка, для меня ты самая лучшая и самая красивая! Моя королева. А эту девушку я не знаю. Так что, офицеры, помочь мы вам ничем не можем. Кирилл даже разводит руками, мол, с нас взятки гладки. Я беру его под локоть и прижимаюсь крепче. Поверили? Нет? Полицейские переглядываются, и, видимо, сомнений в том, что я тут по по доброй воле, что меня никто не похищал, остается все меньше. — Предъявите ваши документы, — в конце концов произносит полицейский. Плотников ведет себя совершенно спокойно. Ни один его мускул не дергается на лице, и я решаю довериться ему. Если он не нервничает, значит, нет повода. Я бросаю короткий взгляд на ребят, с которыми приехал Кирилл, но они никак не участвуют в беседе. Один раскрыл газету и делает вид, что страшно увлечен ею, хотя взгляд его напряженно следит за мужчинами. Второй сидит в наушниках, но я уверена, что в них не играет музыка. Третий притворяется спящим. Скорее всего, на данный момент ситуация под контролем, но сердце тем не менее стучит очень быстро, прерывая дыхание. Кирилл долго копается, но в конце концов достает из небольшого рюкзака наши паспорта и отдает их полицейскому. Я сглатываю. Сильнее льну к Киру, он, будто чувствуя, как мне страшно, прижимает меня к себе теснее. Прячу лицо на груди у бывшего мужа и глубоко вдыхаю. Надо успокоиться. Мне нельзя волноваться. Наш малыш не должен пострадать. — Миссис Новикова, вы не хотите нам ничего сказать? — спрашивает полицейский, и я медленно оборачиваюсь. Полицейский хлопает паспортом по руке и поднимает бровь, вглядываясь в меня. — Детка, ответь господам. Не будем задерживать уважаемых людей, — мягко говорит Кирилл, обращаясь ко мне. — Нет, — качаю головой, — мне добавить нечего. Девушка, которую вы ищите, не имеет к нам никакого отношения. Улыбаюсь мужчинам. — Приносим извинения, — они кивают и отдают паспорта. Кирилл забирает их и прячет в рюкзак. Сопровождение Кира тоже расслабляется. — Новикова? — спрашиваю я тихо. — Ты что же, показал им поддельные документы? Кирилл веселится: — Ну хоть там ты до сих пор моя жена, — играет бровями. — И фамилия у нас тоже одна на двоих. Качаю головой: — Меня чуть удар не хватил. Кир кладет руку мне на щеку и гладит большим пальцем по щеке. — Это была вынужденная мера. — Но когда ты успел? Я уверена, такие вещи не делаются за несколько часов. Кир тяжело вздыхает, будто сомневаясь, рассказывать мне правду или нет, но я давлю взглядом, и он сдается: — Пару лет назад мне угрожал твой отец. — Что?! — ахаю я. — Да. Видимо, уже тогда они с Амаевым имели виды на тебя и тем самым хотели убрать меня с горизонта. Я помню то время. Кирилл был хмур, похудел, плохо спал, часто выпивал. — Я же спрашивала у тебя тогда, что происходит! Почему ты не поделился со мной?! Тот лишь пожимает плечами: — Идиотом был. Ну что я еще могу сказать?! Думал, как лучше делаю, защищаю тебя. У тебя тоже в то время с работой куча заморочек была, депрессия насчет ребенка. В общем, бизнес я свой отжал обратно. Но задумался о том, что батя твой на этом не остановится, и сделал нам левые документы. Считай это паранойей или маразмом, как хочешь. Это был один из путей к отступлению, и сегодня он пригодился. Ты даже не знаешь насколько, Кир… — Но как тебе удалось поставить печати о прилете сюда? Паспорт же наверняка чистый! Тот закатывает глаза: — Я тебя умоляю, эту кляксу подделать несложно. Как только я понял, что придется лететь, — позвонил нужному человеку, и мне за полчаса шлепнули в паспорт печати. Конечно, если проводить экспертизу, все вскроется. Но обычные полицейские невооруженным взглядом фальшивки не заметят. — Это потрясающе, — качаю головой, шокированно разглядывая Кира. Как он все продумал. Предугадал и прощупал все пути, перестраховался. — Ну что ты так смотришь на меня? — спрашивает с теплотой. — Поражаюсь тому, какой ты прошаренный гад, — усмехаюсь, замахиваюсь и шлепаю несильно ладошкой ему по груди. Он перехватывает мою руку и тянет к себе, целует запястье. — Ты даже не представляешь, как я соскучился по тебе, — произносит с болью в