Он поставил поднос с едой на столик у кресла и жестом пригласил меня сесть. Я не стала спорить. Пока я устраивалась в кресле, он подтащил поближе к камину второе кресло и тоже сел. В свете пламени его волосы казались ещё более рыжими, чем я их помнила. Я глотнула чай и поморщилась от того, насколько приторно-сладким он был.

– Ты туда что, всю сахарницу опрокинул? – Я заглянула внутрь, будто могла разглядеть ответ на дне чашки.

– Всего две столовые ложки.

– Кошмар какой. Это надругательство над «Эрл Греем» и старушкой Англией. – Я отставила чашку и сняла с торта засахаренную вишенку. Чем больше я смотрела на еду, тем страшнее хотелось есть.

– Прости, что укусил тебя. Это не должно повториться, – сказал Кай серьёзно.

Я слизнула с пальцев белковый крем, взяла вилку и отломила кусочек торта. Прослойка из вишни пролилась на тарелку красным.

– Если бы ты меня не укусил, ты бы умер, разве нет?

Его бок превратился в кровавое месиво, которое даже вспоминать было страшно. Я покосилась на Кая – сейчас он выглядел вполне здоровым.

– Скорее всего. – Кай кивнул. – Но это не давало мне права пить твою кровь.

– Но я же сама…

– Не думаю, что ты отдавала себе отчёт в том, что делала, и в том, какие могут быть последствия, Кэтрин. Я мог не суметь остановиться и убить тебя. – Он говорил сухо, без капли драмы в голосе – просто бесстрастно перечислял факты, глядя мне в глаза. А у меня мурашки бежали по спине. Я даже не думала, что могу умереть. То есть думала. Такая мысль и правда проскользнула где-то в сознании. Но… мне было всё равно. – Я благодарен тебе за помощь, Кэтрин, но подобное не должно повториться, поэтому больше не рискуй попусту своей жизнью.

Я вскинула брови. Попусту? Я же ему жизнь спасла. Кто вообще так говорит о своей жизни? Но вслух ничего не сказала. Кай тем временем продолжил:

– Также я вынужден просить тебя сохранить случившееся в секрете.

– Почему?

– Потому что, если Надзору станет известно, что я пил кровь человека, меня казнят. – Снова ни одной эмоции, только сухие факты. – Я не буду тебя останавливать, если ты решишь доложить о случившемся, по-хорошему это ты и должна сделать…

– Я никому не скажу, – выпалила я, боясь даже подумать о подобном.

Настал черёд Кая удивляться.

– Почему? – Кажется, вопрос против воли сорвался с его губ.

Потому что, когда убили Руту, мама три дня провела в агонии. Она вопила, рыдала, до крови раздирала себе грудь, плакала, стонала и звала Руту. Мы сидели в соседних камерах, и я ничем не могла ей помочь.

– Потому что ты мой фамильяр, – сказала я, не глядя на Кая, – как выяснилось.

– И за это нам обоим грозит смерть. Поэтому ты должна как можно скорее разорвать эту связь.

Я вздрогнула и вскинула на него ошарашенный взгляд. Он с ума сошёл? Кай выглядел до предела серьёзным. А ещё ни капельки не удивлённым. Похоже, он догадался раньше меня.

– Как ты себе это представляешь? – Я раздражённо всплеснула руками. – Это же не моя прихоть, сам Поток свёл наши Пути в один.

– Я тебя ни в чём не обвиняю, Кэтрин, нет нужды оправдываться. Тебе самой или нам вместе придётся найти способ развести Пути, иначе мы оба погибнем. Я не могу быть твоим фамильяром.

– Ты уже мой фамильяр!

Не знаю, почему я злилась. Кай был тысячу раз прав, и от этого я бесилась ещё сильнее. Огонь в камине вспыхнул ярче и взметнулся выше, отвечая на мой гнев. Кай вздохнул, покосившись на него, и перевёл взгляд на меня.

– Хорошо, давай вернёмся к этому разговору позже, сейчас у нас хватает других проблем. Например, нападения на тебя. Сегодня днём я ещё раз осмотрел подземелье…

– Когда ты успел? – Я посмотрела на ночь за окном. – Ты же только что лежал при смерти. Погоди, днём?

– Вампиры быстро восстанавливаются. Я был в порядке уже на следующее утро.

– Погоди. – Я окончательно запуталась. – Но… сколько я была в отключке?

– Ты проспала двое суток, ghealach.

– Чего?

– Поэтому я и говорю, что укус вампира – не игрушки. Давай начнём сначала, Кэтрин. Нападение. Ты знаешь, кто это был?

Я покачала головой.

– Нет, а должна?

– Я не успел его разглядеть и мало что помню из-за шока. Но, может, ты знаешь, кто желает тебе зла?