С матерью Джон попытался использовать другую тактику. По одному из телеканалов как раз шла реклама дневного шоу, в котором должен был участвовать гомосексуалист («Он молод. Он успешен в делах. И он — гомосексуалист. Мы намерены побеседовать с ним и его родителями»).

Джон попросил мать, чтобы та напомнила ему о шоу.

Пока Джон смотрел программу в небольшой комнатушке, мать сидела в нескольких футах от него за кухонным столом. Она занималась тем, что «лучше всего успокаивало ей нервы — раскладывала пасьянс», как вспоминал позднее Джон. «Я все время слышал, как стучали ее карты. Каждый раз, когда она клала карту на стол, раздавалось это «щелк». Щелк. ЩЕЛК. Все громче и громче», — со смехом сказал он.

Я отчетливо представил напряжение, висевшее тогда в воздухе, и крайнюю сосредоточенность на лице его матери, которая желала думать только о картах.

— В душе я надеялся, что она сядет со мной перед телевизором, но этого не произошло, — с грустью заметил Джон.

В школе Джону тоже приходилось несладко. Одноклассники, знавшие о его сексуальной ориентации, всячески изводили парнишку. Как-то раз один из учителей отозвал его в сторону и сказал: «Джон, ты же мужчина. Почему ты не ведешь себя так, как подобает мужчине?»

Религиозная атмосфера, в которой вырос Джон, также была пропитана неприязнью к гомосексуалистам.

— В какой вере вас воспитывали? — поинтересовался я.

— В методистской.

— И как смотрят методисты на гомосексуализм?

— Они считают, что это грех перед Богом.

— Какой веры придерживалось большинство жителей Ливингстона?

— Баптистской.

— И что же думают эти люди о гомосексуалистах?

— Утверждают, что те будут гореть за свой грех в аду, — рассмеялся Джон. — Баптисты всегда отличались воинствующей нетерпимостью.

— Джон, больше всего меня поражает в этой истории то, — заметил я, — что вся ваша личная жизнь была исполнена позора — «благодаря» школе, семье и религии. Вдобавок, вы выбрали для воплощения место, где публично поносились целая раса людей. (Мои исследования однозначно указывали на то, что души сами выбирают родителей, а также место и время рождения.) Такие понятия, как стыд и позор, сопровождали вас на протяжении все вашей жизни.

— Вы правы, — согласился Джон. — Этому не было конца. Моя семья, мой город, вся моя эпоха были отмечены клеймом позора.

Джон также поведал мне, что ему приходилось стыдиться резких слов, которые он слышал порой от своих партнеров. Как выяснится позже, этот аспект обретет особое значение, когда мы начнем расспрашивать Дух о тех его планах, которые были намечены на эту жизнь.

СПИД дополнил то ощущение стыда, с которым Джон прожил большую часть своей жизни. Как заметил сам Джон, первой его мыслью после установления диагноза было: «Что ж, я это заслужил».

И все же, невзирая на подобные мысли, он был в немалой мере ошеломлен.

— Я вышел из больницы и сел в машину. Помню, я ехал по улице и просто смотрел на людей, занятых своими делами. Обычно мы не замечаем подобных мелочей, но я вдруг увидел это все. Мне казалось, будто все вокруг движутся как в замедленной съемке. Вот они переходят через улицу. Вот заходят в магазины. А вот болтают на краю тротуара. Я миновал пожарное депо. Пожарники тоже что-то делали со своим оборудованием. Я видел все, каждую мелочь. В какой-то момент я не выдержал и закричал: «Вы что, не знаете: мир вокруг изменился?!» Для меня это и в самом деле было так.

Спустя какое-то время Джону стало так плохо, что он оказался на грани смерти. Его срочно госпитализировали.

— Когда я пытаюсь вспомнить, что там было, все плывет, как в тумане, — заметил Джон. — Помню лишь, что находился в какой-то комнате. Там было темно и тихо, а вокруг толпились незнакомые люди. Внешне это было похоже на вечеринку, только никто не разговаривал. Однако я чувствовал, что там много людей, которые не принадлежат к моему миру. Я знал, что могу присоединиться к ним, а могу и уйти. Отчетливо помню, что выбрал последнее. Это было внутреннее решение, как если бы я сказал: «Не хочу здесь оставаться».

Джон выбрал жизнь. Не просто физическое ее продолжение, но совершенно новый образ жизни.

— После того как вы лицом к лицу столкнетесь с Ангелом Смерти, вы поневоле начинаете ценить тот мир, который чуть не покинули, — заметил Джон. — А еще я перестал стыдиться самого себя. Теперь, после столь близкого знакомства со смертью, это утратило всякий смысл.

— Джон, — спросил я, — как этот опыт в совокупности со СПИДом помогли тебе преодолеть стыд?

— Что может быть печальнее, чем всю жизнь прожить с сознанием собственной греховности? Лучший способ избавиться от страхов — поцеловать их прямо в нос... тогда они исчезнут. Столь близкое знакомство со смертью помогло мне понять, что Они — с заглавной «О» — более не властны надо мной. Все мы знаем, кто эти Они. Соседи и учителя, и еще множество разных людей, которые возникают время от времени из ниоткуда, чтобы посмеяться надо мной. Отныне они для меня не существуют.