голосе. И снова кладет руку мне на живот. И снова неосознанно. Просто собственнический жест. Мне дико хочется уехать отсюда. Подальше. И никогда не возвращаться. Хочется поделиться с Киром радостью: он станет папой. Но среди чужих людей и суровых мужчин делать это нет желания. Наверное, я жадная, но я надеюсь увидеть настоящие эмоции Кира. А он откроется, только если никого не будет рядом. Объявляют, что наш самолет готов. Мы немного нервно, но все же спешно идем к нему. Рассаживаемся, я пью воду. Успокаиваюсь только когда железная птица расправляет крылья высоко над морем. Глава 47 Ксюша Кир берет меня за руку и ведет вглубь квартиры. У него просторная евродвушка. Все оформлено в светлых тонах, не обжито, но здесь достаточно уютно. Как чистый лист. — Это твоя квартира? — спрашиваю его. Кирилл бросает рюкзаки на пол и становится за моей спиной, кладет руки мне на талию и подталкивает вперед. — Да. Купил ее после того, как продал нашу, семейную. Тут, конечно, мало места. Но мне не нужно было много, когда выбирал. Наоборот, хотелось чего-то поменьше, потому что в просторных апартаментах острее ощущалось одиночество. Он щелкает выключателем, и свет загорается по всему периметру гостиной. Оглядываю пространство и замираю, каменею изнутри. А квартира-то не такая уж и необжитая… Вон женский шарфик. А там платье в чехле висит. Цветы в горшках расставлены на подоконниках. Шумно сглатываю. Кирилл тут же становится передо мной. Берет мое лицо в свои руки и спрашивает с тревогой: — Что случилось? Тебе плохо? — кладет руки мне на живот. — Ребенок? Что, Ксюша?! — Ты жил тут с другой женщиной? — спрашиваю не своим голосом. — Что? — он оглядывается и замечает то, что привлекло мое внимание. — Ты неправильно поняла. Это твои вещи. Выгибаю бровь: — Ты думаешь, я не бы не узнала своего платья или шарфа? Он тяжело вздыхает: — Ну… наверное, они еще не совсем твои, но… я купил их для тебя. Отходит в сторону и протягивает мне белую коробку с наушниками. — Твои сломались, а я купил новые. Потом поднимает другую коробочку, открывает ее. Достает браслет, надевает его на меня, как на куклу. — А это твой браслет. Вот тут, посмотри, — поднимает мою руку и звякает изящными подвесками: — Видишь эти штуки?.. Господи, как они называются? — Шармы, — подсказываю севшим голосом. — Точно. Вот, смотри: буквы «К» и «О». Ксения Оболевская. Отходит в сторону и отодвигает занавеску, за которой стоят в ряд пять горшков с одинаковыми цветками. — Я не помню, как они называются, — разводит руки в разводит руками. — Продавец сказала, что это для женского счастья. Я помню, ты постоянно нервничала, что у тебя умирает этот цветок. Вот я и купил с запасом. Чтобы уж наверняка. Сглатываю огромный ком боли и недоверия. — Не веришь мне? — спрашивает устало. — Верю, — отвечаю тихо, не отводя взгляда от цветов в горшках. — Просто все это так странно… попахивает… — Сталкерством? — подсказывает Кир. — Одержимостью, — нервно усмехаюсь. — Так и я нездоров, Ксюша, — понимая, что ситуация разрешилась, он улыбается, подходит ко мне и становится напротив. — Я хреново умею говорить красивые слова. Наверное, сейчас нужно сказать что-то до ужаса романтичное, чтобы ты поняла, что я не могу дышать без тебя. Но у меня, скорее всего, вряд ли получится сделать это правильно. Я люблю тебя, Ксюша. И больше никуда не отпущу, даже если ты будешь умолять меня об этом. Отпустил уже один раз. Хватит, — выставляет вперед руку, не давая мне сказать и слова. — И не вздумай мне больше говорить что-то о свободе. Нахер ее, она ни мне, ни тебе не нужна. Мое престарелое сердце не выдержит подобных переживаний о тебе и ребенке еще раз. Так что все, детка. Побегали, и хватит. — Раскрывает руки для объятий: — А теперь иди к папочке. И улыбается. Искренне, открыто. Немного пугается того, что я не лечу в его объятия сломя голову. Но еще нельзя. Я так не могу, пока… — Это твой ребенок, Кирилл, — произношу твердо. Кир моргает несколько раз, его руки падают. И, пока он не надумал себе ничего, объясняю: — Я была пьяна и не помнила