— Кстати, господа, сейчас по-новому принято писать в донесениях о потерях «груз двести» — убитые, «груз триста» — раненые. Я слышал такое выражение пошло от императора, — внёс новое пояснение Аракчеев.

— Даже так? А что, вполне подходит. Для нас понятно, а враг не разберётся, — прокомментировал Криднер.

— Пётр Андреевич, утолите моё любопытство. Я видел, как ваш денщик приносил какой-то ящик и болтал с моим денщиком, что у вас там что-то вроде новых приборов, — задал неожиданный вопрос поручик Постников.

— А, это. То, господа, новые оптические трубки, вроде зрительной трубы, только на винтовку. Называется оптический прицел. В моём отряде, пять снайперских пар. Чтобы было понятно, снайпер — это меткий стрелок. Перед такими стрелками ставится задача уничтожение вражеских командиров, боевые расчёты пушек, а также стрелковые засады. Могут поражать цели на расстояние до версты, но честно скажу, практика показала эффективность на восемьсот метров, хотя некоторые стрелки могут поразить цель и за версту, — объяснил Аракчеев.

Посидели офицеры хорошо, на утро у Петра Аракчеева побаливала голова. Однако это не помешало заняться ему выполнением поставленной задачи. Конным егерям он поставил задачу патрулирования дороги. Пехотинцев распределил на малые группы для прочёсывания лесного массива в горах, артиллерийская батарея пока оставалась в лагере. Служба для Петра Аракчеева началась.

Я взял привычку работать в своём кабинете по три часа, в Зимнем дворце. Под мой кабинет забрал Малиновый зал. Ещё весной подписал Манифест о привилегиях на разные изобретения и открытия в художествах и ремёслах. Получили права изобретатели продавать свои изобретения, преследовать в судебном порядке лиц за несанкционированное применение таких изобретений. Естественно все нововведения в промышленности патентовали на моё имя или на имя наследников Николая и Михаила. В Европе я запатентовал механизмы винтовок и револьверов ещё весной. Моя разведка доложила, что возможности производства «партнёров» не позволят быстро настроиться на подобные изделия. Нет и сплавов в металлургии за рубежом. Они, конечно, рано или поздно такие сплавы создадут, но такой поворот неизбежен. А вот миномёты пока запатентованы только в России, патентовать их за рубежом значит дать подробности об узлах, а мне такого пока не надо. Создан Лицензионный департамент, куда начальником я поставил молодого студента, точнее бывшего студента Карла Андреевича Шильдера. Нашли его для меня канцеляристы, в докладе обозначили, что Шильдер человек склонный к изобретательству. Дело новое с патентами, вот и пусть руководит молодой человек. Он закончил Московский университетский пансион, а значит человек грамотный. Сейчас в Лицензионном департаменте писанины много, плюсом все заявки следует прочитать и выделить стоящие. Пока таких заявок немного, но со временем объём будет расти. Больше года в Москве работает оптическая мастерская, изготавливают подзорные трубы, оптические прицелы. В планах мастерской в следующем году сделать первый бинокль. Началось всё с того, что в Россию смогли переманить молодого английского учёного Томаса Юнга. Я предоставил ему лабораторию и финансирование. Естественно, поставил задачу в оптике. Под его руководством и открыли оптическую мастерскую. Дополнительно преподаёт физику в университетах России. Так в моей армии появились первые оптические прицелы к винтовкам, ну и новая военная специальность — снайпер. Мудрить с названием не стал, на русском языке меткий и искусный стрелок, а снайпер коротко и ясно. В первую очередь снайперскими винтовками начали снабжать летучие отряды. К осени я и в пехотные полки определял отделение снайперов, но пока только в подразделения егерей. Вот с пушками пока ничего не придумал, но мысль такую не оставил. В июле начали производство бездымного пороха. Правда мастерская маленькая, хватает, чтобы обеспечить производство только снайперских патронов.

