С а т т а р о в. Николай Николаевич, ну что мы сейчас с вами будем друг другу в любви объясняться? Закончим это дело, поставишь магарыч, и будет хоть что вспомнить, когда выйдешь на пенсию.

С а т ы н с к и й. На какую пенсию?

С а т т а р о в. А говорил, что выйдешь на пенсию?

С а т ы н с к и й. На какую пенсию?

С а т т а р о в. Но ведь грозил же!

С а т ы н с к и й. Что я буду делать на пенсии? Тоже сказал, на пенсию! А что я буду делать на пенсии? Сам выходи на пенсию! (Уходит.)

С а т т а р о в. Старая перечница! Ничего, доживем как-нибудь и до победы!

Служебный кабинет Байкова. Поздний вечер. Б а й к о в, С а л и к о в а и М у н и р.

С а л и к о в а. Я бьюсь, как могу, Иннокентий Владимирович.

Б а й к о в (листая бумаги). Чего?

С а л и к о в а. Устала.

Б а й к о в. Все мы, брат, устали.

С а л и к о в а. Уже забыла, что я женщина.

Б а й к о в. Чего?

С а л и к о в а. Вы тоже устали. Себя не бережете. А люди этого не ценят. (Помолчав.) А мы… не такие уж крепкие. Нам надо беречь друг друга. Мы с вами одного поколения.

Б а й к о в. Хватила! (Подписавшись и отдавая бумаги.) У вас все?

С а л и к о в а. Ах да, влезла тут со своей лирикой… Но я ведь прихожу к вам только по делу. (Направляясь к двери.) А относительно положения на строительстве литейного комплекса вы абсолютно правы, Иннокентий Владимирович. Я разберусь.

Б а й к о в. Что?

С а л и к о в а (уходя). Я все поняла.

Б а й к о в (расхаживая по кабинету). Ты что морщишься? Написал?

М у н и р. Нет еще. Не люблю я ее.

Б а й к о в. Можно понять. Трудный возраст. А львицей была, красавицей… Царила!.. А сейчас — вот… В общем-то… деловой бабой была.

Г о л о с п о с е л е к т о р у. Иннокентий Владимирович, сын вас спрашивает, просит принять. Что ему сказать?

Б а й к о в. Сын?

Г о л о с п о с е л е к т о р у. Вадим.

Б а й к о в. Скажите, что для личных вопросов у него есть вечер и ночь. Пусть проваливает к чертовой матери! Так… (Муниру.) Пункт третий: в июле смонтировать и ввести в действие шесть передвижных бетонных заводов… Пока я по объектам ездил, Саттаров не звонил?

М у н и р. Нет.

Байков поднимает трубку, но, не набрав номера, кладет ее снова.

А все-таки подтолкнул он эти фундаменты, а, Иннокентий Владимирович? Дело, может, сдвинется?

Б а й к о в. Что? (Взрываясь.) Тебе, наверное, не у меня, а у него работать помощником надо! Я тоже, знаешь ли, действовал по своим каналам.

Г о л о с п о с е л е к т о р у. Иннокентий Владимирович, ваш сын очень просит принять его.

Б а й к о в (после паузы). Ладно, пусти. (Муниру.) Давай прервемся, Мунир. Пошли кого-нибудь за крюшоном. Духота.

М у н и р уходит. Выпотрошенный, вконец уставший Байков сидит, подпирая лоб ладонями.

Появляется В а д и м.

Ну? (Снова поднимает трубку и снова кладет ее.)

В а д и м. Почему такой приказ? Я сейчас из прокуратуры, со следователем разговаривал.

Б а й к о в. Ну?

В а д и м. Несколько дней я не могу с тобой встретиться.

Б а й к о в. Каяться пришел? Совесть заговорила? Подонок!

В а д и м. Почему каяться?

Б а й к о в. Товарища предал. Свою вину на другого решил свалить, пользуясь обстоятельствами?

В а д и м. Какими обстоятельствами? Какими? Я же говорил, я же давал показания, что виноват только я! Кто тебя просил давить на эту сволочь из отдела техники безопасности? Зачем ты подписал такой приказ?

Б а й к о в. Приказ появился на основании результатов расследования несчастного случая. Я читал твои показания, где ты отрицал свою вину. Больше того, упорно и довольно ловко топил своего прораба.

В а д и м. Я? Я топил прораба?

Б а й к о в. А кто? Я, что ли? Каяться пришел? (Бьет его по лицу.) Думаешь, я тебе здесь тепличную обстановку буду создавать? Вон! Вон отсюда!