Двадцатые годы… Не так давно окончилась гражданская война, жизнь еще тяжела и беспокойна. Но первые пионерские горны уже звучат над страной. В повести рассказывается, как в одном из сибирских городов организовался пионерский отряд, как ребята боролись с бойскаутами, как учились и дружили. -
Annotation
Двадцатые годы… Не так давно окончилась гражданская война, жизнь еще тяжела и беспокойна. Но первые пионерские горны уже звучат над страной. В повести рассказывается, как в одном из сибирских городов организовался пионерский отряд, как ребята боролись с бойскаутами, как учились и дружили.
–
Первые знакомства
Рыжий Степка
Мама
Опять Яшка
Степка ищет смелых
Поход на «мушку»
Примирение
Новые соседи
Бойскауты
На острове
Поражение атамана
Штаб-квартира
Заговор смелых
Побег
Обозы, обозы…
Остров Ольхон и тетя Даша
«Дружба»
Возвращение
Я болен
Бой
Черная Борода
Живой подарок
Медный Крудо
Школа
Враги человечества
Кто это дарование?!
Смерть буржуям!!!
Тайна Волика Рудых
«Стой, не оглядывайся!»
Огненный Дьявол
Провокация
Машины радости
Яшка не унимается
Ледоход
Пионеры
Первые проводы
Два события в один день
Информация об издании
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
Линия фронта. Я не вижу ее, но ощущаю по частым разрывам. Зенитной трескотни не слышно: наш бомбардировщик набрал «потолок». Зато снаряды рвутся справа и слева, сверху и снизу. Секунды кажутся часами.
Но вот разрывы становятся реже, глуше и наконец стихают совсем. Из кабины выходит пилот. Он озорно машет рукой и подмигивает:
— Проскочили!
Теперь можно заглянуть в окна. И хотя над нами висит ясная полная луна, внизу, кроме черных пятен и мглы, я ничего не вижу. Пятна — это уже Брянские леса, мгла — это степи. Тошнотворное ощущение падения: самолет теряет высоту. Значит, скоро посадка. И вдруг где-то в глубине, в бездне, образуя правильный треугольник, вспыхивают три крошечные искорки. Костры! Самолет делает круг, заходит на ветер и стремительно идет вниз. Промелькнул огромный костер, толчок, еще толчок — и, мелко трясясь и содрогаясь всем корпусом, наш бомбардировщик несется по ровной, как пол, огромной поляне.
Откуда-то набежали люди.
У большого огня сидят на поваленных соснах партизаны. Мы знакомимся, заводим беседы, и моя авторучка бегает по листам блокнота. Затем я обхожу землянки, фотографирую командира и комиссара отряда, бойцов и снова сажусь к костру в ожидании самолета.
Чернобородый, широкий в плечах пожилой человек скалит зубы. И эта бородища, и белозубый, как у юнца, рот напоминают мне мое детство.
— Нравится? — улыбается бородач. И в шутку предлагает мне убедиться, что борода у него настоящая.
— Очень, — смеюсь я. — Был у меня в детстве один дружок. Отец у него носил такую же бородищу. Неродной отец. А вот настоящий его родитель — партизан в гражданскую — тот даже кличку имел: Черная Борода! Храбрый, говорят, был партизан. Большие деньги за него колчаковцы обещали. Но погиб… А мы, мальчишки, воюя с нэпманскими сынками, свой тайный отряд так и назвали: «Черная Борода»…
— Слыхал? — подтолкнул бородач соседа. — Выходит, не одна у нас в лесах «Черная Борода», была и другая! — И, видя мое недоумение, пояснил: — Южный отряд у нас так называется. Героический отряд. И командир его, слыхать, дюже храбрый. Из военных он. И вроде как из сибирских…
От неожиданности я даже подскочил. Неужели судьба свела меня с кем-нибудь из друзей детства?.. Нет, нет, конечно, простое совпадение… А, может быть, все же…
Вероятно, мой растерянный вид немало озадачил бородача, и он нерешительно и дружески улыбнулся:
— Вижу, взбаламутил я вас, товарищ старший лейтенант. Мало ли черных да рыжих бород по местам нашим… Конечно, оно всяко бывает…
— Где этот отряд? — перебил я. — Как зовут командира? Его фамилия?!.
— Фамилия? — вдруг посуровел партизан. — Ну, фамилии вам тут никто не скажет. Да у нас ее и не знают. Ни к чему это, — уклончиво заключил он. — А коли интересуетесь, каков он из себя, — начальство наше спросите, может, и скажут…