Случилось небывалое для Мирты: после покушения, Пресветлая вернула к жизни и принца, и принцессу. Казалась бы, новая надежда воодушевляет всех и дает уверенность в будущем. И нет счастливее человека, чем Ройс, вернувший живой свою любимую жену...Но человек ли он все еще?И как совместить несовместимое: Тьму Мирты, отныне живущую в нем, и Свет Мирты, воплощением которого всегда была Инди? Как быть вместе, если каждое его слово, самое нежное прикосновение - приносит любимой боль...
Annotation
Случилось небывалое для Мирты: после покушения, Пресветлая вернула к жизни и принца, и принцессу. Казалась бы, новая надежда воодушевляет всех и дает уверенность в будущем. И нет счастливее человека, чем Ройс, вернувший живой свою любимую жену...Но человек ли он все еще?И как совместить несовместимое: Тьму Мирты, отныне живущую в нем, и Свет Мирты, воплощением которого всегда была Инди? Как быть вместе, если каждое его слово, самое нежное прикосновение - приносит любимой боль...
Горовая Ольга. Кольца Мирты. Книга 2
Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Эпилог
Горовая Ольга. Кольца Мирты. Книга 2
Пролог
Грохот и звон бьющейся посуды вынудил их резко развернуться и вскочить на ноги из-за стола, схватившись за мечи. Инстинкт. Навык, не раз спасавший жизнь.
Но такой маневр трех командиров личной гвардии Канцлера заставил остальных посетителей таверны настороженно застыть. Очевидно, в приступе страха и паники. Предсказуемо… Но они все никак не могли привыкнуть.
Их внимание старались не привлекать, несмотря на все уважение и трепет, которые жители Мирты ныне испытывали и к Канцлеру, и к Герцогу, и к их личной гвардии, выделяющейся среди остальных чернильной формой и молчаливостью.
Присутствующие отводили глаза и втягивали головы в плечи.
Кайл только скривился, костеря в уме и свои инстинкты, и трусость людей. Хотя, если вспомнить, как они слонялись по тавернам пару месяцев назад, сейчас все равно ощущалось совершенно другое настроение и эмоциональный подъем среди населения. И то счастье.
Увидел такие же мысли в глазах друзей. И уже собрался было усесться назад, когда в умолкшем зале таверны раздался гневный крик, явно принадлежащий хозяину:
— Ах, ты ж, бродяжка слепая! Мало того, что шлялась где-то столько дней, так теперь еще и последней приличной посуды меня лишить решила?!
Кайл желал бы просто выдохнуть этим вечером. Расслабиться и посидеть за хорошим ужином с друзьями, желательно без всего того давления и пресса, что буквально довлел над ними в последние недели. Что, к сожалению, значило — отдыхать придется без Ройса…
Вообще, то, что они выбрались в эту харчевню втроем и якобы инкогнито, ничуть не облегчало ситуацию. Черная форма, которую теперь носили все приближенные к Канцлеру, заставляла держаться настороже и подальше любого. И, покорно кланяясь, исполнять все их приказы, опасаясь наказания.
Люди искажали и перевирали все. За последние семь дней Кайл увидел это четко, как никогда.
Некоторую иронию он находил в том, что за эти же дни кардинально изменилось настроение едва ли не каждого жителя Мирты. Словно одно только появление истинного Герцога и падение заговорщиков делало и раннюю зиму не такой холодной, и минувшее лето не настолько беспощадно-бесплодным. Везде, в каждой таверне и лавке, на каждой площади, ощущались воодушевление и моральный подъем. Если, конечно, там не появлялся кто-то из солдат личной гвардии Канцлера… Сто человек, которых боялось все население Мирты, кажется. Не так сильно, впрочем, как они теперь боялись самого Канцлера… Но и подобострастно раболепствовали перед ним.
Не то чтобы самому Ройсу имелось дело до их любви, страха или преклонения. Как один из очень немногих приближенных к Канцлеру, Кайл мог это утверждать с уверенностью. Они с парнями также входили в эту новую гвардию, сформированную Ройсом по принципу, ведомому одному ему. И все же, в отличие от остальных, им старый друг не отдал часть той силы, которая теперь постоянно мерцала темной тенью в его взгляде. А Кайл… не мог сказать, что так уж сокрушается или обижается из-за этого…
— Не нужно. Не хочу обрекать вас на подобное, — у него даже голос теперь был другой.
Тяжелый и гулкий, словно бы доносящийся с дна самого глубокого разлома в земле. Заставляющий любого, непривыкшего еще к звучанию повелений Канцлера, ощущать мороз в груди и давящую пульсацию в затылке. Будто с самим звуком Ройс тебе в голову пробирался, прекрасно ориентируясь и разбираясь в устремлениях и мыслях собеседника. И, хоть они ни разу не обсуждали этого, даже между собой, не то чтобы с капитаном, кажется, все так и обстояло на самом деле. Но им от Ройса скрывать было нечего. Вот и не боялись.