Все это время я показывал и доказывал ей, демонстрировал, как выглядел бы реально гуляющий кобель, но до жены не дошло.

Она лишь сильнее отдалилась.

И, если в начале была война, то после того случая, на старой квартире ее мамы, даже войны не стало.

Долбаное ледяное безразличие, которое убивало сильнее ругани.

Пусть лучше скандал и перья летят во все стороны, чем чинное спокойствие и деланно вежливый вид. К херам, пусть все взлетит на воздух….

Но сейчас….

Я в растерянности.

Потому что несу ответственность за единственного родителя, оставшегося в живых. Пропустил момент, когда состояние мамы стало совсем плохим.

Это моя ошибка, не её.

Я должен был разместить маму под надлежащий присмотр, в руки специалистов.

Она не должна на старости лет быть опозоренной этими грязными разборками.

Вижу, что жена сомневается, и продолжаю гнуть свою линию:

— Лиз, прошу. Я определю ее в клинику, создам необходимые условия. Не опускайся до дрязг со старушкой.… Хочешь, проси что угодно! Ну? Ты же чего-то хочешь, да? — спрашиваю вкрадчиво.

Я знаю, что вел себе не самым достойным образом перед разводом.

Знаю, что она могла бы просить больше, чем получила.

Мне кажется, сейчас самое лучшее время, чтобы она выторговала что-нибудь эдакое.

— Да. Я кое-что хочу, — говорит она.

Во мне загорается огонек.

Что она попросит?

— Машину…

— Какую, Лиз?

Куплю, какую угодно!

— Возьми свою машину, Леш, уезжай и больше не появляйся в моей жизни.

Быть такого не может…

Неужели это все, что ее интересует?!

Мне кажется, она врет самой себе, и скоро я ей это докажу.

***

Лиза

— Привет, Юр, как дела?

— Привет, — бурчит сын. — Чё у вас с отцом опять стряслось?

— Ничего. Я просто звоню узнать, как ты. Как у тебя дела?

Мне хочется плакать, но я стараюсь сдержать слезы.

Почему даже долбаный развод не избавит меня от страданий?

Отпраздновала, ага, думаю я, разглядывая забинтованную руку.

Леша добился своего.

Не мытьем, так катаньем.

Прогнул ли он меня на то, чтобы я не писала заявление на обезумевшую старуху?

Прогнул.

Я была неспособна противостоять его напору, словам, просьбам.

Он для меня, как отрава, которая, попав в воду, мгновенно заражает весь колодец ядом.

Да, я согласилась не писать заявление на свекровь, потому что согласиться не писать заявление было проще, чем написать его и потом постоянно отражать атаки Алексея.

Голова болит, сильная пульсация отдает в затылке. Я нахожусь в своей квартире, но не чувствую себя в безопасности.

Уже почти сутки прошли, а я все никак не отойду…

Свекровь всегда была сложной на общение, и даже после развода ей удалось сделать так, чтобы последнее слово осталось за ней. У меня в ушах до сих пор стоят ее крики, полные ненависти.

Может быть, она реально была не в себе, но подготовилась расчетливо…

Я не знаю.

Просто хочу сейчас поговорить с родными и близкими.

Позвонила сыну, в надежде, что легкой беседой я прогоню свое плохое настроение и слезы.

— У меня всё норм, мам.

И тишина.

— У тебя скоро день рождения.

— Я не приеду. — отрезает сразу же.

— Юр.…

— Не приеду! Мам.… — пыхтит тяжело. — Без меня, ок?

— Праздновать твой день рождения без тебя? Как ты себе это представляешь?

— Не притворяйся, что ты не поняла, о чем я. Мам. Думаешь, я не знаю, к чему это все? Ты звонишь, чтобы снова втянуть меня в разборки между тобой и отцом. Вот для чего ты звонишь…

Не я это начала, правда. Но… тоже хотела повлиять на детей.

Хотелось, чтобы сын встал на мою сторону, как мужчина.

Осадил отца, который совсем берегов не видел в преследовании меня.

Я не рассчитывала на то, что сын костьми ляжет на мою защиту, но мне казалось, что, может быть, хотя бы вмешательство сына заставит Лёшу терзаться совестью и оставить меня в покое?

Конечно, Юра вмешался.

Вот только результат получился не тот, на который я рассчитывала.

Сын поссорился с отцом, потом ещё больше рассорился со мной и не захотел никого из нас видеть.