ничего, но проснулась в доме Имана. Голая. Он убедил меня, что между нами был секс, — признаваться в этом тяжело, но правда должна прозвучать. — Между нами никогда не было полового контакта. Он сам признался в этом, а я… чувствовала, что чужой он. Даже когда просто за руку брал меня, я дергалась. Кирилл бледнеет, смотрит на меня безжизненным взглядом. — Он подстроил все. Те анализы — липа. Клиника принадлежит его другу. — Значит, — голос у Кирилла прерывается, — ты ждешь нашего общего малыша? — Да, — киваю, и слезы все-таки прорываются и льются градом. Кирилл отмирает и сжимает меня в объятиях, зацеловывает лицо, шею, падает на колени, задирает мою футболку и целует чуть округлившийся животик. Кладет на него свои лапищи, немного водит пальцами: — Привет, сын. Я твой папка, — утыкается носом в живот, а я запускаю руку в его жесткие волосы, чуть сжимаю их. Замираем, дышим, успокаиваемся. Я понимаю, что Кириллу сейчас очень нужно время, чтобы переварить услышанное, поэтому не дергаю его. Проходит пара секунд, и он поднимается резко и произносит со злостью: — Надо было вальнуть его там. За то, что, тварь, играет чужими жизнями. За то, что чуть за забрал тебя у меня. Хотел отобрать у меня моего ребенка. — Ш-ш-ш, — руками оплетаю его за талию и прижимаюсь всем телом. — Нам с малышом ты очень нужен. А отомстить можно и по-другому. Сам же говорил. — Милая, я никогда… никогда в жизни не был счастливее, чем сейчас. — И я тебя тоже… люблю. Шепчу ему. Наверное, можно взять паузу и пожить самостоятельно. Существовать в мире, где за тебя никто ничего не решает. Где ты сильная и независимая. И можешь все. Например, ребенка растить в одиночку. Найти пресловутый баланс между материнством и работой. И вот это все про «хочу халву ем, хочу пряники». Но… не хочется. Хочется с любимым. Рядом. Перечеркнуть все прошлое. Забыть его как страшный сон. И начать жизнь с чистого листа. Глава 48 Ксюша Я просыпаюсь, подмятая под Кирилла. Он обнимает меня со спины и дышит в затылок. Его руки покоятся на моем животе, и невольно я растягиваю губы в улыбке. Мы вчера дико устали, были эмоционально перегружены. Кирилла вообще будто через мясорубку пропустило. Все, на что нас хватило, — быстрый душ и кровать. Едва наши головы соприкоснулись с подушками, мы вырубились. Даже занавески забыли закрыть, настолько оказались без сил. И вот теперь я жмурюсь от счастья и яркого осеннего солнца, которое пробивается в окно. Кирилл, слыша, что я проснулась, бормочет что-то и глубже зарывается носом в мои волосы, пряча лицо от солнечных лучей. В дверь звонят, и он, заспанный, поднимается, оставляя на моих губах поцелуй. Опускается ниже и целует живот. Все-таки встает и идет открывать. — Наверное, это твой брат. Пока Кир возится с замком, я переодеваюсь в его одежду — футболку и шорты. Едва я выхожу в коридор, как Артем притягивает меня к себе и крепко сжимает в объятиях. — Напугала ты меня, сестренка. С минуту стоим не двигаясь. Я хлюпаю носом, а Кирилл произносит наигранно недовольно: — Так, все! Хорош мне тут сырость разводить. И мы с Артемом одновременно закатываем глаза, отстраняясь друг от друга. Тема протягивает Кириллу тяжелую связку: — Вот, держи. Я не стал открывать своими ключами, а то мало ли… Смотрю на брата: — С каких пор у тебя ключи от квартиры моего бывшего мужа? — складываю руки на груди. Тема разводит руками: — Ну что ты хочешь? Десять лет вашего брака перечеркнуть сложно не только вам двоим, но и мне! Кир вообще для меня как брат! — Бухали тут на пару, да? — поднимаю бровь. Артем возводит глаза к потолку, делая вид, что не слышит. Кир раскладывает вещи, которые вчера бросил в коридоре, тоже игнорируя меня. — Все ясно с вами, братцы. Кирилл оставляет рюкзак, подходит ко мне, кладет руки на талию и смотрит с мягкой улыбкой: — Не сердись, милая. Мне было одиноко, — бросает косой взгляд на Артема. — Этому парню тоже. — А с Темой-то что? — хмурюсь, глядя на брата. Но тот успевает отвернуться от меня. — Тём? — Что? Да в порядке все. Ничего не случилось. Правда, — коротко