Паровозостроение развивается. К августу запустили ветку до Гатчины. Активно строится Петербурго-Московская железная дорога. Из Москвы начали тянуть железнодорожную ветку на Тулу, а далее на Орёл. Финансов уходит на развитие железной дороги прорва. Но с этим ничего не поделаешь, приходится мириться. Реконструкция Кремля идёт полным ходом. В самой Москве перестраивают дома. Весть о том, что там будет столица уже разошлась. Продвинутые дворяне покупают участки в Москве, чтобы строить дворцы поближе к императорской резиденции. Что позволило мне задрать цены на земельные участки. А Петербург сделаю культурной столицей. Но думаю произойдёт это ещё не скоро, возможно не при моей жизни. Хорошо развивается металлургическое производство. Благо в прошлой жизни у меня имелся металлургический комбинат, так что я помню формулы некоторых сплавов. На Урале развиваются четыре завода, в Нижнем Тагиле оружейное производство и плавка сплавов. Начали строить алюминиевый заводик, где брать сырьё я знаю по прошлой жизни. В Екатеринбурге начали строить станкостроительный. В сентябре я приказал тянуть железнодорожную ветку на Урал. Перебирая бумаги, я обратил внимание на список, который писал сам ещё в 1801-ом году, примерно через два месяца после заговора. Пригляделся, да это же список, что я составлял, когда разбирался какие реформы до меня проводило тело Павла Первого. Задумался над поворотами судьбы бедного Павла. Ещё раз взглянул на список. Много полезного задумал мой предшественник.

Первое, ввёл дисциплинарную и уголовную ответственность офицеров за сохранение жизни и здоровья солдат. Второе, ввёл понятие «беспорочная служба» для нижних чинов. За беспорочную выслугу в двадцать лет нижние чины навсегда освобождались от телесных наказаний. Я, кстати, своим указом заменил срок службы на десять лет. Третье, регламентировал телесные наказания, особо отметив, что «…оные допускать в крайних случаях, памятуя, что служат для исправления нерадивых солдат, а отнюдь не для их калечения». Этот момент я тоже уточнил. Запретил наказание шомполами, но плетью оставил. Но порка не должна проводиться до бессознательного состояния. А ещё я запретил мордобитие. Некоторые офицеры заимели привычку без причин тыкать в морду солдатам. Четвёртое, Павел ввёл награждение нижних чинов орденами «Святой Анны» и «Святого Иоанна Иерусалимского». Это произошло впервые в Европе. Пятое, уволил со службы всех нижних чинов из дворян, числившихся при полках, но находящихся в длительных отпусках. Шестое, Павел приказал — все открывающиеся офицерские вакансии занимать только выпускниками военно-учебных заведений или опытными унтер-офицерами из дворян, сдавших экзамены на грамотность и знание устава. Я тоже здесь кое-что доработал. Унтера не имеющие дворянского титула и безграмотные, направлялись в училища, но с укороченным сроком обучения. Такие вояки из простого народа зачастую имели воинский талант. Ещё разрешил приём детей из простого народа в военно-учебные заведения. Седьмое, Павел запретил офицерам и генералам отпуска более месяца в году. Здесь я тоже делал правки, отпуска увеличил до полутора месяцев. Во время военных действий отпуска не предусматриваются, только по ранению. Восьмое, Павел ввёл отпуска нижним чинам по двадцать восемь дней в году. Во время военных действий я запретил отпуска. Девятое, Павел ввёл для нижних чинов суконную шинель, как предмет мундира. Я совсем немного изменил крой шинели для разных видов войск и добавил шинели из более качественного материала для офицерского состава. Десятое, Павел ввёл в зимнее время для часовых овчинные шубы и валенки. Одиннадцатое, уволил со службы триста тридцать три генерала и две тысячи двести шестьдесят одного офицера, не сумевших ответить на элементарно простые вопросы по военному делу. Я занимался этими вопросами позже. Часть отправил на каторгу, а часть уехали на Аляску осваивать северную часть Американского континента. Двенадцатое, Павел приказал, чтобы лекарями в полк допускались только лица, сдавшие лекарский экзамен. Я добавил в частях и полках медсанчасти. Тринадцатое, предшественник под страхом каторги запретил удержание из солдатского жалования и под страхом смерти невыдачу оного жалования. Я в этом случае добавил служебные расследования. Виновников судили с конфискацией всего имущества, а родственников отправляют в ссылку. Четырнадцатое, Павел учредил лазареты в каждом полку. Ну а я, по сути, расширил обязанности таких лазаретов. Пятнадцатое, Павел ввёл для отставных от службы из-за увечий или прослуживших более двадцати пяти лет солдат пенсии с содержанием таких солдат в подвижных или гарнизонных ротах. В этом вопросе я почти ничего не менял, только подписал срок службы двадцать лет и более. Плюсом обязал губернаторов учреждать собрания ветеранов, прототип союзов ветеранов из моего времени. Шестнадцатое, Павел приказал умерших или погибших солдат хоронить с воинскими почестями, могилы передавать на присмотр и уход инвалидным командам. Семнадцатое, запретил производство в унтер-офицеры неграмотных. Вот здесь я тоже изменил то, что таких солдат направляли в школы для изучения грамоты и уставов. Восемнадцатое, Павел запретил использование солдат в офицерских или генеральских семьях. С моей стороны была поправка. Денщики могли следовать за своим офицером и генералом на гражданку, если у них окончился срок службы. Честно сказать я, как попаданец, восхищался тем, что смог Павел до меня претворить в жизнь. А эти суки в ботах, решили его удавить. Правильно я сделал, что отправил сынка Алексашку в монастырь. Власти захотел сучёнок. Да и Костика тоже, верно, упёк в монахи. Мамашка Катерина их воспитывала, вот и воспитала непонятно что. Я даже занервничал, встал из-за стола и на булькал коньяка в стакан. Выпил, немного отпустило. Попробовал вспомнить, что нам давали по истории в школе, а потом в погранучилище. Про Павла почти ничего не было. Вызвал адьютанта и велел принести мне кофе со сливками, а сам сел и продолжил разбирать бумаги.

