Виктор встряхнул руками. Вода начала покрываться коркой льда. Муж постоял несколько минут. Шагнул на лед — я едва удержалась, чтобы не схватить его за локоть: казалось, сейчас корочка под его ногами провалится. Наблюдать, как князь Северский в прямом смысле сядет в лужу, мне почему-то совершенно не хотелось.

Лед хрустнул, но не проломился. Виктор досадливо передернул плечами. Развел руки, ладонями вниз, замер так. Холод расходился от него в стороны, я даже поежилась. Потом, не опуская рук, Виктор двинулся вперед. От него по-прежнему исходили волны магии, но теперь это был не холод, а… Я присмотрелась и ахнула — замерзшая грязь вокруг него словно бы становилась прозрачной, позволяя разглядеть слой льда, его толщину, и грязную воду под ним.

Так вот как батюшка Настеньки магией дом обследовал! Да уж, тут любой тайник видно будет. Значит, слух, что клад в огороде, пустить не получится, а жаль. Разболтать, что ли, будто я его нашла, если засада не даст результатов?

— Семь вершков, должно хватить, — сказал Виктор, разворачиваясь.

Мальчишки на пригорке перестали играть, смотрели на нас с явным неодобрением. Еще бы, остались без приработка.

Когда муж возвращался к карете, мне показалось, что он бледнее обычного.

— Все в порядке? — спросила я.

Виктор отмахнулся. Подал мне руку, помогая взобраться в карету, влез сам. Когда кони пошли, откинулся затылком на обитую мягкой тканью стенку, прикрыв глаза. Поежился, обхватил туловище руками, будто замерз.

Значит, не все в порядке.

Я начала расстегивать шубу.

— Что вы делаете?

— Достаю чай.

Марья снарядила меня в дорогу, будто на Северный полюс отправляла. Заставила надеть рукавицы, в которые сложила печеные яйца — вместо грелки. Под шубу запихала завернутые в платки фляжки с горячим чаем, «с медом, в пути самое то». Соорудила местный вариант подогрева сиденья — плоский простеганный, чтобы сохранял форму, мешочек с песком, который нужно было греть на печи. Когда я шествовала к карете, чувствовала себя ребенком, которого родители утрамбовали в сто одежек, — шагу не ступить.

Но надо отдать няньке должное — я не мерзла. Хотя и Виктор не мерз, или не показывал этого до сих пор.

— Держите. — Я протянула ему флягу. — Марья сказала, что меду не пожалела.

Она хотела еще и наливки плеснуть «для сугреву», но я не позволила. Алкоголь лишь создает иллюзию согревания, расширяя сосуды и увеличивая теплопотерю, так что в дорогу его брать незачем. Потом, в доме, добавить в горячий чай чего-нибудь горячительного — другое дело.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся муж.

— Еще пряников дала, пожевать в пути, сейчас достану.

— Не стоит, по такой дороге как бы язык не откусить.

Словно подтверждая его слова, карета в очередной раз качнулась, и муж едва успел заткнуть флягу пробкой, чтобы не облиться.

Мы проезжали через непролазную грязь еще несколько раз. Один раз попробовать улучшить дорогу попросилась я — и после этого пришлось доставать другую флягу с чаем, а я поняла, почему многие баре предпочитали платить за то, чтобы карету вытащили, вместо того чтобы пользоваться магией. Но наконец нас остановил окрик часового, и, проверив наши паспорта и записав их в большую книгу, офицер пропустил нас в город.

Едва потянулись городские кварталы, я прилипла лицом к стеклу. Хотя на самом деле пока ничего особо примечательного за окном кареты не было — деревянные дома, как в старом частном секторе. Разве что выглядели они относительно новыми — не вросли в землю и не покосились.

— Вы будто в первый раз сюда приехали, — улыбнулся Виктор.

— Можно и так сказать. Я почти не помню все, что было до болезни.

Я снова выглянула в окно. Улицу, по которой мы ехали, пересекал проулок, в глубине которого виднелась добротная кирпичная стена.

— А что там? — полюбопытствовала я.

— Химическая фабрика.

— Химическая? — подпрыгнула я. — И что она производит?

— В основном средства для нужд ткацкой промышленности. Для протравки, окрашивания и отбеливания тканей.

— Отбеливания?

Да нет, вряд ли мне так повезло.

— Вам действительно интересно?

— Очень. Расскажите, пожалуйста. Обо всех веществах, которые производит эта фабрика. Насколько вам самому известно, конечно.

Виктор широко улыбнулся.

— Только не говорите, что это ваша фабрика, — догадалась я.

— Не моя. — Он улыбнулся еще шире. — Купца Крашенинникова. Потомственному дворянину не годится заниматься такими низменными делами, как производство и торговля.

Я улыбнулась ему в ответ.

— Но с вашим капиталом.

— Вы догадливы.

Так вот чего он так подскочил, услышав про сахар из свеклы! Наверняка при фабрике есть что-то вроде лаборатории, там можно и разработать процесс, может, и подходящее оборудование для пробной партии найдется, а потом — патент и пищевое производство, отдельное от химического.