смотрит на меня и отворачивается. — У твоего брата проблемы, — поясняет Кирилл, а Артем смеривает его убийственным взглядом. — Потому что нет ничего веселее, — изображает пальцами кавычки, — сумасшедшей женщины, у которой непонятно что на уме. Сегодня она играет на твоих нервах. А завтра собирает вещи, и ты не можешь найти ее… как долго? Пять лет? — Что-о?! — ахаю я. — А можно объяснить, что происходит? Но мужчины игнорируют мой вопрос и буравят друг друга глазами. Артем тяжело вздыхает, а Кирилл указывает на него пальцем и произносит: — А я говорил тебе: давай подключу связи и найду ее. Это несложно, если она просто сменила город проживания. Брат недовольно качает головой и отвечает резко: — Ни к чему это! Она сделала свой выбор — уйти из моей жизни, не объяснив ни черта. Я тоже сделал свой выбор — забыть о ее существовании. Кирилл складывает руки на груди: — Ага. Только есть одна проблемка, да, Тем? Проблемке четыре года, и она очень похожа на тебя. — Да что, черт возьми, тут происходит?! — перехожу на писк. — Какая девушка, какая проблемка? Тема падает в кресло и потирает переносицу. А Кирилл, понимая, что мой брат не в состоянии что-либо объяснить, рассказывает мне: — Тебе что-то говорит имя Ярослава? Хмурюсь, вспоминая. Да. Еще бы. Была такая девушка. Вообще Артем редко называл мне имена своих барышень, но эту я запомнила: не знаю, подробностей их отношений, но он будто помешался на ней. Она исчезла. Артем ничего не объяснил, просто уехал из страны. Один. Хотя должен был с ней. С тех пор это имя стало табу в наших разговорах. А теперь вот как выходит. — Да, Кир. Я помню это имя. А еще помню, как Артем был подавлен из-за непонимания, возникшего между ними. Смотрю на Артема, поджав губы, а он бросает на меня уставший взгляд. Кирилл ставит чайник, наливает Артему в стакан коньяк и приносит ему, оборачивается ко мне: — Да, я тоже помню, в каком говне был твой брат после ее исчезновения. Так уж вышло, что эта прекрасная Ярослава чудесным образом ворвалась в его жизнь в качестве подчиненной, — хлопает брата по плечу. — Но вернулась она не одна. А с милой четырехлетней девочкой. Которая как две капли воды похожа на Артема. Шокированно открываю рот и смотрю на брата. Тот, не глядя на меня, выпивает залпом коньяк и только потом поднимает глаза. Уставшие, замученные, непонимающие. Подхожу к брату и сажусь рядом с ним на диван: — Как же так, Тем? Это твоя дочь? Он смотрит на меня тяжелым взглядом. — Если бы я знал, Ксюш. Вот скажи мне, как женщина… если бы ты забеременела от мужчины, что могло бы тебя заставить не сообщить о беременности ее отцу? Растить ребенка в одиночестве, тянуть все одной? Смогла бы ты так? Он смотрит на меня с надеждой, будто я знаю пароль от заветного ящика с сокровищами. Только вот у меня нет адекватного ответа на эти вопросы. — Я не знаю, Тем, — отвечаю мягко. — Наверное, не стала бы говорить о ребенке его отцу, если бы он меня сильно обидел. А ты обижал ее, Тем? — спрашиваю аккуратно. — Нет, — уверенно мотает головой Артем. Переглядываемся с Кириллом, который сидит за барной стойкой и смотрит задумчиво перед собой. — А я говорил тебе еще тогда: давай ее найдем, — машет рукой и идет готовить мне чай. Артема больше не трогаем, потому что он не очень хорошо выглядит. Завтракаем, я рассказываю все более детально. Про Амаева. Про подлог анализов. Про причины, толкнувшие на все это, про отца. Брат растирает лицо: — Я всегда знал, что отец ненавидит нас, но чтобы настолько… Мать в гробу перевернулась бы. Она же любила его. — Ваш батенька — тот еще мудак, — выдает Кир и смотрит на меня: — Прости, детка. Я качаю головой: — Даже не думай извиняться. Я отправляю Артема в мою квартиру, потому что у Кирилла он категорически отказывается оставаться. Мужчины выходят на улицу и долго разговаривают о чем-то. Пока у меня есть время, я звоню Жене. Разговариваем недолго. Диалог сухой, официальный. Да, я нашлась. Беременна. Увольняюсь. Женя задумчив, безэмоционален. Но мне нечего сказать ему. Он всегда знал, что я люблю только мужа. Кир