Ведагор очнулся на рассвете.

Он не помнил, как заснул. Просто сидел. А потом растянулся на шелковой траве и глаза прикрыл, на мгновенье только, а уже и рассвет. И солнце щекочет нос так, что Ведагор чихнул.

И проснулся.

Сел.

Ну да, лес стеной. Курган возвышается. И сила его чувствуется всё так же хорошо. Родная, она пропитала и землю, и травы, и теперь вот наполнила его тело, оттеснив чуждую тьму в дальние углы. Теперь, пожалуй, Ведагор мог бы вовсе вытравить её одним малым усилием. Более того, сама суть его требовала сделать это, но…

Не сейчас.

– Не сейчас, – сказал он тому, кто стал частью этой земли. – Так надо…

И был уверен, что он – поймёт.

Ведагор сорвал травинку и сунул в зубы, потянулся до хруста в костях.

– Надо… – он задумался, как правильно сформулировать мысль. Нет, Ведагор был далек от мысли, что тот, кто спит веками, восстанет по зову потомка. Это хорошо в легендах. Но сила, переполнявшая место, помогала думать.

Страха не было.

Даже раньше, когда тьма, до того таившаяся, вдруг ожила, потекла по жилам, выламывая тело изнутри, Ведагор испытал лишь злость.

На себя.

Потому что он подставился.

Потом страх, что подставиться мог не только он.

Потом снова злость, уже иную, холодную, заставляющую просчитывать хода и варианты. Она и ныне осталась, правда мысли стали спокойнее.

И тьма попритихла.

Да, пусть побудет.

Это не яд, как таковой. Скорее нечто среднее между отравой и силой. И если наличие первой проверить довольно сложно, то вот вторую хозяин должен чуять. И уничтожь её сейчас, тот, кто эту тьму кормит, поймёт.

И отступит.

На время.

Затаится.

Вернётся. И отомстит. И мстить будет за неудачу так, что… нет, Свириденко нельзя оставлять в живых.

Солнце пробивалось сквозь сомкнутые веки, а былинка щекотала в носу, мешая сосредоточиться.

Александр – разумный юноша, но с него станется потребовать следствия.

Суда.

А во время следствия и суда мало ли что произойти может.

Нет, суд будет. В деле всё же замарано изрядное количество народу, а потому найдётся кого и на каторгу отправить, и так… но Свириденко должен умереть.

Вопрос лишь в том, кто ещё, помимо Свириденко.

– Всё же раньше было проще, – пожаловался Ведагор, усаживаясь поудобнее. Если тьму получилось отделить, то стоило этим воспользоваться. Вытеснить на периферию, чтобы прорывалась вовне всполохами. Заодно создаст иллюзию разодранной ауры.

Выстроить барьер, не позволяющий её пробиться внутрь.

Пара уплотнений и энергетические тяжи, чтобы не сдохла раньше времени.

– Есть враг – бей… а тут…

Земля будто бы вздохнула. Сдаётся, что и во времена прежние всё было не так просто, как хотелось бы думать.

Тьма, получив подпитку, рванулась, спеша отравить кровь. И по ладони поползли чёрные жгуты. Так, с энергетическими оболочками проще. Барьер она, конечно, попытается подточить, ибо тьма подобна плесени, жрать станет всё, что дадут. Но пускай.

Чем больше её будет вовне, тем сильнее будет ощущение, что он, Ведагор Волотов, серьёзно болен.

А вот с телом надо тоже что-то да подумать. Кровь… кровоток пусть идёт, как есть. Всё одно крупные сосуды проходят через энергетическое ядро тела. Там тьма и сгорит.

Нагрузка на почки вырастет.

И на сердце…

И вновь же уложится в общую картину его, Ведагора, смертельного недуга.

– Посмотрим, – сказал он, обращаясь к кургану и силе, которая спешила помогать. Во всяком случае заклинания выплетались легко, будто Ведагор всю жизнь чем-то подобным и занимался. В какой-то момент он осознал, что хватает лишь волевого усилия.

И это было…

Важно.

Настолько, что в любом ином случае он бы бросил эту игру да и вызвал родовую гвардию, чтоб прикрыла и земли, и курган, и всё-то вокруг. Чем бы оно ни обернулось.

Но…

– Тьма ведь не в одном человеке. Там землю отравило так, что… в общем, ты тут ещё погоди, предок, – он поднялся и поклонился. – Я вернусь… может, сейчас род Волотовых и не так велик, как во времена иные. И не так много власти у нас. Зато семья хорошая.

Теплый ветер окутал с ног до головы, заставив тьму съёжится.