Представляю Вашему вниманию роман «Надежда Тальконы». Получилась неожиданная для меня смесь космических приключений, любви, мистики и т. д. Главную героиню зовут Надежда. Рядовое имя для Земли и очень странное для шестого сектора Межгалактического союза. Но все объяснимо, если отец — русский. Когда у девушки идет по жизни черная полоса, то это надолго. Сначала, перед самыми выпускными экзаменами, погибает напарник и прощай заявка на военный крейсер. В результате — скучнейшее направление охранницей частного транспортника, который неожиданно ломается в общей зоне разгона. Вроде бы радость, что встречный военный крейсер оказался со своей планеты, и мало того, со знакомым с детства капитаном можно пообщаться. Но лишь для того, чтобы тот привез известие о гибели родителей, служивших в Патруле Контроля. Не без его помощи Надежда покидает ненавистное место работы и вербуется в Патруль Контроля. И перед началом службы летит на планету Талькона, чтобы вернуть Императору перстень, когда-то подаренный ее матери. Что, уже догадались, почему так книжка называется? Ща-с-с! Мимо! Правильный ответ на странице… (Подсказка: почти самый конец.) А если возникли обоснованные вопросы, что непонятно: кто, откуда, как и почему… поясняю, что «Надежда Тальконы», хоть и имеет право на самостоятельное существование, является второй частью дилогии. Первая часть называется «Контакт с нарушением». Многое объясняется там.
1
Двигатель отказал почти в самом конце разгона, уже перед самым выходом в гиперпространство. Экстренное торможение было настолько жестким, что даже Надежда, обычно спокойно и беспроблемно переносящая перегрузки, почувствовала себя не в своей тарелке, и, отсиживаясь в каюте, ворчала, что, похоже, на этом корабле напрочь забыли о людях. Рудному концентрату в трюмах ничего не сделается, ни один контейнер даже не сдвинется, а вот экипажу пришлось туго. Хотя, если подумать, эта поломка — единственное приключение за последние два рейса.
Летать на частном транспортнике — дело скучнейшее, но куда ещё возьмут без напарника. Дар предвидения — дело нереальное. Кто мог знать заранее, что напарник погибнет перед самыми выпускными экзаменами? Отключился надежный, казалось бы, айдер, а внизу оказались скалы. И прощай заявка на военный крейсер. Там теперь летает другая пара, а она, вот уже два года, вынуждена довольствоваться этим потрепанным стареньким грузовиком.
Стоило учиться на десантника, чтобы за весь рейс ни разу не исполнить прямых обязанностей охранника. Но с другой стороны, что могут сделать шесть человек охраны (а также грузчиков и подсобных рабочих по совместительству) в случае реального нападения? Немного, пожалуй.
Тяжело вздохнув, Надежда наклонилась и подобрала с пола своего рептилоида, который свалился с полки во время торможения.
— Бедный ты мой, — вслух пожалела она свою любимую игрушку, и, наверное, целую минуту стояла, закрыв глаза и прижимая к груди зеленого кожаного друга. Только игрушке она могла рассказать о ежедневном однообразии стандартного до мелочей полета, о непонятном беспокойстве, гнездящемся в душе в последние два месяца. Может, причиной был настойчиво повторяющийся сон? Знакомый, уже выученный наизусть.
Она вне корабля. В открытом космосе. Одна. На тонком страховочном фале, который, неожиданно, натягивается, как струна и рвется, медленно распуская в пушистую кисточку нити сверхпрочных волокон, которые и ножом перерезать сложно. А корабль включает двигатели и уходит. Без неё. Насовсем. Быстро превращаясь в светящуюся точку и, наконец, вовсе пропадая. И панический ужас одиночества. Нет, не смерти, а именно одиночества и полной беспомощности. И каждую ночь Надежда просыпается в этом ужасе, с мокрым от слез лицом и подключает гипнотрон, чтоб оставшиеся четыре часа доспать безо всяких снов.
В дверь коротко стукнули, она приоткрылась и почти сразу же из-за косяка проснулась бритая голова бортинженера, а затем и он сам до пояса.
— Надежда, как ты тут? — с искренней заботой в голосе поинтересовался он. Все-таки, как-никак, в этой каюте обитает самый красивый десантник на корабле. И может ли быть неинтересной для мужского взгляда двадцатилетняя выпускница Джанерской Школы Даярды?
Еще бы! Такое сочетание профессионализма и стройной фигурки! Кого могли оставить равнодушным веселые, ярко-синие глазищи и светлые, чуть волнистые локоны, очень легкомысленно лежащие на плечах. Вот и бортинженер, до сих пор безуспешно мечтая хотя бы о намеке на взаимность, прищурился в беззлобной усмешке, — опять со своим хищником обнимаешься?
— И сколько раз тебе говорить, — почти всерьез обиделась девушка, — не хищник это, а рептилоид. — И, приподнявшись на цыпочки, усадила игрушку на полку над креслом.
— Все равно кукла детская, тьфу! Лучше бы меня, что ли обняла, или кого другого из экипажа. Плохи ли у нас парни? А то два года уже летаешь, и все никого не выбрала.
Надежда резко повернулась, собираясь сдерзить, но бортинженер, виновато улыбаясь, уже коротко и примирительно покачивал поднятыми руками возле своего лица.
— Всё, всё, всё… я пошутил. Я по делу пришел. Помоги мне посмотреть двигатель. Только надень перчатки от легкого скафандра, нам некогда ждать пока там все остынет. Прикинем, сможем ли справиться сами или придется вызывать Патруль Контроля.
— «ДэБи-14»? — усмехнулась девушка.
— Что?
— На «ДэБи-14» летают мои родители.
— Может, и они ответят на вызов. — И поторопил. — Давай скорее. А то мы торчим в зоне разгона. Не самое подходящее место для ремонта. В любой момент кто-нибудь может выйти из гиперпространства как раз на месте нашего корабля. Представляешь, что от нас останется?
— Не пугай, пуганая уже. Пошли лучше, что в дверях стоять.
Должность помощника Надежда освоила давно. На все пять «п», как говорится: подай, принеси, подержи, подкрути, припаяй… Хоть какое-то занятие, по крайней мере.
Работали, невзирая на душную жару, дружно и сосредоточено, перебрасываясь короткими фразами, и уже почти добрались до отказавшего блока, когда по общей связи прозвучал приказ:
— Охранникам срочно собраться в рубке управления!
И были в спокойном тоне приказа какие-то едва уловимые нотки, которые весьма не понравились и Надежде и всем остальным тоже.