возвращается задумчивый. Без разговоров просто притягивает меня к себе и обнимает, словно не может поверить в то, что я реальна. Глава 49 Ксюша — Клянись, что будешь верен мне до гробовой доски! — Клянусь! Клянись, что будешь рядом со мной и в горе, и в радости! — Клянусь! Клянись, что между нами никогда не будет лжи! — Клянусь! Клянись, что как бы сложно ни пришлось — ты будешь говорить мне обо всем, что происходит. — Клянусь! Клянись, что всегда будешь рядом со мной! — Клянусь. Клянись, что никогда не уйдешь от меня. — Клянусь. Клятвы заканчиваются, хлопает шампанское, и мы разливаем его по пластиковым стаканчикам. Брызги летят на мое белое платье, Кирилл прикусывает губу, а я смеюсь. Буквально час назад мы расписались. Без гостей и фуршетов. Без фаты и фотосессии. Денег особо на празднование нет, но на это вообще пофиг. Мы рядом. Впереди у нас целая жизнь. Море счастья, улыбок. Взлеты и падения. Слезы грусти и радости. Но самое главное — мы вместе. Дергаюсь и распахиваю глаза. Глубоко вдыхаю. Сердце колотится в груди как заведенное. Поворачиваюсь на бок и смотрю на спящего Кирилла. Полусон-полувоспоминание осадком с привкусом горечи остается где-то в глубине души. Мы забыли все наши клятвы. Забыли, как были счастливы, когда у нас не было ничего. Мы забыли, что чувствовали друг к другу. Наша любовь — она не ушла никуда, но мы настолько к ней привыкли, что забыли про нее. Как будто она нечто само собой разумеющееся, константа, что никогда не покинет нас. Расслабились, сжились с ней. Кладу руку на грудь Кирилла, и он тут же распахивает глаза. Резко поворачивает голову и моргает несколько раз. — Что? — спрашивает с тревогой. — Что-то случилось? Тебе плохо? Невольно улыбаюсь. — Ты такой параноик. — Останешься тут нормальным с такими качелями, — тоже улыбается. Подминает меня под себя и гладит мое лицо, губы и далее идет вниз — по шее, к груди, животу, развилке между ног. — Можно мне зубы почистить? — выгибаю бровь. — Нет, — отвечает невозмутимо и целует. Поцелуй нежный, неспешный. Даже какой-то аккуратный, будто мы не были десяти лет в браке. Как будто он самый первый. Хотя, наверное, в какой-то степени это так и есть. Отвечаю, глажу Кирилла по спине, запускаю руку в волосы. Он опускается с поцелуями ниже, прикусывает кожу на шее, сосок, осыпает живот множеством мелких поцелуев. — Ксюш, тебе можно? — его голос хриплый от похоти. — Мы не навредим ребенку? — Нет, — отвечаю спешно. — Иди ко мне. Тяну его к себе и целую. Кирилл тут же отзывается. Водит руками по моему телу, убеждаясь, что да, это я. Рядом с ним. Секс неспешный. Кир аккуратно входит в меня, постепенно растягивая. Все очень нежно, неторопливо. Но я вижу, он сдерживается, боится навредить ребенку. Пусть. Ему нужно привыкнуть ко мне и моему начавшему меняться телу. Хватает лишь нескольких толчков, чтобы я достигла пика. Кир тоже не задерживается, догоняет меня. Ложится рядом, переплетает наши руки и ноги. Водит пальцами по животику. Купаемся в нежности, пока Кирилл не отстраняется ненадолго. Достает бархатную коробочку, открывает ее и протягивает мне кольцо. Совершенно новое, с красивым камнем. — Ксюш, выходи за меня замуж. — Когда ты успел его купить? — удивляюсь я. Последние несколько дней Кирилл не отходил от меня ни на шаг. Работал из дома, продукты и еду привозила доставка. Даже вещи для меня мы заказали он-лайн. Телефон новый, планшет новый. — Ну, — мнется он, — я купил его в тот день, когда нас развели. — Ты самоуверенный гад, — качаю головой и усмехаюсь. — Да нет, — пожимает плечами. — Я не был уверен в том, что ты захочешь быть со мной после всего. — Но тем не менее купил кольцо, — парирую я. — То, что ты не захочешь быть со мной, еще не значит, что я оставлю попытки добиваться тебя, — вот теперь улыбается как самый настоящий самоуверенный гад. — Ты неисправим, Кирилл, — не могу сдержать улыбки. — Тогда выйди за меня замуж и перевоспитай, — произносит с вызовом. — Нет уж, ходи таким, — отбираю кольцо и надеваю себе на палец. — Но замуж за тебя, так и быть, схожу. Смеемся, целуемся. От