– В старости сморщится, будет ужасно смотреться, – говорили все. – Она же стечет вниз, и под трусами уже не спрячешь.

– Сделаю еще одну. Или две-три! И заживу наконец без оглядки на остальных.

– Все шутишь…

А Лиза не шутила! И в короткие периоды безделья просматривала эскизы татуировок, примеряя их на себя-старушку.

…Через десять минут она, как и планировала, вышла на веранду и тут же получила свой кофе. К нему Айгюль подала сладости. Лиза была равнодушна к ним, но одну конфетку в рот закинула. Та оказалась со вкусом миндаля.

– Ручная работа? – спросила у домработницы Лиза.

– Да. Сама делаю.

– Какая молодец. Очень вкусно.

– Борис Алексеевич только мои конфеты и ел, – с гордостью проговорила Айгюль. – И говорил, что если надумает открыть кондитерскую, то меня туда шефом поставит.

– Какие он особенно любил?

– С вафельной крошкой. Но вы не ищите их в вазочке – все съедены. Я собиралась новую партию готовить, да… – Ее голос дрогнул. – Не для кого. Вы не любите сладкое. Мальчики тоже.

– И все же сделай, да побольше. И именно с вафлей. Раздадим детям, чтоб помянули Бориса Алексеевича.

– Хорошо. Но мне продукты потребуются. Если я вам пока не нужна, я съезжу за ними.

– Их разве не доставляют на дом?

– Не все. Некоторые нужно тщательно выбирать, щупать, нюхать. – Она немного помялась. – Борис Алексеевич так же считал. Но если вы против, я не буду покидать поместье в рабочие часы.

– Я не против, – тепло улыбнулась ей Лиза. – Мальчики уехали, я тоже собираюсь. Вы мне только к вечеру нужны. Езжайте.

– Пока некогда. У ребят в комнатах такой бардак. – Айгюль закатила свои миндалевидные глаза. – Прибрать нужно.

И удалилась. А Лиза принялась за кофе. Попивая его, она любовалась видом.

Дом отец возвел на берегу Волги, на откосе. Только за проект отдал какие-то космические деньги. Лиза не понимала этого. Есть же более пригодная для строительства земля, зачем все усложнять? И ладно бы, когда все затевалось, у Бориса Алексеевича имелись лишние средства, так нет. Едва фирма пережила кризис 2008 года, как ее владелец замыслил грандиозное строительство. Архитектора из Италии привез, влюбившись в его проекты. Катался в Альпах на лыжах, увидел шикарный особняк, сказал: хочу такой же, но на берегу Волги – и велел своему помощнику узнать, кто сие чудо сотворил. Спустя полгода итальянский архитектор по фамилии Пиачелли приехал в Россию, чтобы построить для Бориса Аронова дом его мечты.

С тех пор прошло полтора десятка лет. Отец не просто обжил дом – он с ним сроднился. Борис Алексеевич так по людям не скучал, как по своему дому. Дольше недели не мог находиться вдали от него. Возвращаясь с лучших курортов, он падал на свою кровать с такой радостью, будто до этого спал на голой земле. Он обходил свои владения, проверяя, все ли в порядке. Но нет, без него все чахло, тускло, меркло: растения, позолота ручек и карнизов, освещение. Быстрее собиралась пыль, пачкались окна, жухла трава на лужайке. И это притом, что прислуга не халтурила в его отсутствие, а еще больше старалась, зная, как будет придирчив хозяин.

Все менялось, когда он усаживался на веранде с бокалом виски или кружкой чая с бергамотом и умиротворялся, глядя на волжский пейзаж. Он не жалел на это времени. Мог и полдня провести в созерцании, но уже не только с выпивкой, но и закуской. Просил пожарить на углях рыбу, достать из погреба соленья. Борис Алексеевич в эти часы не пользовался телефоном, не включал музыку, не брал в руки книгу, а тем более финансовый отчет. Как он сам говорил, напитывался силой покоя. И как только наступал момент полной загрузки, мир вокруг оживал.

– Думаешь, мне к психиатру нужно обратиться? – хохотал отец, видя, с каким недоумением слушает его дочь. – Манией величия попахивает?

– Есть немного. Но психиатров оставь в покое, пусть живут.

Борис Алексеевич не только умер в своих владениях, но и был захоронен там. Прах его погребли под камнем на обрыве. Такой была воля покойного. Отец оставил четкие указания насчет похорон и последующих церемоний в запечатанном конверте, который положил в сейф. Лиза, прочтя его послание, удивилась: Борис Алексеевич всегда был за традиционное погребение. Она думала похоронить его тело на кладбище, а не сжечь и зарыть урну под камнем. Но Лиза исполнила волю покойного. Все пункты соблюла, а их было больше десятка: к своей смерти он подготовился заранее. А точнее, за четыре года. Борис Алексеевич не верил в ковид, поэтому, когда обнаружил у себя все признаки заболевания, принял те меры, которые всегда помогали ему при простуде: напарился в бане, выпил водки и, сунув ноги в носки с горчичным порошком, лег спать.

Утром он почувствовал себя хуже, а ночью на скорой уехал в больницу.

Отец чуть не умер тогда. Дышал при помощи аппарата. Но его сильный организм справился с болезнью. Борис быстро восстановился, через год уже забыл о пережитой болезни и опять перестал верить в ковид, но, пока выздоравливал, успел оформить завещание. Его огласили спустя четыре года, на следующий день после похорон Бориса Алексеевича. Все движимое и недвижимое он оставил своей дочери Елизавете. Только ей!

Она отодвинула чашку. Кофе вдруг показался очень горьким. Или напиток ни при чем и это реакция организма Лизы на мысли о новообретенном богатстве? В права наследства она еще официально не вступила, но через каких-то полгода…