– На этот раз они подготовились лучше, – проговорил Базил, с остервенением вытирая окровавленный меч. Его лицо было серым от усталости, шрам на щеке побелел от напряжения, а в глазах все еще пылал огонь. – Но все равно недостаточно.

Я же безмолвствовала, отрешенно взирая на распростертые в дорожной грязи тела погибших товарищей. Дождь, наконец, разразился, смывая кровь и остужая разгоряченные тела. А вокруг царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь стонами раненых и шумом дождя.

И чем дольше я смотрела на тех, кто еще вчера делил со мной хлеб у походного костра, травил байки и мечтал о будущем – тем сильнее внутри меня поднималась холодная ярость. Молодой Эрик, который собирался купить ферму для своей матери. Седой Торн, чьи внуки теперь никогда не услышат окончание его бесконечных историй. Все эти люди пали не в честном бою за золото нанимателя, а из-за чьих-то древних счетов, к которым я, казалось, не имела никакого отношения… Хотя так ли это?

– Я возвращаюсь, – эти слова вырвались сами собой, прежде чем я успела их обдумать.

– Что? – Потрясенно воскликнул Базил, резко развернувшись.

– В Карстон. К лэрду Авениру!

– А если это западня? – с недоумением пробормотал Харди, на секунду оторвавшись от перевязки Корха. – Если сам Авенир подстроил нападение, чтобы ты согласилась принять его предложение?

– Возможно… – кивнула, окинув взглядом поле боя, где вперемешку лежали наши погибшие и тела врагов. – Но в одном он не солгал – они не прекратят охоту. И будут убивать каждого, кто встанет на их пути, стремясь защитить меня.

– Но… – попытался возразить Корх, приподнимаясь на локте. Стрела сейчас же в плече качнулась, и он зашипел от боли, зло процедив: – Все лэрды подлые, им верить нельзя.

Я ничего не ответила, глядя поверх голов своих товарищей туда, где среди грозовых туч виднелись серые башни Карстона. Тяжелые капли дождя гулко барабанили по потертой кожаной броне, прочерчивая дорожки на измазанных кровью и грязью щеках, но я не обращала на них внимания. В голове выстраивался дерзкий план, а пальцы машинально поглаживали серебряное навершие меча, отполированное годами прикосновений до зеркального блеска.

– Что ж, раз лэрд так жаждет моего возвращения, я приму его игру, – спустя некоторое время произнесла, с кривой усмешкой добавив. – Вот только он не догадывается, что правила в ней буду устанавливать я…

– Мы идем с тобой, – проговорил Базил голосом, не терпящим возражения, шагнув в мою сторону так стремительно, словно опасался, что я сейчас же умчусь в Карстон одна. – Мы семья. А семья своих не бросает.

– Спасибо, – коротко ответила, благодарно улыбнувшись отцу. Я окинула взглядом лица соратников – обветренные, усталые, но полные той несгибаемой решимости, что отличает настоящих воинов. В их глазах читалась безоговорочная поддержка, и я была уверена, что и они не оставят меня одну…

Только спустя два часа, когда последний ком земли лег на могилы павших товарищей, а раненых кое-как разместили на взмыленных лошадях, мы тронулись в обратный путь. Воздух звенел от хриплых проклятий, которыми наемники поминали подлых убийц. Размытая дождем дорога превратилась в бурое месиво, глина чавкала под копытами и цеплялась за сапоги, затрудняя шаг. Раненые тихо стонали при каждом толчке, их бледные лица покрывала испарина, а наспех наложенные повязки то и дело приходилось менять.

Но даже в этих тяжелых условиях никто не проронил ни слова жалобы, не потребовал привала. Напротив, казалось, что трудности пути лишь крепче спаяли наш отряд, а мысль, что впереди нас ждет возможный враг, странным образом не угнетала, а придавала новых сил, словно разжигая в крови огонь мести за павших братьев по оружию…

До «Пьяного гоблина» мы добрались глубокой ночью, на третий день изнурительного пути. Дорога обратно далась нелегко – на этот раз раненых было куда больше, и многие едва держались в сознании, не то что в седле. В крохотной придорожной деревушке нам посчастливилось раздобыть старую телегу с рассохшимися колесами, куда мы уложили самых тяжелых. Остальных по очереди несли на наскоро сколоченных носилках, сменяя друг друга каждый час.

И едва мы оказались во дворе таверны, откуда тянуло теплом очага и дразнящими ароматами жареного мяса, люди заметно приободрились. На их измождённых лицах появились улыбки, ведь впереди ждала крыша над головой, горячая вода для омовения и сытный ужин.

Сбросив тяжесть последних дней пути, наемники с неожиданной энергией принялись разбирать наш небольшой обоз. Они бережно снимали раненых товарищей и переносили их в тепло таверны. Даже кони, учуяв близость конюшни и свежего сена, заметно оживились, позвякивая сбруей.

– А я все гадал, вернетесь ли, – проговорил Торм, с нескрываемой тревогой оглядывая заполненный измученными наемниками двор. Его пухлые пальцы нервно теребили край засаленного фартука, а на красном лице застыло выражение искреннего беспокойства. – Тут для тебя письмо оставили, Мел.

– Хм… Спасибо, – усмехнулась, ожидая что-то подобного, я взяла сложенный вчетверо лист дорогого пергамента. Послание было запечатано темно-красным сургучом, на котором виднелся оттиск незнакомого герба – извивающая змея, сжимающий в своих кольцах меч.

Сломав печать, я развернула лист, и мой взгляд скользнул по строчкам, выведенным каллиграфическим почерком. Содержание было кратким – место и время встречи. Королевский дворец. Завтра в полдень.

«Значит, они следили за нами», – мелькнула мысль, когда я передавала послание Базилу, который нетерпеливо переминался рядом, пытаясь заглянуть через плечо.