нежности и ласки кругом голова. Счастье застилает глаза. Из постели выбираемся только ближе к обеду. — Ксюш, мне придется уехать на работу. Я приставил к тебе двоих ребят — они ждут внизу. Если тебе куда-то нужно, сообщи им, вот номер телефона, — кладет передо мной бумажку с цифрами. — Они поднимутся за тобой, отвезут куда скажешь. Мне все это не нравится, но я не спорю — охрана действительно для моей безопасности. — Спасибо. Я как раз хотела съездить в город. — Держи меня в курсе, хорошо? — спрашивает с тревогой. — Конечно. Кирилл уходит, а я договариваюсь о встрече с одним человеком. Привожу себя в порядок, прошу ребят подняться за мной. Двое мужчин скупо приветствуют меня, спускаются вместе со мной, усаживают в черный внедорожник и везут по указанному адресу. Там я торчу долго — больше двух часов. Устаю, но то, что запланировано, нужно сделать. Я давно думала об этом. Еще до неприятной истории с Иманом и отцом. Подписываю все документы. Стопку за стопкой. Выхожу из офиса измученная, уставшая. Мои охранники тут как тут. Становятся по обе стороны от меня. Слава богу, что парни рядом, потому что вместе с ними ко мне подходит и другой человек. — Дочка… — звучит неправдоподобно мягко. — Здравствуй. Отец выглядит, мягко говоря, не очень. Непривычно помятый, небритый. — Что тебе? — спрашиваю его, возможно, грубее чем нужно. — Поговорить, — строит из себя побитого жизнью пса. Но мне кажется, так он просто выводит меня на жалость. Знает, что я мягкотелая и быстро прощающая. Но везде есть границы. За свои отец зашел очень далеко. — Нет, — качаю головой. Парни подходят ближе ко мне, хотя отец не делает никаких попыток приблизиться. — Ты не заслужил моего времени. Да и поздно для разговоров. — Я могу все объяснить, — тараторит. — Понимаешь, у меня некие сложности в бизнесе, и я полагал… — Ты полагал, что с помощью меня у тебя получится решить свои проблемы, — подытоживаю холодно, даже безразлично. — Интересно выходит, да? Скажи, как тебе вообще живется? Как спится? Ты понимаешь, что из-за тебя меня чуть насильно не выдали замуж. У ребенка отобрали бы его отца. Хотя о чем я. Отцовские чувства тебе чужды. Ты же понятия не имеешь, что такое любить своего ребенка, да? Я поражаюсь тому, как уверенно себя чувствую. То ли дело в том, что рядом со мной охрана, то ли в том, что я знаю: за моей спиной Кирилл, брат, Вика. Это люди, которые любят меня, моя опора. А еще мой малыш… — Тебе тяжело будет меня понять, — снова пытается разжалобить. — Даже пытаться не буду. Что-то еще? — демонстративно смотрю на часы. — Да. Прости меня, — звучит как-то уж очень жалко. — Вау, — произношу безэмоционально. — Прощаю. Собираюсь уходить, но он снова зовет: — Дочка, — тянется. — Не могла бы ты помочь мне? Мне совсем немного надо… Миллионов двадцать. Хотя бы. — Господи! — болезненно усмехаюсь. — Я не верю своим ушам! — Дай хотя бы десять! Поднимаю глаза к небу, шумно набираю воздух и отвечаю отцу: — У меня больше нет этих денег. Лицо отца словно стекает вниз: — Как это? — Только что я подписала документы на благотворительный взнос. Сотня детских приютов получит добровольное пожертвование. Эти деньги не принесли счастья твоему ребенку. Может, хоть чужим детям принесут. Так что можешь отвалить от меня, папа , — кривлюсь на этом слове. — У меня нет больше денег. Так и передай Амаеву. На моем лице расцветает садистская улыбка, когда я вижу, что происходит с отцом. — Какая же ты дура! — орет на меня, но охранники бесцеремонно оттесняют его и помогают мне сесть в машину. Возвращаюсь домой, где уже ждет Кирилл. Он немного на взводе, нервничает. Ясно. Успели доложить охранники. Он подрывается ко мне, целует в губы, обнимает. — Ну чего ты? — усмехаюсь. — Что ему нужно было от тебя? — спрашивает хмуро. — Как и всегда, — пожимаю плечами. — Бабки. Прохожу в кухню, мою руки и сажусь за стол. Он уже накрыт — Кирилл заказал доставку — и мы принимаемся ужинать. — Кир, я отдала деньги из своего трастового фонда на благотворительность, — произношу и замираю, не зная, как