— Пару весел, — буркнул он.

— Я серьезно!

— Ну, раз серьезно… — Вова почесал в бороде, — тогда ума.

— А ты разве глупый?

— А разве умный? — огрызнулся Вова и, помолчав, указал на оживленно болтающих палеонтологов. — Вон они — умные, а я — так, мимо проходил…

На чем и прекратил беседу. Что до Айдына, то он впал бы в тихое отчаяние, если бы не помнил, что время еще есть. Авось придет в голову счастливая мысль.

С возвращением в Якутск проблем не возникло, погода стояла летная. Экспедиция отбыла в Москву, потяжелев на центнер окаменелостей и полегчав на два весла. Стоял сентябрь. Камень помалкивал. Айдын вернулся в художественное училище.

Наставив батыйю на воображаемого медведя, он корчил такие свирепые рожи, что всякому становилось ясно: шансов у зверя мало. Айтас Салаатович хвалил натурщика. Лицевая мимика не мешала думать. Нельзя ведь помешать процессу, которым не владеешь.

Кое-что в голову все-таки лезло. Ну, богатство или, скажем, здоровье — это понятно, но как бы тут не продешевить. И для родного города было бы неплохо сделать что-нибудь. Может, перенести Якутск в более комфортные края?.. Или оставить его на месте, но исправить климат?.. А может, сделать якутов самым умным, а значит, наверное, самым успешным народом в мире?..

«Для себя», — вспомнилось Айдыну условие. Что ж, может, и правда начать с себя?

Камень он таскал с собой, чтобы тот не сгинул. И вот, бредя в конце сентября по улице Пояркова, Айдын услышал явственное: «Мне пора. Решай».

Прыжок в воду неизвестной глубины с неизвестной высоты — вот что означало решение. И Айдын решился.

«Ума мне добавь».

Ему показалось, что собеседник хихикнул.

«Много?»

«Чтобы было как у тех ученых… Нет!.. Как у тебя!»

Ему почему-то казалось, что дух из камня саркастически спросит: «Уверен?» Но дух ничего не спросил. Просто на миг закружилась голова — и только. Впрочем, нет, не только… Изменилось что-то еще. Айдын провел ладонью по карману. Затем влез в карман и тщательно исследовал его содержимое.

Не было там никакого содержимого. Камень исчез.

Потом исчез и карман. А чуть позже пропал и сам Айдын в его прежнем телесном воплощении. Видел ли кто-нибудь из прохожих, как спокойно идущий по тротуару большеголовый и широкоплечий молодой человек вдруг растаял, а вместо него взмыло в небо нечто малое, сильно напоминающее крупный кристалл алмаза, — осталось неизвестным.

Айдын испугался, но лишь на мгновение. Машинально он взглянул вниз, чтобы увидеть свое распростертое на асфальте тело, — и не увидел там никакого тела. А в следующее мгновение он понял, что глядеть специально вниз, вверх или еще куда-нибудь просто незачем — его зрение и без того стало всенаправленным. И всеволновым. Более того — проникающим в самую суть.

Теперь Айдын понимал, что «камень» попросту развлекался, болтая с ним, — на самом деле он за считание минуты прозрил насквозь встретившуюся ему человеческую единицу, постиг ее анатомию и физиологию, прочел геном, разобрался в хитросплетениях нейронов и узнал об Айдыне все. Пятьсот пятьдесят миллионов лет, проведенных в заточении, не затупили ни его чувств, ни его ума — Айдын понял это вполне ясно.

Он засмеялся про себя — мог бы и вслух, но не хотел пугать горожан доносящимися с неба раскатами хохота. Взмыв над землей, он смеялся над своими мечтами получить вес среди людей и облагодетельствовать их. Лишь одна мысль, подсказанная легкомысленным Вовой, оказалась верной. Теперь Айдын ясно видел, что люди внизу сами справятся со своими проблемами: дотянут железную дорогу не только до Якутска, но и до Магадана, разберутся с климатом, умудрившись при этом не превратить Якутию в болото, зато превратят ее великую пустоту во что-то наполненное, и жить станут богаче, а главное, интереснее — пусть не сразу, пусть когда-нибудь… Они уже работают над этим. Не нужны им никакие подарки, хуже того — вредны. По сравнению с Айдыном люди были примитивны, ограничены, жадны, чаще управлялись инстинктами, чем разумом, — но он знал: они справятся.

И еще пришло понимание, на этот раз о себе: ничто не дается без потерь. Очень умный человек из тех, кого принято называть гениями, почти всегда одинок и нередко несчастен. А невероятно, не по-человечески умный — перестает быть человеком.

Ничего личного. Никакого коварства со стороны инопланетянина. Это просто следующий шаг. Как ни жаль, а надо быть умным, чтобы понять, желаешь ли ты стать еще умнее.

И ужаснуться, почувствовав в себе такое желание.

Разве кто-то виноват в том, что кое-как слепленное природой человеческое тело — по сути, глубокая модернизация червеобразного существа, проползшего по донному осадку пятьсот пятьдесят миллионов лет назад, — негодное вместилище для действительно развитого, настоящего ума?

Прежнего тела и прежней жизни все-таки было жаль. Айдын знал: это пройдет. Останется лишь светлая приятная ностальгия без примеси тоски. Со свистом рассекая все более разреженные слои атмосферы, он понял, что знает, к какой планете какой звезды направился его собрат, и рассчитывал догнать его.

У них нашлось бы о чем поговорить.

…………………..

…………………..

ГРОМОВ Александр Николаевич

____________________________

Коренной москвич Александр Громов родился в 1959 году. Получил образование в Московском энергетическом институте. В течение многих лет работал в НИИ Космического приборостроения. Работа по специальности наложила отпечаток на увлечения писателя: он — астроном-любитель. В настоящее время — профессиональный писатель, а в свободное от литературного труда время — заядлый байдарочник, каждое лето с семьей и друзьями он отправляется в многодневные походы по рекам Русского Севера.