— Что такое? — отозвалась Надя из кухни. Вскоре явилась и она сама, неся кастрюлю, обмотанную полотенцем. — На, поешь.

— Зачем ты приготовила? — всполошился Вася. — Можно же было заказать доставку.

— Я хотела тебя порадовать, — улыбнулась Надя, убирая осветленную прядь, выбившуюся из пучка. Она сняла с кастрюли крышку, в воздух поднялся столп пара, а вместе с ним и запах, которому нельзя было противостоять.

— Пельмени?

— Вот майонез.

— Тебе правда не стоило, — вяло посопротивлялся несостоявшийся жених и принялся работать вилкой.

Надя уже не спрашивала, как прошел его поход в центр. И так все было понятно.

— Давай в следующий раз я пойду.

— Ни в коем случае, — горячий пельмень аж вылетел из обожженного рта. — Незачем нам твоим рейтингом рисковать.

— А так у тебя могут быть проблемы. К тому же, оператор женщина. Уверена, она меня поймет.

— Ты не знаешь, что там за человек. Я даже не уверен, что это человек.

Но Надя уже все решила. И в глубине души Вася был ей благодарен.

С тех пор, как был объявлен курс на повышение доходов на душу населения, заниматься чем-то кроме работы стало трудно. Твое рабочее время пристально отслеживала система, и если у тебя появлялось свободное время, которое ты проводил за пределами интерфейса трудящегося, тебе тут же находили занятие по твоим интересам и способностям. Быстро справился с отчетом? Вот заявка на фриланс. И там успел? Ну, тогда пожелай что-то ещё. Сорок часов в неделю стабильно должны быть наполнены работой. Это обеспечивало стабильный доход населения, а государство похвалялось статистикой, мол, девяносто процентов населения задействовано в экономической деятельности. Остальные десять просто были нетрудоспособны.

— А как ты выкроишь время? — спросил Вася.

— Пожертвую парой процентных пунктов рейтинга.

Вася покачал головой, но спорить не стал. Надя благодарно погладила его по руке и принялась деловито перекладывать документы в папке, про себя думая, какая из этих бумажек поможет ей сделать то, что не удалось жениху.

Через неделю она уже оказалась перед операторшей. Женщина смотрела на Надю поверх стекол и шевелила пальцами, ожидая, когда потенциальная невеста сделает первый шаг. Блестящие изогнутые ногти по очереди клацали по столешнице, нарушая молчание.

— Алла Сергеевна, — начала Надя. — Я хочу реализовать свое право на вступление в брак.

Тяжёлая пухлая папка легла на стол. Женщина скосила на нее выпученные глаза.

— И что это? — с усмешкой произнесла она.

— Гарантии, рекомендательные письма, генеалогические древа, заключение из налоговой.

— Милочка моя, — протянула операторша. — Все документы подаются в электронном виде. Что мне предлагаете, вручную их проверять? Глаза портить?

Или вы думаете, что миновав проверку системой, сможете повысить шансы?

— Немного, — не стала врать Надя. Она чувствовала, как эта женщина упивается своей властью и решила сыграть на этом. — У системы ведь нет чувств.

— А у меня, по-вашему, они есть?

— Ну, вы ведь тоже женщина.

— А это уже сексизм, — нахмурилась Алла Сергеевна. — Наши мамы и бабушки боролись не для того, чтоб такая, как вы, упрашивала меня о разрешении уйти в бытовое рабство.

— Но...

— Что «но»? Думаете, я не знаю, как все это устроено? Эта ваша любовь, желание быть вместе, заботиться, — каждое слово она говорила с таким презрением и отвращением, словно ей на язык положили жабу. — А потом что? Вы начнёте тратить свое продуктивное время на неоплачиваемую работу. Уборка, готовка, глажка. Хотя все это можно доверить специалистам. Но нет, вам захочется «вить гнездышко».

— Это ведь нормально.

— А вы считали, какую экономическую яму это может организовать? Сколько людей, задействованных в сфере услуг, не смогут реализовать свой профессиональный потенциал, просто потому что вы возьмёте на себя их работу, так ещё и не будете брать за это плату! — ее лицо начало наливаться багрянцем. — А если все начнут так поступать? Что нам тогда делать? Где мы окажемся?

— Но ведь раньше...

— Раньше было раньше. Мы до сих пор разбираемся с последствиями этой недальновидной политики в духе «бабы нарожают». Вы хоть раз задумывались, сколько сил ушло на то, чтобы стабилизировать экономику и рынок труда? — снова начала наседать оператор.

— Двадцать лет.

— И работа все ещё идёт, — многозначительно подняла палец женщина. — Сейчас мы должны двигать вперёд нашу экономику, а демография — ее главная слуга. А за демографию отвечает Центр, и если он говорит, что вас нет в квоте, значит, так и должно быть. Право на брак — исключительная привилегия, доступная исключительным людям. Все понятно?

Надя не успела ответить, за спиной Аллы Сергеевны пикнул факс, зажужжала машина, и на стол выпорхнула бумажка. Женщина подхватила ее на лету и принялась бегло читать. С каждым символом ее глаза разгорались хищным пламенем.

— Ну, теперь все понятно, — презрительно произнесла она. — Теперь ясно, что вы так рвались в квоту.

— Что там? — вся стойкость Нади рассыпалась, как молодая женщина ни старалась сохранять хладнокровие.

— Вы мне скажите. Собирались обмануть систему? Запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда?

— Я не понимаю.

Женщина развернула к ней лист и ткнула в строку:

— Несогласованная с центром беременность. Вот как вы решили? Думали, что мы не узнаем?

— Что? — к горлу подкатил комок, Надя почувствовала, как по телу растекается дрожь, будто неудобный жёсткий стул в кабинете стал электрическим.