он отнесется к этому. Кирилл отвлекается от еды и кивает: — Хорошо. — Даже ругать меня не будешь? — выгибаю бровь. — С чего вдруг? — он округляет глаза. — Это твои деньги, ты вольна распоряжаться ими как тебе заблагорассудится. Поверь, у меня достаточно денег, чтобы обеспечить тебя и наших детей. Выгибаю бровь. Детей? Но Кир делает вид, будто ничего необычного не происходит. Сидит, довольный собой. — Ладно, себе я кое-что оставила. — Хочешь начать свое дело? — спрашивает с интересом. — Возможно, — отвечаю туманно. — Но это точно будет не организация мероприятий. Округляю глаза, сообразив, что вообще забыла про то, зачем поехала в Дубай. Женя, наверное, зашивается. — Черт, — встаю, — мне надо позвонить Жене. — Сядь, — Кирилл поднимается и усаживает меня обратно. — Нет никакого ипподрома. С Марченко связался представитель Амаева и разорвал договор. Все это фарс, Ксюша. Обтекаю: — Чтобы подобраться ко мне? — Именно. — Господи, что не так с этими людьми?! — восклицаю. Кирилл подходит ближе, обнимает меня: — Если бы я знал, милая. Если бы я знал… Эпилог Кирилл В тот день на улице вовсю цвела сирень. Была такая потрясающе теплая погода, что я даже выключил отопление в квартире. Ксюшу я застал с пультом в руке. Она стояла перед телевизором, одной рукой поддерживая большой живот. Ведущая передавала сводку происшествий: — Известный меценат и бизнесмен Оболевский Александр Витольдович попал в дорожно-транспортное происшествие. По предварительным данным, бизнесмен не справился с управлением на загородной трассе, его автомобиль вылетел в кювет и несколько раз перевернулся. До этого он отдыхал в ресторане, и очевидцы утверждают, что мужчина покидал его в нетрезвом виде. Скорее всего, виной ДТП стало состояние алкогольного опьянения. По приезду спасателей и скорой на место происшествия водитель уже был мертв. Отбираю у Ксюши пульт. Выключаю телевизор. Обнимаю ее. Не хватало еще, чтобы она потеряла сознание и упала. Ей рожать со дня на день. — Ты знал? — спрашивает отстраненно. — Утром мой начальник безопасности прислал инфу. В прессу не сразу просочилось. — Это правда он? — спрашивает Ксюша. — Правда, — говорю спокойно. Ксюша смотрит на меня большими глазами: — Ты имеешь какое-то отношение к аварии? — Нет конечно, — помогаю ей сесть на диван. Она заметно расслабляется. К аварии — нет. А вот к проблемам, которые ей предшествовали, — налоговые и прокурорские проверки, несколько заведенных дел и многое другое — имел отношение. Но, во-первых, Ксюше это знать не нужно. А во-вторых, не я вливал в него бухло и не сажал за руль. Свой выбор он сделал сам. Хорошо хоть никто кроме него не пострадал. От Амаева тоже давно ничего не слышно. После всего, что всплыло на него, этому товарищу противопоказано появляться в нашей стране. Отныне он персона нон-грата, иноагент и человек, к которому приковано слишком пристальное внимание со стороны спецслужб. Я вывернул наизнанку все связи, которые у меня были. Зато теперь моя жена может спокойно передвигаться по собственному городу и не бояться призраков прошлого. Ксюша успокаивается и засыпает на моих руках. Она не плакала, не спрашивала ничего про отца. Надеюсь, ей стало легче от осознания того, что этот мудак больше не появится в ее жизни. Ночью она спит плохо, а я не сплю вместе с ней. — Что такое, детка? — вскакиваю встревоженно. — Кажется, началось, — шепчет мне. — Поехали? Кивает. Приезжаем в частную клинику. — Фамилия? — спрашивает женщина в регистратуре. — Плотникова, — отвечаю вместо Ксюши, потому что той уже не до этого. Мы поженились тихо, никого не предупредив. Вопросов о фамилии не вставало. Она будет у нас общая. Это надо было сделать с самого начала — в тот самый первый раз. Ну какая семья, когда у мужа и жены фамилии разные? Ксюшу отвозят в родовую, на меня надевают халат. Я беру ее руку в свою, она сжимает мою кисть до такой степени, что я на миг задумываюсь: сколько же силы в моей жене? Я вижу, как ей тяжело, но шучу, придумываю всякие нелепые глупости, отвлекаю ее. Она злится, проклинает меня и говорит, что