Шрифт:
Может решить, что ему срочно-срочно надо вам на руки, и неважно, что вы просто мимо проходили – он с истошным мявом рванёт за вами. Хорошо если это происходит не ночью, и шли вы не в туалет…
Может решить, что вот этот мимопроходящий кот, который почему-то больше, чем он сам, чем-то ему не нравится и рвануть бить ему физиономию.
Может решить, что наша собака Мюкла, которая для Пуха возмутительно большая, должна быть немедленно поймана, скручена и побеждена.
Правда, наша живность прекрасно знает, как с этим чудиком управляться – надо просто закрыть глаза – если они не видит взгляда соперника, то и соперника тоже нет. Логика, однако.
Зато в Пуховом сознании существует КОМНАТА. Комната – это там, где живут наши цветы.
Уж не знаю, где водятся кошки, которые их не трогают – у нас таких нет в принципе. Поэтому, пришлось отделить мух от котлет.
Но Пух упорно рвётся к цветам, и периодически даже прорывается. Правда, что делать дальше он не знает – стоит и думает, поэтому его легко поймать.
Да что там ловить-то – нагнулся и поднял глубоко задумавшегося кота, жующего очередной листик с видом профессионального козла.
Так было всегда, но не в этот раз. Сейчас Пух решил соригинальничать и зачем-то зашел за шкаф.
Зачем, так и не признался. Честное слово, за шкафом не было ничего, что могло бы его заинтересовать. То есть вообще ничего не было!
Зато, там была щель между шкафом и стеной.
Ну, как удержаться и не залезть? Правильно! Никак. Вот он и полез!
А дальше ожидаемо застрял. Не, нормальный-то кот без проблем бы выбрался, но это ж Пух!
Он принялся голосить, по голосу был обнаружен и он, и несчастный невиновный ни в чём предмет мебели, ну, и я… при них обоих.
Сначала пришлось отволочь от шкафа стойки с цветами, потом – пробраться к щели от которой неслись заунывные кошачьи «сигналы точного времени», а потом… печально и неотвратимо осознать, что выхода у меня нет – шкаф надо двигать.
Я не люблю двигать шкафы в принципе.
Особенно, когда это происходит в моё рабочее время и у меня в публикации ещё конь не валялся.
Особенно, когда я до этого повредила плечо и оно болит.
Особенно, когда я точно знаю, что тянуть за задние лапы это застрявшее котонедоразумение нельзя – они у него слабые, видимо, при падении в котячестве ему повредили ещё и крестец, правда рентген ничего не показал, но врачи говорят, что это может быть.
Особенно, когда это застрял именно паникующий Пух, который решил, что раз он застрял – то всё пропало…
И особенно-особенно, когда шкаф-то надо ставить обратно на место – у нас шкаф приличный, посредь комнаты жить неприученный.
Нет, закончилось всё благополучно! Извлеченный из своей Нарнии и доставший всех кот, отправился на свою любимую лежанку. Шкаф, с явным облегчением, вернулся на место, цветы тоже, а у меня было ощущение экстремально-скоростной постройки пирамиды Хеопса в авральном режиме. Причём, устала и перенервничала, небось, как пяток древнеегипетских прорабов вкупе с бригадой каменщиков.
А всё из-за одного миниатюрного котика…
Собачья скорбь по маслу
Изящная лапа небрежно и вполне себе элегантно возлежала на собачьем матрасике. Собственно, там же лежала и вся Мюкла, но лапа была как-то особенно многозначительна… Я совершенно случайно присмотрелась и увидела причину.
– Ах, ты, воровка несчастная!
Нет, несчастной она стала как раз после того, как я увидела, что лапа прикрывает ни много ни мало, а полпачки сливочного масла! До этого рокового момента она была весьма счастлива и довольна жизнью. Она умело провела операцию по изыманию животных жиров из свободного обращения на разделочном столе. Удачно перебазировала добычу под стол и изображала там статую собаки-аристократки на отдыхе! И лапой масло прикрыла. И терпела. Потому что мы как раз зашли в кухню обедать. А собака отлично понимает, что если она начнёт драгоценный продукт разворачивать, то упаковка будет шуршать, будь она неладна! И мы точно услышим и отнимем!
В прошлый раз подобная операция была произведена настолько филигранно, что мы обнаружили только что масла нет. И уже потом нашли вылизанную до блеска обёртку, а на ней мечтательно-благоухающую сливочным маслом морду Мюклы.
Не знаю, как она тогда это проделала, может, легла на пачку целиком, может, куда-то спрятала понадёжнее, а вот сейчас постигла её такая неудача!
Я её стыжу, ругаю, и собака не выдерживает:
– Вауууа! Вааа!
Типа вах, какое было масло! А ты, нехорошая женщина, всё отняла!
Сил ругаться уже нет, смеюсь. Да и бесполезно на неё ругаться! Мюклу не переделать! Всё равно, если найдёт – утащит. Голодное детство отпечаталось в памяти настолько сильно, что стремление уволочь что-то, всё равно пересилит все благие побуждения.
День у собаки не задался! Сначала отобрали честно и законно украденное, а вечером подло обделили! А за что? Ну, всего-то навсего оладушек слизнула с блюда. Три. Да, подумаешь! Три жалких оладушка, и больше не дают! А сами лопают!
Собака скорбит! Уши повисают тряпочками песочного цвета, длиннющие ресницы опущены, нос укладывается на стол и ловко поворачивается в сторону блюда. Нос у Мюклы длинный и типа стрелки компаса – только вместо севера всегда показывает на вкусное! Хитрющие карие глазища быстро осматривают стол и переводятся на меня. Тяжкий вздох чуть не сносит со стола желанное блюдо.