От моих нервных дум меня отвлёк мой флигель-адъютант [36] Дмитрий Васильевич Васильчиков. Он служит у меня флигель-адьютантом, пока в звании ротмистра, с лета 1801-го года, при чём служит хорошо, достаточно образованный и умный. Васильчиков поставил кофе и сливки на стол.

— Государь, смею напомнить о вашем повелении проверить офицеров Павла Михайловича Карягина, из 17-го егерского полка, и Дениса Васильевича Давыдова, из Кавалергардского полка. Из Канцелярии рапорт прислали на этих господ, — доложил флигель-адъютант и положил на стол передо мной папку.

Я пододвинул паку к себе, взял чашку кофе, сделал пару глотков. Васильчиков продолжал стоять, ожидая распоряжений.

— Позже почитаю. Коротко доложи о содержании папки, — распорядился я.

— Поручик Давыдов Денис Васильевич исполнительный офицер, достаточно храбрый, к службе относится со всем тщанием. Не чурается получать знания. Но есть замечание к нему. Сочиняет стишки, высмеивая высокие чины. Надо заметить, что напраслину не возводит.

— Что и про меня что-то пишет? — заинтересовался я.

— Не замечено, — ответил флигель-адъютант.

— Молодой, вот и бродит у него кровь в жилах. Дмитрий Васильевич, подготовь предписание на Давыдова, отправим его в распоряжение Петра Ивановича Багратиона. Характеристику указать как есть, но про стишки не надо, пусть генерал сам решит, где его использовать. А что там с Карягиным?

— Павел Михайлович Карягин начал свою карьеру под командованием Суворова, воевал с крымскими татарами. С 1791-го года командир батальона Кавказского егерского корпуса. Большой опыт боевых действий на Кавказе. Характеризуется, как опытный и думающий офицер, есть способности к анализу и планированию, — доложил Васильчиков.