больше никогда в жизни не будет спать со мной. Я соглашаюсь со всем, даже не спорю. Только глажу ее, глажу и поддакиваю. Момент, когда мне дают подержать моего ребенка, я не забуду никогда. Мой сын. Такой теплый. Крошечный, совсем невесомый. Его хочется защитить от всего мира, подарить всю любовь, что есть. Смахиваю слезу и кладу Ксюше на грудь нашего сына, целую ее, целую его. Мне кажется, я готов разорваться от эмоций, который переполняют меня. — Я так люблю вас, родная, — шепчу ей. — Так люблю… * * * Ксюша Денис ковыряет ямку, а Кир рядом строит башню из песка. Лазурный горизонт блестит от утреннего солнца, я лежу в шезлонге и слежу за своими мужчинами из-под широких полей шляпы. Они так похожи… вот правду говорят — от осинки не родятся апельсинки. Денис жутко упрямый. Упертый. Если ему что-то нужно, пока он не получит это — не успокоится. Причем мальчишка очень нежный, умный, смышленый. Весь в отца. Кирилл, будто чувствуя мой взгляд, поднимает глаза и подмигивает мне, окидывает взглядом мое тело в купальнике и облизывается. Чмокает Дэна в лоб и подходит ближе, садится на песок, поглядывая на сына. Тут же к нему подбегает няня, которую мы привезли с собой. Кир берет прядь моих волос и наматывает на палец локон. — Ты чего так смотришь на меня? — спрашивает томно. — Я же не железный. — Пошли со мной на свидание сегодня? — спрашиваю его. — Приглашаешь? — играет бровями. — Ага, — отвечаю игриво. — Только чур, платишь ты. — Все что угодно для моей королевы, — кланяется шутливо и незаметно проводит пальцем по моему соску, который виднеется сквозь ткань купальника. Шиплю, потому что по телу моментально разгоняется жар. Едва дожидаемся вечера. Целуем Дэна, желаем ему спокойной ночи и оставляем с няней. Я веду Кирилла к пирсу, где нас ждет небольшая яхта. Он выгибает бровь: — А ты уверена, что нам сюда? Смеюсь. Я помню, что Кир не любит открытые водоемы, да и морской транспорт переносит с трудом. — Аха, — киваю. — Доверься мне. Беру его за руку и веду за собой. Он напрягается, но терпит все молча, стоически. В конце концов яхта привозит нас на маленький остров. Его можно обойти за двадцать минут. На острове одно-единственное бунгало. Нас встречают две тайки, кланяются, говорят, что все приготовлено. Садятся на яхту, на которой мы приехали, и уезжают. — Остров в нашем полном распоряжении, — шепчу Киру на ухо. — И мы тут одни. Он громко стонет и подхватывает меня под бедра. Как пещерный человек, несет в сторону бунгало, будто в свою берлогу, но не доходит до двери и кидает меня в шезлонг, падает сверху, стискивает в объятиях. Спускает бретельки сарафана, оголяя грудь, которая стала после родов еще больше. Припадает зубами к соску, кусает, стонет. Я тоже не сдерживаюсь и громко стону в ответ. ??????????????????????????Забываем обо всем, теряясь на этом маленьком острове, будто здесь наш персональный рай. Кирилл будто сходит с ума — дорвался до запретного плода. Вообще не щадит меня, изматывает, доводит до пика раз за разом. В какой-то момент я просто перестаю считать, потому что сбиваюсь. Мы лежим на большом покрывале возле ласкового залива и целуемся так, словно только вчера познакомились, хотя мы вместе почти пятнадцать лет. — Ксюш, — шепчет мне в губы, — давай родим девочку, а? Смеюсь. Я пила противозачаточные, да. Но перед отпуском у меня начались эти дни, и я сделала перерыв, после которого забыла снова начать прием. Мне показалось это знаком, и… ну, в общем, я забила на таблетки. — А если снова родится мальчик? — спрашиваю с улыбкой на лице. — Значит, у нашей дочери будет два старших брата! — восклицает невозмутимо. Смеюсь сквозь слезы: — Ты просто невозможный, Плотников! А он лезет на меня, раздвигает ноги, располагается между ними. — Эй! Что ты делаешь? — хохочу. — Как что? Превращаю мечту в реальность, — подмигивает мне. Наклоняется и шепчет горячо: — Расслабься, тебе понравится. Гарантирую. Смеюсь и расслабляюсь. Да… Потому что мне кажется, что мечта наша уже воплотилась в жизнь… просто мы пока еще об этом не догадываемся. Конец!