Мои оракулы на краю света

 Представитель короля в Инверессе — отличный воин Бэнан, даже не могла себе представить чем закончиться поход домой после крупного сражения. Вместе со своим соратником и другом она возвращалась через поля когда повстречала трех ведьм читающих заклинания у огня. Духи предрекли спутнику Бэнан завидное будущее, а ее малолетнему сыну удачу и очередь на престол. С этой минуты тан Мадден стал одержим короной и воспринимать окружающих как завистников и врагов. Оракулы редко ошибаются и сложно уйти от судьбы, но отважная Бэнан хочет попробовать. Ибо счастье ребенка и честь для нее не пустые слава.

Cameron Hurley — "My Oracles at the End of the World"

https://vk.com/litskit

Я родила своего мальчика на бесплодном отрезке Высокой дороги возле королевского замка в Скалле, в двенадцати милях от холда в Инверессе. Я присела на корточки в пыльной канаве, когда наступили сумерки — время, когда духи мертвых и умирающих бродят на свободе в поисках невольных хозяев.

Я натянула свои рваные штаны — залатанные и окровавленные столько раз, что я уже потеряла счет тому, какая кровь от кого исходила, — и начала свой путь к Инверессу с сыном, завернутым в старый черный брезент и куски рогожи. Я буду обучать его, как пожелаю, решила я, с помощью лучшего учителя боя и выживания, которого я знала.

Моя комната в Инверессе не похожа на обитель представителя короля в Скалле. Это не одно из старых, сгоревших строений, построенных до катаклизма, когда люди любили высокие здания с большими окнами. Инвересс был построен для обороны. Замок стоит на скалистом возвышении под названием Дансинан Хилл, примерно в четырех милях от черного квадрата Бирнам.

Небольшая прорезь в воротах распахнулась, и на меня уставилась пара острых, испуганных голубых глаз. Мой мальчик удовлетворенно сосал мою грудь, надежно завернувшись в брезент. Согретый и сытый, он молчал.

Глаза продолжали пристально смотреть. На краткий миг я подумала, что, возможно, моего приветствующего ударили ножом в спину: так безэмоционально и неподвижно блестели его глаза. Когда я потянулась к своему клинку, мужчина прохрипел:

— Госпожа? — Словно это был вопрос. И, наверное, так оно и было. Я не подала виду. Такие женщины как я не носят младенцев у груди.

— Позовите мне вашего господина, тана Глена, — произнесла я. — Он не обрадуется, узнав, что Бэнан заставили ждать.

Портал для подглядывания захлопнулся.

Ворота резко распахнулись, и я чуть не выронила мальчика из рук.

— Бэнан! — крикнула фигура. Голос был глубоким и знакомым. Мне пришлось отступить от дверного проема, чтобы не дать мужчине раздавить моего ребенка в своих объятиях.

— Неуклюжий, пьяный грубиян, — прорычала я. — Осторожно, тут ребенок!

Яркий блеск — усиленный выпивкой — в его глазах потускнел, и он посмотрел на меня из-под густых нахмуренных бровей. Рука опустилась на эфес меча, и я увидела, как его фигура стала настороженной и бдительной.

— В этой жизни я попрошу тебя только об одном одолжении, — сказала я. — Я хочу, чтобы ты обучил моего мальчика. Здесь, в Инверессе. Я не могу воспитывать мальчика и командовать сражениями. У тебя есть слуги и госпожа. А у меня — нет.

Он посмотрел на меня: я стояла в тени рядом с воротами, тяжелый брезент был мне в тягость, повязка болталась на ушибленных, окровавленных пальцах, кровь багровела между бедер.

— Входи, Бэнан, входи, — сказал он, голос мягкий, сострадательный. Я ненавидела его. Он заставлял меня чувствовать себя хлипкой, невоспитанной женщиной, а не леди.

Я плюнула ему под ноги.

— Будь ты проклят, Мадден, — рявкнула я и пошла — признаюсь, с болью — в свою комнату в Инвересс.

Если бы я тогда знала, что делаю, когда отдаю ему своего мальчика, когда он принимает мою просьбу, я бы никогда этого не сделала; но женщина сходит с ума, когда только что родила, и я не подумала о его госпоже. Это была моя величайшая ошибка.

И с ней нужно считаться.

* * *

Я назвала сына Фланином, в честь популярного человека, пришедшего к власти сразу после того, как рассеялись первые колдовские тучи катаклизма. Я не часто посещала Инвересс, а когда посещала, то не обращала особого внимания на леди Мадден; мало кто из нас, настоящих женщин, так поступал. Мадден и другие таны, а также несколько дворян-воинов из Скаллы неоднократно посещали Инвересс, и я быстро сдружилась с таном Россом. Я знала Росса по многим походам на север, и вскоре мы с ней объединились в наших насмешках над леди Мадден.

Леди Мэдден была невысокой, вечно улыбающейся молодой женщиной, которой на первый взгляд было не больше тринадцати лет. Только ее откровенное платье — красное и часто прозрачное, непрактичное даже для леди, — выдавало ее возраст, а не возраст подрастающего ребенка. Большой бюст и отсутствие нижнего белья подчеркивали ее внутренний вздорный характер.

Когда мы с Россом рассказывали о странностях, с которыми сталкивались в разных походах, и шептались, что это нечестивые призраки, Леди насмехалась над нашими словами, утверждая, что теперь, когда магия выветрилась из земли в результате катаклизма, не существует ни духов, ни демонов.

Мы выигрывали битву за битвой, Мадден и я, командующие огромной армией короля Дунвана из Нового Скалланда. С каждой победой к Новому Скалланду присоединялось все больше земель, так много, что восстание было неизбежно. Где есть завоеванные, там есть и беспорядки.

Пришло восстание, а вместе с ним и начало моих кошмаров. Тан Кавдорский захватил огромную часть северного Нового Скалланда и объединил повстанцев и горожан. Он привлек наемников из свободного клана, известного как Старый Илланд, добавив им силы и опыта. Когда повстанцы двинулись на захват Скалла, мы с Мадденом ждали их с армией за спиной. Битва была недолгой но кровавой, как и многие другие сражения за последний год. Мятежного тана Кавдорского увезли в Скалл, чтобы судить за измену. Что касается нас с Мадденом, то в ту ночь мы разбили лагерь у скрюченного дерева на небольшом возвышении в нескольких милях от места сражения, чтобы подлечить раны. До Скалла было всего полдня пути.